– И в мыслях не было. Я сама в последнее время стала за собой замечать, что верю в какую-то чепуху типа черных кошек и вещих снов, – абсолютно серьезно сказала Лена. – Хотя, скорее всего, это тлетворное влияние Ирины Витальевны. Она ни с кем, кроме меня, особенно не общается в бюро, хотя работает там уже давно. Знаешь, мне иногда кажется, что она во мне почувствовала родственную душу – старую деву и сорок кошек в перспективе. Паровозников изумленно посмотрел на нее: – Ты это серьезно, что ли? – Вполне. Личной жизни нет, времени на нее – тоже. Да и желания уже никакого, если честно. Дело за кошками. Андрей покачал головой. В то, что Лена Крошина останется одна, он не особенно верил. Те месяцы, что он прожил с ней, убедили Паровозникова в том, что такая жена вполне могла бы приглянуться множеству мужчин, ищущих в отношениях материнской заботы. Ленка умела организовать быт так, что мужчине оставалось только благодарно пользоваться свалившимся на него счастьем. Если бы не один весьма существенный недостаток. Крошина бывала, что называется, душноватой – ее забота порой принимала какой-то карательный характер, ее было чересчур много, от этого хотелось убежать. И именно эти Ленкины черты Андрей сейчас угадывал в своей Наденьке. Но если Крошина рассталась с ним по собственной инициативе, то от Надежды ему придется избавляться, а это всегда чревато скандалами, слезами и истериками. – Может, прогуляемся? – предложил он, подзывая официантку и вытягивая из кармана бумажник. – Можно, – скорее по привычке бросив взгляд на часы, отозвалась Лена. Дома никто не ждал, но этот жест прочно въелся и никак не уходил. Она сняла со спинки стула сумку, но Андрей укоризненно покачал головой: – Крошина, ну, ты совсем уже. Я не безработный и за ужин с подругой могу сам заплатить, в одно, так сказать, лицо. Лена рассмеялась: – Прости, Андрюша, я по привычке. «Если он сейчас снова упомянет Кольцова, я заору на все кафе», – вдруг подумала она со страхом, но Паровозников ничего не сказал, вложил деньги в кожаную папку и поднялся из-за стола. – Ты машину когда покупать собираешься? – спросил он, когда они вышли из кафе на улицу и оказались в теплых сумерках большого бульвара, тянущегося на несколько километров вниз по склону. С обеих сторон пролегали рельсы, по которым то и дело проносился, гремя железом, трамвай. – А ты хочешь мне помочь? – обрадовалась Лена. – Я думала с кем-то из водителей в гараже прокуратуры договориться… – Да мне несложно, ты только скажи, в какой день, чтоб я не дежурил и не с суток был. Свою старенькую машину Лена наконец-то продала за весьма символическую сумму и теперь собиралась купить новую, но ей, конечно, требовалась мужская поддержка, и предложение Андрея пришлось как нельзя кстати. Деньгами помогла мать – просто пришла однажды в контору, положила на стол перед Леной конверт, в котором оказалась банковская карточка и листок с кодом, а когда дочь попробовала возразить, жестко сказала: – Не веди себя так. Это не деньги твоего отца, это мои личные сбережения. Тебе нужна машина. И раз уж ты не хочешь разменивать нашу квартиру, так возьми это и купи. Наталья Ивановна развернулась и вышла из кабинета, оставив тяжелый запах духов, который Лена отчетливо помнила с самого детства. Она действительно отказалась разменивать родительскую квартиру, рассчитывая со временем взять ипотеку и самостоятельно купить себе «однушку» где-нибудь в новостройках на окраине. Зарабатывала она теперь неплохо, уже самостоятельно вела некоторые дела и выиграла несколько процессов, благодаря чему имела определенную репутацию в адвокатских кругах. Это позволяло надеяться на то, что число клиентов будет увеличиваться. Мать сумела создать крепкое бюро, завоевавшее свое место на рынке адвокатских услуг, и Лена усердно училась всему, чему было нужно, у коллег и самостоятельно, штудируя по ночам статьи и учебники. В бюро все понимали, что больше всего Крошина боится быть обвиненной в протекционизме и кумовстве, не хочет, чтобы имя матери как-то влияло на ее собственную карьеру, а потому из кожи вон лезет, наверстывая то, чего не знала или забыла. За это ее уважали и охотно давали советы, а то и просто предлагали помощь, от которой Лена, если чувствовала необходимость, никогда не отказывалась. – Я все пытаюсь понять, – взяв Андрея под руку, произнесла Лена, – с чего вдруг мама с этими деньгами? Я же не просила. – Зная тебя, не сомневаюсь. Но ты вполне можешь их взять, раз она сказала, что эти деньги не принадлежали твоему отцу. – Это не проверишь. – Ленка, перестань. Дело было так давно, что уже пора забыть об этом. Отец умер, а ты все продолжаешь его, мертвого, наказывать за