© Юлия Волкодав, 2021 © ООО «Издательство АСТ», 2021 * * * Все герои вымышлены, все совпадения случайны – Докладывайте, лейтенант Ольховский. Старший следователь Михайлюк привалился к стене, скрестив руки на груди и глядя на молодого коллегу без особой надежды на внятный доклад. Но Ольховский, даром что от волнения покраснел, зачастил на редкость бойко. – Вызов поступил на пульт дежурного в двадцать два ноль семь. В двадцать два двадцать мы уже были на месте происшествия. По прибытии обнаружили труп женщины. Русская, волосы рыжие, рост… – Дальше! – перебил его следователь. – Я и так вижу, что она рыжая. Разговор происходил на кухне, посреди которой лежал уже обведённый мелом труп рыжеволосой женщины в луже крови. – Мы установили личность убитой. Елизавета Петрашевская, двадцать пять лет, не москвичка. Приехала в Москву предположительно три месяца назад из Сызрани. Квартиру снимала. – Ближе к делу, – снова перебил Михайлюк. – Проникающее ножевое ранение в область живота. На месте преступления был задержан мужчина шестидесяти четырёх лет, русский, худощавого телосложения, глаза серые, волосы пепельные, одет… Старший следователь досадливо поморщился от ненужных подробностей, и лейтенант Ольховский спешно подсократил рассказ: – Подозреваемый предположительно находился с убитой в сексуальной связи. – Чего? – рявкнул на него следователь. – Ты совсем охренел, Ольховский? Ему шестьдесят четыре, ей двадцать пять. Какая сексуальная связь?! Сосед по пьяни зарезал! Или отец – на бутылку деньги вымогал. Личность подозреваемого установлена? – Установлена, – пролепетал лейтенант. – Я ж потому и говорю… Подозреваемый – Волк Леонид Витальевич. – Кто?! Это который поёт, что ли? – Ну да. Народный артист Леонид Волк. Когда мы приехали, он сидел вот тут, на табуретке, с ножом в руках. Взяли, так сказать, с поличным. Михайлюк потряс головой. Бред какой-то. Леонида Волка он отлично знал. Да кто его не знает? Как какой праздник, так он из каждого телевизора поёт. Михайлюку самому скоро полтинник, но ему казалось, что и его детство прошло под песни Волка. Один раз Михайлюк его даже живьём видел, ему тогда на службе выдали приглашение на торжественный концерт ко Дню милиции в Кремле, и они с женой ходили. Волк три песни спел, кажется, одна душевная такая, про милицейские будни. В общем, образ всегда улыбающегося, обаятельного певца в белой рубашке, смокинге и бабочке совершенно не вязался с типовой девятиэтажкой в Бутово, где они сейчас находились. С этой тесной кухней, на полу которой был распростёрт труп вполне заурядной девицы. С алкоголиками в пропахшем кошками подъезде и лифтом с сожжёнными кнопками. Словом, Михайлюка раздирали такие противоречия, что он рявкнул на сержанта громче, чем хотелось бы: – И где твой подозреваемый? – В комнате. Его Иваненко допрашивает. Второй оперативник – ещё моложе и, по мнению Михайлюка, ещё бестолковее – действительно пытался допрашивать подозреваемого. И подозреваемым действительно был Волк. Не узнать его было невозможно. Даже тут, в декорациях, весьма далёких от сценических, он стоял в шёлковой, с иголочки, рубашке и брюках с безупречными стрелками. Вот только и рубашка, и брюки были перепачканы кровью, а на лице народного артиста не осталось и следа обычного благодушия. Он затравленно озирался по сторонам и безуспешно пытался закурить, но никак не мог совладать с зажигалкой. – Так вы говорите, что приехали сюда после концерта? – допытывался Иваненко. – Да. – Певец снова щёлкнул зажигалкой. – У меня был сольный концерт в Доме музыки. Светлановский зал, ни одного свободного места. У него заметно тряслись руки, видимо, от волнения. Михайлюк подошёл и молча протянул коробок спичек. – Спасибо. – Волк посмотрел на него с благодарностью, поджёг сигарету, затянулся. – Продолжайте, продолжайте, – кивнул Михайлюк оперативнику. Но Иваненко присутствие старшего по званию сбило с нужной волны, и он задал абсолютно глупый вопрос: – А это кто-нибудь может подтвердить? Волк подавился дымом, закашлялся. – Чёрт, я вообще-то не курю. Молодой человек, в Светлановском зале тысяча семьсот мест. Подсчитайте, сколько людей меня там видели. И слышали. – Ну хорошо, а что было потом? – Потом я поехал сюда. – Зачем? Волк медленно затянулся, медленно