– Что, если… возможно, ее контролируют. Она может делать лишь то, что ей приказывают. Понимаешь, о чем я? – Идиотская привычка. – Что? – Ты опять спросил: «Понимаешь?» – Извини. Я нервничаю. Что ты собираешься делать? – Понятия не имею. – Отец в курсе? – Нет. – Почему? – А ты подумай. – Черт… Она очень на нее похожа? – Очень. Но есть одно «но»: оба раза я видела ее ночью. И не имела возможности как следует рассмотреть. – Допустим, это она. Ее исчезновение, а теперь и возвращение, скорее всего, связаны с деньгами. Будь это банальной любовной историей, к чему все эти тайны? Она сама или тот, кто ее контролирует… в общем, их цель, скорее всего, твой отец. Другой вариант: это просто похожая женщина, но цель и в этом случае та же самая. Других вариантов у меня нет. – Может, кто-то решил свести меня с ума? Чем не вариант? – А смысл? – Удовольствие при виде моей безумной рожи. – Тогда ты кому-то здорово досадила. Ничего не припоминаешь? – Нет. Хотя потратила кучу времени. – Значит, следует вернуться к более правдоподобной версии. Твоя мать исчезла четыре года назад. А вся эта хрень началась только сейчас. Так? Вопрос: почему? Что вдруг случилось? – Возможно, отцу кое-что известно об этом, – пожала я плечами. – Отчего бы не поговорить с ним? Я взглянула выразительно, а он досадливо скривился. – Тогда… выход один: ждать развития событий. А что он мог еще предложить? Злилась я на него совершенно напрасно, в мою голову гениальные идеи тоже не заглядывали. Простившись с Ильей, я отправилась к отцу с твердым намерением все ему рассказать, тем самым сняв с души тяжкий груз и переложив все на его плечи. В конце концов, родители для того и существуют. Папа стоял на крыльце и что-то вертел в руках. Что-то похожее на конверт. Вид у него при этом был озадаченный. Отец улыбнулся мне и помахал рукой в знак приветствия, теперь сомнений не осталось: это действительно конверт. – Привет, – громко сказал папа, когда я вышла из машины. Я поднялась по ступеням и поцеловала его. – Что это? – кивнула я на конверт в его руках. – Сам не пойму. Только что вынул из ящика. – Обратного адреса нет. – Какая-нибудь ерунда. Кто сейчас отправляет письма по почте? Мы вошли в дом, и он спросил: – Как вчера отдохнули? – Письмо небрежно бросил на барную стойку. – Отлично. Было очень весело. – Вы с Ильей, по-моему, прекрасно ладите. – Мы ведь друзья. К тому же у него нет девушки, по крайней мере, постоянной, а у меня нет парня. – Вот как… а я, признаться, думал… – Папа, – улыбнулась я, – мы с детства слышим от вас, что мы жених и невеста, и это уже не воспринимается всерьез. Хотя вчера Вяземский сказал, что планирует на мне жениться. – А ты? – Ну если ничего стоящего не подвернется… – Папа выглядел совершенно ошарашенным, а я засмеялась: – Шучу. По-моему, прежде чем выходить замуж, не худо бы влюбиться. Ты как считаешь? Я подошла и обняла отца, а он погладил меня по спине. – Илья – хороший парень. Надежный. И он тебя, безусловно, любит. Это же видно. По мне, так лучшего зятя и искать не стоит. Но тебе, конечно, видней. Я слушала вполуха, прикидывая, как начать разговор. Ясно, что будет он нелегким для нас обоих. – Пойду переоденусь, – сказала я, трусливо оттягивая время. – Поставь, пожалуйста, чайник. Я отправилась в свою комнату, а папа сказал вдогонку: – Как ты смотришь на то, чтобы пообедать сегодня в «Веранде»? Погода хорошая, потом можно немного прогуляться. – Отличная идея, – крикнула я уже с лестницы. Переоделась и начала бестолково сновать по комнате, даже вышла зачем-то на балкон. Под ложечкой противно сосало в преддверии разговора. – Чай готов, – крикнул папа. – Иду, – ответила я. Взглянув на отца, я поняла: за время моего короткого отсутствия что-то произошло. Папа старался этого не показывать, но было заметно: он нервничает. Непроизвольно хмурился, взгляд вдруг становился отсутствующим. Он сервировал стол и говорил о всяких пустяках, то и дело улыбаясь, но мыслями был далеко от нашей кухни, улыбка на его лице выглядела точно приклеенная. Продержался он минут двадцать, именно столько длилось чаепитие. – Извини, мне надо кое-что сделать, – поднимаясь из-за стола, сказал он. – По работе… Несколько звонков… Не обидишься? – Что ты, – удивилась я. – Конечно, нет. Он уже выходил, когда я спросила: – Что за письмо? – Что? – не понял он. – Письмо, – повторила я, – которое ты вытащил из ящика. – А, письмо… ерунда. Реклама. Он торопливо ушел, а я заглянула в мусорное ведро. Вскрытый конверт лежал сверху. И ничего похожего на рекламные буклеты. Вообще ничего. Я поднялась на второй этаж, проходя мимо кабинета отца, прислушалась. Он с кем-то говорил по телефону. Голос звучал резко, но слов я не разобрала. Уже в своей комнате я малодушно решила: разговор с отцом можно отложить. Он чем-то расстроен, а тут еще я полезу со своими рассказами. Во мне зрела уверенность, что перемены в настроении отца связаны с полученным им письмом. Поэтому я и решила при первой возможности заглянуть к нему в кабинет. Случилось это довольно скоро. Отец вошел в мою комнату и, отводя глаза в сторону, сказал: – Нюська, я уеду… ненадолго… на час-полтора. Не возражаешь? – Что-то случилось? – Нет… то есть кое-какие проблемы на работе. Ерунда. – Обед и прогулка остаются в силе? – Да, конечно, – ответил он неуверенно. – Хорошо. Я тебя жду. Я понаблюдала в окно, как он выезжает за ворота, а потом пошла в кабинет. На столе у отца извечный беспорядок. Мама пробовала с этим бороться, но в конце концов махнула рукой. Отец каким-то фантастическим образом в этом нагромождении бумаг умудрялся отлично находить нужные.