то, что тебя никак не касалось. – Я не наказываю… Мне хочется понять, почему все-таки он никогда даже не намекал на наличие этих денег и ничто не говорило о том, что они у него есть. Неужели действительно собирался выйти на пенсию, купить дом где-то за границей и уехать вместе с мамой? Не могу поверить… – А почему нет? И потом, ты пойми – время было такое, что обнародовать крупные денежные суммы было весьма чревато. – Ой, все, не хочу про это, – Лена поморщилась, словно воспоминания о застрелившемся отце вызывали у нее физические страдания. – Раз мама сказала, что деньги ее, у меня нет оснований ей не верить. Упали в руки – потрачу, тем более машина мне нужна позарез, на такси-то не накатаешься. Они принялись обсуждать марку и модель, неспешно спускаясь по бульвару вниз, к перекрестку, где можно было либо дождаться трамвая, либо пройти пешком через несколько улиц и оказаться у дома, где Лена снимала квартиру. – Ленка, а ты мне не поможешь по старой дружбе? – вдруг спросил Андрей, когда все детали предстоящей покупки машины были досконально обсуждены. – Если это не противозаконно, – улыбнулась она. – Тут у Петьки дело в работе, и мне сдается, что он не там ищет. – Служебную тайну разглашаем? – дежурно пошутила Крошина. – Ничего я тебе не разглашаю. Считай, что просто историю рассказываю, хочу мнение со стороны услышать. – Тогда идем ко мне, – предложила она, – не на улице же обсуждать. Да и дождь, кажется, сейчас пойдет. Андрей согласился – в самом деле начало накрапывать, и это могло закончиться полноценным дождем, а мокнуть на ночь глядя не особенно хотелось. – Тебя дома-то не потеряют? – скорее для проформы спросила Лена, и Андрей отмахнулся: – Я что – подневольный? Удивительно, что еще телефон не оборвала. – Ты его просто в кафе на беззвучный режим поставил, – съехидничала Крошина. – А там наверняка уже с десяток пропущенных. – Да и черт с ней. Ну, веришь – я маме так не докладывал, когда в школе учился. Вот хоть ты убей – не должна женщина настолько напрягать своим присутствием. «Мне не хватает внимания!» – передразнил он. – Какого еще тебе внимания не хватает, когда я и так все свободное время рядом провожу? Должны же быть у меня какие-то собственные друзья, к которым я могу пойти один? – Ты не кричи, я же не глухая. Почему вам, мужчинам, всегда кажется посягательством на вашу свободу просьба об одной лишней эсэмэске в день? Да, мне вот тоже всегда хотелось больше внимания, каких-то глупых мелочей, понимаешь? Хотелось знать, где он, с кем, что делает. – Ленка, влезать к мужику в душу, в голову, в работу в конце концов – это самая верная дорога к тому, чтобы его потерять, вот поверь мне. – Ты как Юлька… – О, кстати! – оживился Андрей. – Как тебе сериал? Смотришь? Ленина подруга актриса Юлия Воронкова не так давно получила предложение сниматься в одной из главных ролей в новом сериале и переехала в Москву. Многосерийная сага оказалась весьма удачной и интересной, и было решено снимать продолжение, потому Юлька, которая никак не могла решить, хочет ли остаться в столице насовсем, вынуждена была там задержаться. Кроме того, ей предложили главную роль в полнометражном фильме, и Воронкова сейчас склонялась к тому, чтобы принять это предложение, рассудив, что много работы куда лучше полного ее отсутствия. Изредка они перезванивались, но в основном Лена довольствовалась просмотром сериала, где подруга блестяще исполняла роль коварной стервы Карины. – Да, ты знаешь, втянулась, как ни странно. Юлька там такая… другая, что ли. – Да ну – другая, – фыркнул Андрей, помогая Лене перешагнуть довольно большую брешь в тротуарной плитке. – Она там ровно такая, как в жизни, просто ты ее с детства знаешь и воспринимаешь иначе, чем я. А в жизни госпожа Воронкова – ровно такая стерва, как на экране, потому и играет так правдоподобно. Нечего ей там играть, живет как жила. Лена слушала его удивленно. Ничего общего с экранным образом, по ее мнению, у Юльки никогда не было, но, возможно, Андрей прав – она сама помнила ее первоклассницей с большими бантами в косичках, ровно такой, как в момент их знакомства на школьной линейке. Холеная же экранная дама, ловко плетущая интриги и жонглирующая мужчинами, как резиновыми мячиками, никак не увязывалась в сознании Лены с этой девчушкой. Но Паровозников уловил, пожалуй, главное – Юлькина прямолинейность, жесткость суждений и порой излишняя категоричность в оценках весьма удачно наложились на образ, а потому ее Карина выглядела так естественно. – Ну, согласись, Ленка, что я прав? Ведь ты только что сказала, что я как Юлька, когда речь зашла о мужчинах? – напирал Андрей, и Лена вынуждена была признать: – Да, наверное… Я просто