– Идиот! Она сюда больше не вернется! – Вернется, – небрежно бросаю я. – А не она, так другой андроид-инспектор от фирмы. Вряд ли это будет человек: мы ведь объективны и работодателям не врем. Менеджер сразу успокаивается. Ничего удивительного: он ведь и не был взволнован. – Догадался? – бросает он. – Конечно. – Сразу? – Нет. Сначала лишь заподозрил. Потом заметил, что ее не кусают комары. Но главное – Птах почуял неладное. Обычно он устраивает целое представление. Клиенты умиляются. Какой менеджер не рад, что клиенты умиляются? Этот, однако, бурчит себе что-то под нос и уезжает недовольный: его трюк не прошел. В следующий раз он возьмет напрокат другого андроида-провокатора и поглядит на мою реакцию. Давай-давай. Буду ждать. – Хорошо быть андроидом, верно, Птах? Ворон каркает и трясет башкой. Он не согласен. – Не спорь со мной. Тебе не понять, ты ведь только птица, а не орнитоид. Я больше умею, чем обыкновенный человек, и я умнее. Скажешь, во многой мудрости много печали? Так ведь это человеком писано. Не повторяй чужую глупость. Он и не думает. – Кар-р-р! – Все бы тебе жрать. Имей терпение. Слышишь, кто-то едет. По звуку определяю проблемы с двигателем. Сейчас передо мной встанет интересная задача: предложить клиенту такой топливный коктейль, чтобы его машина еще побегала без ремонта. Мне всегда было интересно оптимизировать. Я люблю мою работу. Она для меня сплошное удовольствие. Евгений Лукин Пять соток солнца Это как же надо было уйти в работу, чтобы не заметить стихийного бедствия! Я выправил предпоследний, на диво безграмотный, абзац, а затем черт меня дернул отнять глаза от монитора и увидеть, что оно давно уже тут, в приемной: сидит бочком на краю стола и покачивает белым мокасином. – Здравствуй, Глеб, – ласково сказало оно. – Петя… – сдавленно взвыл я. – Пять минут… Пожало белыми пиджачными плечами и возражать не стало: – Ну пять, так пять… Однако не прошло и одной, как захныкал служебный телефон. – Звонят… – посочувствовал Петя. – Да и хрен с ними! – брякнул я сгоряча. Телефон хныкал. Некоторое время Петя задумчиво смотрел на него, затем вздохнул и снял трубку. – Да… – изронил он с начальственной усталой брезгливостью. Я обомлел. А он продолжал: – Да, приемная… Кто-о?.. О-очень приятно. Что вы хотели? – Петя… – прошептал я. Но было поздно. – Совещание? Завтра?.. Совещания завтра не будет… А никогда! С сегодняшнего числа все совещания отменяются… Кого, вы говорите, позвать? – Он смерил меня суровым оценивающим взглядом. – Нет, подойти он не может… Я его уволил. А так. Взял и уволил… То есть как это кто я такой? Вы что, уже и голос мой не узнаете?.. Разочарованно повертел трубку, положил на место. – Слабоваты нервишки, – заметил он. – А начинал бойко… – Ты что, дурак?! – завопил я, вскакивая. – Меня же теперь в самом деле уволят! – Да никто тебя не уволит, – лениво успокоил он. – Кто хоть звонил? Мужчина? Женщина? – Понятия не имею. Сразу дали отбой. Наверное, подумали, что номером ошиблись. – А с кем же ты тогда говорил? – С короткими гудками. – Он грациозно спрыгнул с краешка стола и насмешливо меня оглядел. – Ну что ж ты такой, Глебушка, взъерошенный? Запирай-ка ты свой лабаз. Семь часов. Добрые люди по второй уже разливают. * * * Когда-то мы были с ним сослуживцами. Потом фирму нашу ликвидировали, и какое-то время судьба меня берегла. Однако полторы недели назад демонический Петя вновь возник в моей жизни. Произошло это при экстремальных (кроме шуток!) обстоятельствах: переходя дорогу, я чуть не угодил под автомобиль и, что странно, сам-то отделался синячишком на бедре, а вот вдоль переднего крыла черной «Приоры» пролегла заметная царапина – уж не знаю, чем ее такую можно было оставить! Пряжкой? Пуговицей? Последовало резкое торможение. Дверцы распахнулись, исторгнув на полосатый асфальт трех возбужденных абреков, причем в руке одного из них присутствовала бейсбольная бита. Будущее придвинулось вплотную, но тут неподалеку прозвучал знакомый мягкий баритон: – Обижают, Глебушка? Обернулись на голос. В каких-нибудь четырех шагах от места грядущей разборки стоял Петя – весь в белом. Как всегда. – Иди, да? – нервно сказал ему тот, что с битой. Такое впечатление, будто Петю эта угроза даже развеселила отчасти. Он смотрел на моих обидчиков с любопытством. А те задумались. Потому что за Петиным плечом маячил равнодушный громила, в сравнении с которым их физические данные несколько меркли. – Беспредела в своем районе, – назидательно изрек Петя, – не потерплю! И коротко глянул на сопровождающего. Тот остался равнодушен. Если бы он, скажем, выпятил челюсть, насупил брови, сжал кулаки – это, согласен, тоже бы впечатлило, но, уверяю вас, в гораздо меньшей степени. А он остался равнодушен. Просто стоял и ждал дальнейших приказаний от крестного отца в белых одеждах. Этакий голем. Робот-убийца. Абреки стушевались, заморгали и безропотно, представьте, загрузились в поцарапанную об меня тачку. Отбыли. А тот, кого мы с ними приняли спроста за Петиного телохранителя, постоял, подумал, да и пошел себе прочь. Я ошалело уставился в удаляющуюся спинищу. – Кто это был?.. – Понятия не имею, – небрежно бросил Петя. – Случайный прохожий, надо полагать… Мы перебрались с проезжей части на тротуар, где я малость опомнился и обрел наконец возможность приглядеться к давнему своему знакомцу попристальнее. Белый эстрадный пиджак за истекшие полгода нисколько не обветшал, чего, увы, никак не скажешь о самом Пете: лицо выглядело несколько утомленным, под отяжелевшими нижними веками наметилась легкая зыбь. Но в остальном – прежний. Нутро не сменишь. * * * Когда-нибудь его, конечно, пришибут. Однако жить по-другому он просто не умеет. Следует заметить, что рискованные свои проделки Петя отчиняет совершенно бескорыстно, из любви к искусству, часто в ущерб себе, поскольку огребает за них временами неприятности полной мерой. В чем-то мы с ним похожи, обоих достает жизнь. Отличие одно: если она издевается надо мной, то Петя – над ней. Вся разница. – Господи, на что только люди не идут ради бабла… – меланхолически промолвил он, когда, присевши на лавочку в сквере, мы обменялись скудными новостями. – Иной раз даже и на работу устроятся… – Ты устроился на работу? – Да нет. Речь о тебе. Я лишь горестно усмехнулся в ответ. Быть на побегушках у некрупного политика за чисто символическую плату – удовольствие, сами понимаете, невеликое. Ну да выбирать не приходится.