выдохнул дым в открытую форточку. Его потряхивало, было заметно, что ему стóит больших усилий держать себя в руках и отвечать спокойно. – Видите ли, – наконец проговорил он, – нас с Лизой связывали деловые отношения. На слове «Лиза» он совсем побледнел, перевёл взгляд на свою рубашку и теперь сосредоточенно рассматривал её, будто только сейчас увидел, что в крови с головы до ног. И осознал, в чьей именно крови. – Дальше, – потребовал оперативник. – Вы приехали, и что было дальше? – Дверь оказалась открытой. Я вошёл, позвал её, она не отзывалась. Прошёл на кухню, и тут она… На полу… – Вас застали с ножом в руке. – Я думал, она ещё жива! Я хотел ей помочь и вытащил нож. Вы… Вы мне не верите? – вдруг осёкся певец. – Вы считаете, что это я… Он вдруг поморщился и потёр левую половину груди. Михайлюк решил вмешаться. Всё-таки заслуженный человек, да и в возрасте, не стоит с ним так. – Леонид Витальевич, мы ничего не считаем, – мягко проговорил он, беря Волка под локоть. – Но вам нужно будет проехать с нами в отделение. До выяснения, так сказать. – Что тут выяснять! Ох, ты ж… Здесь где-то моя борсетка была. Ваши ребята её забрали. Там таблетки, от сердца, могу я… – Конечно, конечно, Леонид Витальевич. Сейчас вернём вам ваши таблетки. Пройдёмте в машину. * * * – Вы с ума сошли? Я не буду ничего подписывать! Только теперь, после почти часа долгих разговоров и кружения вокруг да около, Волк понял, чего от него добивается следователь. И пришел в ужас, так что едва успокоившееся сердце опять словно холодной рукой стиснуло. – Я не убивал Лизу! – Леонид Витальевич, давайте не горячиться. – Михайлюк старался говорить спокойно, медленно, чтобы смысл его слов доходил до взволнованного артиста, сидящего напротив в комнате для допросов. – Обстоятельства против вас. Ваши отпечатки найдены не только на ноже, что и так понятно, вы держали его в руках, когда приехала опергруппа. Ваши отпечатки по всей квартире. На выключателях, на столе, даже на чашке. Вы что, увидев убитую подругу, решили выпить чаю? – Я не-не… Леонид Витальевич осёкся. По спине побежал холодок, рука машинально потянулась расстёгивать воротник. Неужели опять? Нет, не может быть. Это просто невозможно через столько-то лет. Он замолчал, не закончив фразы, тем более что Михайлюк его и не слушал. – Соседка подтвердила, что вы и ранее бывали в доме погибшей, а незадолго до убийства из квартиры доносились крики. Она и вызывала полицию на всякий случай. Бдительная бабушка. Ваш водитель утверждает, что после концерта сразу повёз вас в Бутово, высадил и уехал домой, вы его отпустили. По времени всё совпадает. Единственное, что остаётся непонятным, – мотив. Я предполагаю, что конфликт у вас произошёл на сексуальной почве? Волк молчал, нервно водя руками по поверхности стола. Какая Лиза, какое Бутово!.. Он уже не мог думать ни о чём другом. Только не это. Если оно вернулось, это конец всему… Нет, так не может быть! Боря, нужно срочно позвонить Боре. Появится Карлинский – и всё сразу будет хорошо. – Леонид Витальевич, ну всякое бывает, я понимаю. Знаете, сколько я подобного на своём веку повидал? Поругались, покричали, побили посуду, дошли до нужного градуса. Мужик бабу толкнул, она головой об угол ударилась, и всё, получите труп. Ножом – это реже, конечно, ножами обычно наоборот, бабы мужиков протыкают. Бытовуха – она со всеми случается, и с простыми, и с известными. Но известным-то полегче. Вы сейчас чистосердечное напишете, объясните, как что было. Подтвердим вам состояние аффекта, у нас судебный психиатр – мировой мужик. И наверняка ваш поклонник. Да что я говорю, вас же все знают! Да все будут на вашей стороне! Может, эта курва вам изменяла, а? Может, вы её с молодым застали? Тогда аффект вообще ничего не стоит подтвердить! Волк резко вскинулся, посмотрел на следователя в упор: – М-мне не из-из-из… И снова замолчал. Теперь в его глазах плескался настоящий ужас. Да, оно вернулось. Господи, нет, пожалуйста, нет! – Вы поймите, вас же на деле никто не посадит. Аффект, убийство по неосторожности. Плюс возраст и все ваши заслуги вкупе с чистосердечным. Да любой присяжный вас оправдает. Ну будет условный срок. И тихо всё сделаем, чтобы скандала избежать, мы же понимаем, вы человек публичный.