– Дорого? – Дорого. – А ты? Ответил не сразу. Глотнул пивка, зажевал волоконцем кальмара, прерывисто вздохнул. Судя по всему, финансовый соблазн, с которым в данный момент боролся обладатель пяти соток, был непомерно велик. – Нельзя этого делать, – с трудом одолевая слова, проговорил он. – Съедят мелких собственников, и будет у них монополия. Монополия на Солнце! Ты прикинь на секунду… И лицо его исполнилось гражданского мужества. Актер. Виртуоз. Я им даже залюбовался. В следующий миг ожил мой сотовый телефон. Я взглянул, откуда звонят. Звонили из приемной. Ну что за падлы! Я ж ее закрыл уже! На ключ… Пива попить не дадут! – Глеб?.. – Вроде бы голос босса. Вроде бы. Только вот интонации какие-то… Просительные? Панические? – Скажи… а-а… этот твой приятель… в белом пиджаке… Он к тебе заходил сегодня? Как выразился однажды незабвенный Стивен Ликок, «все оборвалось в недрах ее существа». – Петя… – просипел я, на всякий случай пряча телефон за пазуху. – А ты точно говорил с короткими гудками? – С короткими?.. – рассеянно переспросил он. – Почему с короткими? Это даже как-то… не комильфо… Тихонько застонав, я вновь приставил сотик к уху. – Д-да… з-заходил… В трубке творилось нечто невразумительное: какая-то возня – не то драка, не то перестановка мебели, кажется, где-то что-то падало. – Вы что?.. – отдаленный взвизг босса. – Вы что делаете?.. Уберите пистолет!.. Услышав такое, я, понятное дело, оцепенел. Вернее – как? Внутренне оцепенел. Зато организм мой внезапно пришел в движение. Без какой-либо команды с моей стороны он спешно дал отбой, снял крышечку, выколупнул из телефона аккумулятор и, распихав все это по карманам, вскочил. – Официант! – неистово гаркнул он (организм). – Расплатиться! Деньги на столе, сдачи не надо… Мой друг Петя смотрел на меня снизу вверх с неподдельным интересом. А организм продолжал действовать, причем действовать расторопно и вполне профессионально. Откуда что взялось? То ли сериалов насмотрелся, то ли Петиных бредней наслушался. Рискуя повредить белый рукав эстрадного пиджака, он (он, он – не я!) сдернул сотрапезника со стула и повлек к выходу. Петя не сопротивлялся, более того скажу: подчинился с восторгом. Таким он меня еще не видел. * * * Был, напоминаю, сентябрь. Смеркалось рано. Памятник посреди площади, обведенной кольцом фонарей, стоял как бы в облачке синеватой мглы. Организм мой к тому времени, как мы выскочили на плиточный тротуар перед «Трактиром», успел опомниться и, присмирев, ждал от меня приказаний. – Туда! – хрипло скомандовал я и повел Петю в сторону «Кружечной». – Кредиторы? – соболезнующе осведомился он. – Ну так и сказал бы сразу – я бы меры принял… Мы сошли по лесенке в соседний полуподвальчик и заняли (по моей инициативе) двухместный столик у низкого, вровень с тротуаром, окна, откуда хорошо просматривался вход в покинутый нами «Трактиръ». – Что будете заказывать? – спросила мулатка в сарафане и кокошнике. – Пару «чешского» и кальмары. Сушеные… Мулатка ушла. – Ну не томи, не томи, – подбодрил меня сильно заинтригованный Петя. – Что стряслось? На знакомую какую-нибудь налетел? Но я еще не собрался с мыслями. Сам был ошеломлен внезапной выходкой своего организма. Раньше он ничего подобного себе не позволял. Петя ждал объяснений. – Босс звонил… – выдохнул я наконец. – И что? – Там ему пистолетом грозят… – Кто? – Не знаю, – сказал я – и вздрогнул. – Ну и вызвал бы полицию… Что за эскапады такие? – Там, кажется, тебя ищут… – вынужден был признаться я. – Это которые с пистолетом? – Да… – С чего бы