никогда не думала о ней с этой точки зрения. А скажи – приятно иметь среди друзей знаменитость? – Надька мне не поверила, когда я сказал, что знаю Воронкову. Она, знаешь, из тех, кто думает, будто все известные люди сразу в Москве рождаются, а не приезжают туда из городов вроде нашего. – Что ж ты ее постоянно критикуешь-то? Зачем тогда живешь с ней, если тебя все так раздражает? Андрей неопределенно пожал плечами, но ничего не сказал. У супермаркета, расположенного совсем рядом с домом, Лена остановилась и задумалась, припоминая, есть ли у нее сахар и что-нибудь к чаю. – Зайдем на минутку, – предложила она, и Паровозников кивнул. Быстро пробежав между полок, Лена бросила в пластиковую корзинку пакет сахара, две пачки печенья и направилась в мини-пекарню, где к содержимому корзины добавились черемуховые булочки в шоколаде, небольшой кусок бисквитного рулета с масляным кремом и несколько бриошей. – Ты, смотрю, не паришься, – ухмыльнулся Андрей. – А смысл? Один раз живем, чего ж себя в еде-то ограничивать? – пожала плечами Крошина, направляясь к кассе. – Вот за что я тебя всегда любил, Ленка, так это за то, что ты честная. Хочешь булку – берешь и ешь, а не манерничаешь про диету и фигуру. – Ой, брось. Я просто достаточно ленива, чтобы все эти диеты соблюдать, вот и все. Слава богу, что обмен веществ хороший, поправляюсь в пределах двух кило, это не так заметно. А могла бы в маму пойти. Наталья Ивановна, несмотря на возраст, выглядела до сих пор очень хорошо, просто была крупной и высокой, что совершенно ее не портило. Лена пошла в отца – среднего роста, крепкая, но не склонная к полноте, и это позволяло ей безнаказанно есть выпечку на ночь, не опасаясь прибавки в весе. Работая, она худела, в отпуске набирала килограмм-другой, но не обращала на это внимания. Расплатившись, они вышли из супермаркета и двинулись во двор. Светодиодные фонари отреагировали на движение, зажигаясь по мере того, как Лена и Андрей продвигались к подъезду. Крошина вдруг подумала, что не хочет никуда уезжать отсюда – этот дом и двор стали ей родными, а квартиру она с первых дней не воспринимала как съемную. С хозяйкой повезло – она вообще никак не вмешивалась в жизнь своей съемщицы, исправно оплачивавшей аренду и не вызывавшей никаких нареканий со стороны соседей. Подъезд у них был тихий, уютный, с цветами на лестничных площадках, и уезжать отсюда ей будет, безусловно, жалко. «Слава богу, что пока я не приняла никакого решения по поводу ипотеки. И не факт, что скоро приму». – Так о чем ты хотел поговорить? – удобно устроившись за столом в кухне, спросила Лена. Андрей, присев на подоконник, курил в приоткрытое окно и как-то мечтательно смотрел в небо. Его красивое лицо было печальным и задумчивым, и Крошиной на мгновение стало жаль, что у них ничего не вышло тогда – по ее вине. «А может, попробовать еще раз? – мелькнула в голове шальная мысль, но Лена тут же ее отогнала: – Нет. Ничего нельзя повторить, нельзя возвращаться. Я уже попробовала – с человеком, которого действительно любила, но все закончилось еще хуже». – Да, понимаешь… – тряхнув головой, сказал Паровозников. – У Петьки в производстве довольно странное дело, и мне кажется, что мы копаем вообще не в той стороне. Ситуация такая – была закрытая вечеринка в одном ресторане, довольно большая компания. Все, разумеется, пьют, поют, танцуют – и вдруг один из участников выпадает с веранды на камни и разбивается насмерть. – Погоди. Какие камни? Может, на асфальт? – Нет, именно на камни. Знаешь ресторан «Титаник»? – Ну, еще бы! На набережной? Это, пожалуй, единственное в городе заведение, которое работает еще с девяностых. Там и интерьер весь выдержан в стиле фильма, и веранда в форме носа корабля. Постой… значит, это оттуда упал потерпевший? На берег? Веранда ведь нависает над берегом реки, там небольшой обрыв и огромные валуны такие? – Ну и память у тебя… – присвистнул Андрей, беря новую сигарету. – Да, точно. На веранде в тот момент были двое – потерпевший и его жена. Все остальные участники вечеринки в голос твердят, что мужчина был настолько пьян, что не держался на ногах, потому, скорее всего, и упал. Но дело в том, что труп лежал на спине, а содержание алкоголя в крови такое, что позволяет усомниться в правдивости слов свидетелей – люди с таким уровнем алкоголя ухитряются машину водить. И потом, потерпевший – спортивный мужик, всю жизнь занимавшийся скалолазанием и йогой, так что версия о потерянном равновесии вообще никакой критики не выдерживает. – Ну, и в каком направлении ищете? – спросила Лена, сделав глоток чая. Она чувствовала странное приятное возбуждение – впервые за то время, что ушла из прокуратуры.