«Приора», судя по хрусту под покрышками, свернула на щебенку и спустя некоторое время остановилась. Я припал к темному стеклу. Похоже, мы уже были за городом. – Выходите. Вышли. Слева за рощицей мерцали огни окраины. Справа чернел овражек. Так… Ну, Петя – ладно, Петя – собственник, а что со мной? Уж не собираются ли они меня в этом овражке прикопать?.. Но не при Пете же! – Честно сказать, вы нам тогда очень помогли… – доверительно сообщил мне один из абреков. – Полторы недели назад, на переходе… Весьма своевременно появились. Он ведь не зря за вашим другом шел… Не знаю почему, но называть нас по именам они избегали. Может быть, опасались прослушки, а может, примета у них такая… – Это когда меня чуть битой не уделали? – укоризненно спросил я. – Ну так цель-то была – затеять свару, сорвать план, привлечь внимание прохожих. Бить вас, во всяком случае, никто не собирался… Да уж, операцию ту они, помнится, провернули виртуозно. С точностью до секунды. До миллиметра. Водитель тем временем сунулся в переднюю дверцу и, приведя автомобиль в движение, вновь отступил. Машина медленно тронулась к чернеющему овражку и вскоре шумно сгинула в нем вместе с оставленной мною царапиной на переднем крыле и вмятиной от столкновения с Бармалеем. Тот, что отправил «Приору» в отставку, что-то достал, нажал. В овражке грохнуло и полыхнуло. Взбурлило коптящее пламя. По хрусткому щебню мы вернулись к шоссе, где на обочине нас ждала неприметная «Шкода Октавия» цвета сумерек. * * * – Куда вас доставить? Домой? Спрашивали Петю. – Эм-м… – барственно промямлил он. – Домой? Да нет, зачем же домой?.. А знаете что… (Мне почудилось даже, что он сейчас не удержится и добавит «любезнейший».) Отвезите-ка вы нас в «Напролет»… Это на углу… э-э… – Да мы знаем, где это… Нет, но каков наглец! «Шкода Октавия» плыла по улице Ленина параллельно проспекту, вдалеке заходились полицейские сирены. Работал план «Перехват». Должно быть, искали черную «Приору» с тонированными стеклами. Бедный Бармалей! Да уж, повезло… Нас честно высадили перед «Напролетом». Наверное, Петя был прав, назвав именно этот адрес. «Кружечная», разумеется, тоже еще работала, однако жутко представить, что сейчас творится на площади, да и вообще не стоило возвращаться на место пусть чужого, но преступления. Это не говоря уже о том, что «Напролет», как следует из названия, заведение круглосуточное. – А впредь постарайтесь вести себя осторожнее… – напутствовал нас один из абреков. И корпоративная служба безопасности канула в сентябрьскую ночь. В странном я тогда пребывал состоянии. Больше всего это напоминало миг пробуждения, когда тщетно силишься понять, что с тобой такое было: сон или явь? Из-за угла вывернулась и медленно прокатила по улице полицейская машина. С мигалкой, но без сирены. Пожалуй, все-таки явь… – На пару соточек наскребешь? – озабоченно спросил Петя. Я даже не сразу сообразил, о каких соточках речь. Солнца? Коньяка? – А! Ты про… Да. Наскребу… Сквозь стеклянный фасад «Напролета» было видно, что посетителей внутри немного и все они сидят, повернув лица к телевизору, где в который уже раз показывали взрыв, сорвавший дверь в «Трактире». Потом на экране опять возник благообразный седой археолог и предъявил свою находку. А ведь где-то я уже видел этот обломок крупной гальки… Ну конечно! Нечто подобное Петя предлагал мне выставить на продажу, когда мы с ним сразу после несостоявшейся разборки присели на лавочку в сквере! Камень, которым так и не бросили в блудницу… Неужто вправду откопали? А тут еще вспомнился недавний Петин визит ко мне на работу. Что он тогда сказал в телефонную трубку? «Совещания завтра не будет…» Ну так его и впрямь не будет, потому что босс угодил