это вдруг? – Ну… – беспомощно выдавил я. – Сам же говорил… террористы… акционеры… Петя откинулся на спинку стула и устремил на меня влюбленные глаза. – Беру свои слова обратно, – торжественно объявил он. – Есть в тебе, Глебушка, благородное безумие… Нам подали пиво и кальмары. Босс не шутил. Он вообще не умеет шутить. Ему действительно грозили пистолетом – там, в приемной… И он действительно спрашивал о Пете. «Твой приятель… в белом пиджаке…» Нет у меня другого приятеля в белом пиджаке! Беда, однако, заключалась еще и в том, что убеждать Петю в серьезности происходящего было теперь бесполезно. После нашего с ним бегства из «Трактира» он, разумеется, вообразил, будто Глебушка разыграл его в ответку, причем разыграл с блеском. Машинально я взял высокий бокал, поднес к губам, опасливо покосившись при этом в окошко, а далее рука моя дрогнула – и пиво проплеснулось на стол. По сумрачной площади шествовал, направляясь к «Трактиру», тот самый громила, что маячил за Петиным плечом полторы недели назад, когда меня чуть не переехало черной «Приорой» с тонированными стеклами. – Смотри… – каркнул я перехваченным горлом. Петя посмотрел. Высокая бровь его приподнялась еще выше. – Ну? – бодро промолвил он. – Что я тебе говорил? Охраняют. Берегут… Так что зря мы с тобой оттуда дезертировали. В голосе, однако, сквозила некая едва уловимая растерянность. Неспешной уверенной поступью Терминатора наш телохранитель (а возможно, и террорист) приблизился к «Трактиру», вошел. Я замер в ожидании. Чего я ждал? Да чего угодно! Выстрелов, взрыва, звона стекла… Ничего подобного, слава богу, не последовало. А минуту спустя незнакомец вновь появился на пороге. Должно быть, тех, ради кого он прибыл, в «Трактире» не оказалось. Достал предмет, похожий на сотик, активировал, всмотрелся. – Отключи телефон, – сквозь зубы приказал я. – Зачем? – спросил Петя. Я отобрал у него телефон, вынул аккумулятор, вернул. – Зачем-зачем… Затем! Они же наверняка нас ищут! По соте засекут… – Так, – решительно произнес Петя и встал. – Мне это все надоело… Прости, но актер из тебя… Отодвинул пиво и с оскорбленным видом направился к выходу. Я кинулся за ним, повис на руке. Он проволок меня почти до самых ступенек, но тут я уперся, послышался тихий нитяной треск, и мой раздосадованный друг счел за лучшее вернуться за столик. – Не обращайте внимания, – буркнул он, садясь, остолбеневшей мулатке и примкнувшему к ней охраннику. – Обычная семейная склока, ничего страшного… Те сделали большие глаза и, переглядываясь, удалились. Точнее сказать, вознамерились удалиться, но не успели, потому что окошко, под которым расположились мы с Петей, внезапно обратилось в подобие телевизионного экрана. И там начался боевик. На полутемную площадь ворвалась пара огромных джипов, и посыпались из них люди в черном. Спецназовцы. При виде прибывших громила (он все еще колдовал со своим мобильником) круто повернулся и сгинул в «Трактире». Группа захвата ринулась следом. И началось то, чего я ожидал минуту назад: выстрелы, крики, звон стекла, а потом еще и небольшой взрыв в довесок. Из разбитых дверей врассыпную брызнул народ, а те немногочисленные прохожие, которым случилось очутиться в этот миг на площади, напротив, устремились к месту происшествия, выхватывая на бегу сотики и фотоаппараты. Безучастным, можно сказать, остался один памятник. Окутанный синеватой мглой, он по-прежнему комкал кепку в правой руке и, казалось, смотрел на происходящее с откровенным пренебрежением. Подумаешь, штурм «Трактира»! Вот штурм Зимнего…