– Ага, на рынках оптовых. И не только оптовых. – Нет, я говорю о супермаркетах. Все есть под одной крышей и в одном зале. Это современно и удобно. Одна касса на все отделы. Предложи вашему этому самому… – Григорьеву? Олегу Борисовичу? – Директору вашему. – Ну да, Григорьеву. А как ему сказать? – Так прямо и сказать. Но лучше без свидетелей. А еще лучше, написать это все на бумажке, постучаться в кабинет и положить ему на стол. А на словах сказать, что, если он сочтет нужным, пусть прочитает. Вежливо, но не боясь. С достоинством. Достоинство чувствуется всегда. И его уважают. – Идея хорошая. И с одним пространством и с предложением. Но он такой… – Какой? – Неотесанный, грубый. – Ну что тебе сказать. Время такое, когда такие удерживаются, могут выстоять. Грубые, жесткие. А может, он на самом деле не такой? Ты же не видела его в других ситуациях. – Нет, человек или такой, или другой. Ситуация тут ни при чем. – Может, ты и права, – кивнула головой Мезенцева и добавила: – Кира, извини, но дам тебе совет. Переоденься. Перестань ходить в одном и том же. – Я стираю всегда все. – Речь не о чистоте, тут нет никаких вопросов. Речь о стиле. Перестань носить эти толстые кофты с начесом. – Это называется свитшот. – Не важно, как это называется. Важно, что тебя это грубит и делает похожей на парня. А ты очень интересная. – Знаете, я не могу тратить деньги на барахло. Я коплю. Валюту покупаю. Я не знаю пока, для чего, но пусть будет запас. – Отлично, но я тебе помогу. Отнесись к этому правильно. Мы же соседи, друзья. – Не знаю. И обижать вас не хочу, но и брать что-то от вас не стану. – Зря ты так. – А у вас есть семья? – вдруг спросила Кира. Получилось это как-то грубо. – Нет, у меня семьи нет. Я не замужем, детей у меня нет. Родители мои умерли. У меня есть друг, но мы живем порознь. Так давно решили. Он мне помогает, но я, как и ты, предпочитаю самостоятельность. – Голос Мезенцевой прозвучал спокойно. – Извините, я не хотела. Я просто такая… – Я уже поняла. Но все же попробуй вот это надеть. И только потом иди к этому вашему Григорьеву, – Мезенцева достала из шкафа пару пакетов, – это джинсы. Модные, узкие, белая блузка. – Спасибо, подойдут ли?! – Примерь дома спокойно, – Мезенцева полезла в стол и достала пакетик с украшениями, – вот это клипсы. Сейчас такие модно носить. Это бижутерия, копеечная. Но смотрится она отлично. – Откуда у вас это все? – Купила, подарили. А мы с тобой одной комплекции. – И при этом вам больше лет, чем мне. Мезенцева рассмеялась: – Ты неисправима! – Да, не обижайтесь. Я как будто нарочно! – Да ладно. Как там Беглова? – Нормально. Сегодня не ходите, я была у нее и суп даже сварила. – Хорошо, завтра зайду. – Вот и отлично, – Кира улыбнулась, – спасибо. Я вам все принесу назад. Постираю и принесу. Вот только к Григорьеву схожу. – Приносить ничего не надо. Это тебе. – Господи, да вы просто фея! – воскликнула Кира и тут же опять испугалась. – Я это без издевки! – Верю, верю. Иди примерь! – Мезенцева закрыла за ней дверь. Кира вернулась к себе. «Вот это да! Нежданно-негаданно приобрела соседок. Беглова, кстати, очень интересная старуха. И очень разумная. Мозги у нее молодые, хоть и страдает она провалами в памяти. А вот Мезенцева… Она… Она…» – Кира распаковывала пакеты и пыталась найти определение Мезенцевой. – Она человек с загадкой, – вслух сказала Заболоцкая, когда надела на себя джинсы и белую блузку, – она человек с загадкой, но вещи на мне сидят просто супер! Так и пойду. И напишу все для Григорьева. Она права, люди к нам приходят по старинке – за необходимым, каким всегда ходили в хозяйственный – мыло, порошок, веревка для белья… А