в больницу! Нервный срыв и шишка на затылке… И все, получается, по моей вине! Наверняка ведь выпишется – уволит… С суеверным страхом покосился я на своего друга, чье оголтелое вранье сбывалось со столь изумительной точностью. – Петя! – вырвалось у меня. – Ради бога, Петя! Ты хоть про межпланетные санкции против Земли… больше никому… ни слова!.. Леонид Каганов, Ксения Кабак Живет такой парень Поездка с классом в столицу в научный центр Сколково казалась Захару Попову самым ярким событием его тринадцатилетней жизни. Эту экскурсию класс выиграл на олимпиаде по химии, и в этом тоже была заслуга Захара – ведь именно он отгадал в последней задаче калий. Захара хвалили все одноклассники и даже Лиля Василькова, которая ему особенно нравилась. Школьникам показывали лаборатории, станки, ученых в белых халатах, красивые графики на большом экране, и все было прекрасно до того момента, когда Захар засмотрелся на робота, стоящего на витрине в стеклянном шкафу, отстал от группы, побежал догонять и распахнул не ту дверь. Это оказалась подсобка: здесь не было света, валялись пустые ведра, строительный мусор, а проход перегораживал стеллаж с колбами и книгами, в который Захар с ходу влетел так, что стеллаж закачался, а одна пыльная колба собиралась даже скатиться и упасть на пол, но Захар ее подхватил. И зря: пробка вылетела, и руки Захара залила густая зеленая жидкость, светящаяся слабым радиоактивным светом. Захар водрузил колбу на место, а руки как мог вытер валявшимися на полу газетами. Но именно с этого момента и начались его злоключения. Словно разом окончилось счастливое детство, и Захар вступил во взрослую жизнь. Вернувшись домой, Захар долго отмывал руки и почти отмыл. А потом всю ночь ему снились кошмары: будто мама, учительница химии Анна Германовна и охранник Сколково поймали его, сушили гигантским вентилятором и твердили, что он – самый негодный подросток во всем мире. * * * С этого дня, где бы ни появлялся Захар, вокруг творилось сущее безобразие. Трамвай, на котором он с утра поехал в школу, сломался. Когда он вбежал посреди урока, у Анны Германовны взорвалась в руках спиртовка. На завтраке его лучшие друзья, Толик и Павлик, до крови подрались из-за булочек. На контрольной по математике Захар решил помочь Лиле и послал ей правильный ответ. Но в ее смартфоне оказался включен звук, и он запищал так громко, что математик, не терпевший смартфонов на уроках, выгнал ее из класса. На переменке Захар хотел перед ней извиниться, но Лиля ответила, чтоб он не подходил к ней больше, от него одни неприятности. Дома дела шли не лучше. Всякий раз при его появлении родители теперь почему-то начинали ссориться. Может, они точно так же ссорились и без него, но впечатление складывалось именно такое. Жизнь Захара превратилась в настоящее мучение. За что бы он ни брался, никому это не приносило радости. Раньше он помогал маме чистить от вирусов компьютер на работе. Вирусов там всегда было много, но он отлично справлялся. Теперь что-то пошло не так – в мамином компьютере стерлась вся база адресов, писем и бандеролей. Весь мамин отдел оказался парализован, и разгневанное начальство перевело маму из руководительницы отделения «Почты России» в простые почтальоны. В выходные Захар отправился к Толику и Павлику помогать чинить мопед. Но от паяльника загорелся бензобак, а следом весь гараж и соседние гаражи тоже. Даже примчавшийся на звонок папа Захара не смог их потушить, хотя был начальником пожарной команды и прибыл почти вовремя. – Знаешь, Захар, – сказал в сердцах папа, оттирая со лба сажу, – я думал, это переходный возраст, но теперь вижу, что ты просто дрянной человек вырос. Из-за этого случая Захара даже поставили на учет в отдел полиции по делам несовершеннолетних. Так шли годы. Захар привык к тому, что приносит окружающим сплошные несчастья. Зимой прохожие вокруг него поскальзывались. Летом – наступали в лужи или их окатывали грязью автомобили. У соседей за стеной сломалась дрель. Родители подали на развод, и Захар остался с мамой. Если ему удавалось раздобыть билет на концерт любимой группы, у сцены обязательно начиналась драка. Если шел смотреть футбол – любимая команда неизбежно проигрывала. В отделе по делам несовершеннолетних он теперь появлялся все чаще и чаще. – Что ж тебе неймется?! Что ты творишь? – выговаривал ему майор Калашников. – Ничего я не творю! – в сердцах восклицал Захар. – Оно само происходит! – Многих я повидал, но такого говнюка еще не видывал. Это прозвучало так обидно, что Захар вдруг расплакался, хотя в семнадцать уже не плачут. – А ты не реви, – сжалился майор. – Слезами на путь исправления не встать. Ты учись не беспорядок творить, а порядок. Вот взять хотя бы, – майор полез в карман и выложил на стол табельный пистолет, – вот пистолет! Он же стреляет. Так? А стреляет он куда? Куда его направишь. Вот потому – не направляй! – Майор убрал пистолет в карман. – Понял? – Нет, – ответил Захар и шмыгнул носом. – Объясню иначе, – кивнул Калашников. – Вот ты думаешь, я сразу майором родился с двумя медалями?! Я ведь тоже был школьником. И учился на круглые двойки. И все время попадал в полицию. А потом понял: тут мое место. Не быть мне академиком и футболистом тоже не быть, а быть мне в полиции, раз уж у меня талант сюда попадать. Вот я и нашел свое место. И вот я в полиции, но уже кто? Уже не сопляк, а майор! И ты ищи! Теперь-то понял? Вот и иди. Захар шел домой и думал о словах майора. И вдруг увидел, как на шоссе выкатился детский мячик, а за ним следом выбежал малыш. А из-за поворота мчался большой джип, его водитель не замечал малыша. Захар понял: сейчас случится такая беда, какой еще не бывало в его присутствии. И опять лишь потому, что он, Захар, оказался рядом. И тогда он просто вытянул вперед руку, указывая на джип, словно пытался остановить его, и пробормотал неразборчивые проклятия. В тот же миг у джипа разбортовалось колесо, он резко дернулся в сторону и влетел в столб. Из джипа выбрался водитель, оглядел смятый капот и, горестно воскликнув: «Вот говно!», принялся куда-то звонить по мобильнику. А к малышу уже бежала его мама. Захар поспешил незаметно исчезнуть, побоявшись, что ребенка сейчас будут бить, пока он, Захар, присутствует поблизости. С этого дня жизнь Захара снова обрела смысл. Он принялся творить добрые дела при помощи своего дара. Как ему это удавалось, он не мог объяснить. Но теперь он просто направлял руку и концентрировался, еще не зная, что сейчас произойдет, но уже чувствуя грозную силу и направляя ее, куда нужно. Для начала Захар навел порядок в своем дворе, всего лишь глядя из окна. Машины, припаркованные на тротуаре, сами собой получили с крыши здоровенные сосульки. А особенно наглая «Вольво» – даже кирпич. Захар и сам испугался. Сосед, который каждый день выбрасывал мусор и бутылки из окна в палисадник, не заметил, что ветер захлопнул створку, и разбил себе стекло. На местном рынке Захар накупил продуктов, а дома взвесил. Продавцы, которые обвешивали покупателей, были наказаны: у одного сломался автомобиль, у другого закончилась регистрация в России, у третьего родились сразу три дочки, и у остальных наверняка тоже что-то произошло, да только Захар не мог знать что. Бороться с преступностью оказалось сложнее. Но однажды возле аптеки Захар увидел, как воришка на велосипеде сорвал сумку с плеча женщины и попробовал скрыться. Ну и, конечно, сразу въехал в открытый люк.