должны приходить за комфортом. Ведь наш товар должен облегчать жизнь. И украшать ее. Григорьев этого не понимает! Заболоцкая тщательно погладила блузку. Развесила все на плечики. Оглядев дом, она вспомнила комнаты Мезенцовой и устроила генеральную уборку. К полуночи все было вымыто, вытерто до блеска. Даже занавески Кира поменяла – достала те, которые ей дала мать в прошлый ее визит к родителям. Комната преобразилась. Теперь было не только уютно, но и нарядно. «А еще я куплю лампу. Красивую, под старину. И поставлю ее на письменный стол. И будет у меня кабинет. Зачем мне кабинет? Пусть будет. Я же с золотой медалью окончила школу!» – усмехнулась про себя Кира и почувствовала, как по щекам покатились слезы. Захотелось уткнуться в подушку. Но не в эту, не на этом диване и не в этой комнате. Захотелось оказаться в новой светлой квартире родителей. И чтобы все вдруг забегали, захлопотали вокруг нее, а отец бы ворчал, мол, истерика, что тут мудрить, а сам бы подавал стакан и говорил: «Выпей, дочка, выпей, хорошая. Все ерунда!» Кира почти не спала ночь, наутро встала опухшая, но отступать от планов она не любила, а потому оделась во все новое и пошла на работу. Кассирша отдела бытовой химии охнула и позвала кассиршу отдела посуды. – Ты посмотри на Кирку! Модель. Почти Джулия Робертс! Какая блузка! Это тебе не коммерческий киоск. Это оттуда! – Джинсы! Вот это стретч! Но плотные, фирменные. А не то вьетнамское барахло, которым сейчас торгуют. Кира, откуда все? – Подарили. – Кира не любила врать. – Понятно, мужик. Рано начинаешь, девонька. – «Отдел посуды» поджал губы. – В смысле? А, нет, не мужик. Знакомая привезла. Джинсы подарила, а блузку продала, – чтобы было правдоподобно, сказала Мельникова. «Отдел посуды» и «Отдел бытовой химии» покачали головой. Кира прошла в свой отдел, навела там порядок, на видное место поставила новые терки. Директор появился к двенадцати. Кира промочила горло остывшем чаем и пошла к его кабинету. – Можно? – тихо спросила она. – А, Заболоцкая… – проговорил директор и поднял на нее глаза, а когда поднял, то онемел. – Простите, я не вовремя? – А, да нет… да проходи ты, не узнать тебя. Красавица! – Григорьев опомнился. – Спасибо, это все одежда другая, – ответила скромно Кира, но своим «конским» хвостом кокетливо махнула. Что не укрылось от директора. – Волосы у тебя роскошные, – проговорил он. – Еще раз спасибо, от мамы. У нее такие же, – голосом паиньки и маменькой дочки отвечала Кира. Директор пришел в себя. – Что у тебя, только быстро говори… – Ой, я тут написала. Но и сказать могу. Давайте немного иначе торговлю организуем. Ну, как в зарубежных магазинах. В кино же видели. И у нас уже есть такие. Кстати, хозяйственных еще нет. Вы первым будете! – А может, просто терки новые хорошо продавать, а? – обманчиво ласково сказал Григорьев. Кира не стала дожидаться продолжения, сыграла на опережение: – Их никто у нас не купит. Кто у нас покупатели? Старики и старухи, которые еще не уехали из старого жилого фонда. А все те, кто купил квартиры, богатые, они к нам не пойдут. Они поедут в новые магазины. У нас бечевка, таз, веник. Только ушата не хватает! – Ты договоришься! Нос суешь не в свое дело… – начал было Григорьев, а потом посмотрел на Киру, – чего глаза на мокром месте? Рыдала? Обидели? – Нет, вчера расстроилась. Так, мама, отец… – Ну, живы же? – Да. – Самое главное, остальное пройдет! – Директор замолчал, а потом спросил: – Ты это серьезно? Про торговлю? На фига тебе это, молодой и красивой, надо. – Я не только молодая и красивая. Я еще с золотой медалью школу окончила. Григорьев присвистнул: – Вот это работничка мне Бог послал!