Он сломался. Согласился. Впрочем — в том, что он сломается, я не сомневался, как и в том, что уйти с деньгами нам не дадут. Вернее — постараются не дать уйти. Глава 5 Если ты принял решение убить человека, не нужно изобретать окольный путь, даже если действовать без промедления очень трудно. Ведь ты можешь утратить решимость, упустить удобный случай и поэтому не достичь успеха. На Пути Самурая главное — непосредственность, и поэтому лучше всего броситься на врага сразу же. «Хагакурэ» Книга самурая. Машину оставил за два квартала до парка, за поворотом. Кстати, давно пора джип бросить. Нет, не давно — мы забрали его только прошлой ночью — но уже пора. Боевики не вышли на связь в условленное время, а значит — с ними случилась беда. Машину будут искать. Так что сегодня прокатимся на ней в последний раз и где-нибудь бросим. Юра заранее написал на бумажке все, что нужно было для разблокировки файлов, и я эту бумажку забрал себе в карман. Что именно на ней написано — не знаю, я же не специалист. Но Юра заверил, что все что нужно там есть, вряд ли он мне соврал — не для чего ему врать. Если только он не патологический лжец — что мне кажется маловероятным. Оружие с собой брать не стал. Нельзя же считать оружием купленный в охотничьем магазине нож? Нет, не охотничий нож, охотничьи номерные, это какой-то ручной выделки нож с узорами по стали и красивой резной рукояткой. Узоры ничуть не повлияли на остроту этого изделия, а признать его холодным оружием никак нельзя — нет упора для пальца, а кроме того, продавец выдал мне специльный сертификат, в котором черным по белому написано заключение экспертизы: «Не является холодным оружием!». Ну да, смешно — нож дамасской стали, острый, как бритва, и не является холодным оружием! Но что есть, то есть. Поломал голову — как его приспособить на предплечье, не на поясе же его таскать. Мой нож, который раньше всегда был со мной, я носил на левом предплечье, и его не было видно в рукаве. А при необходимости всегда мог его мгновенно достать и пустить в ход. Тут пришлось приспосабливать ремешки, и получилось что-то вроде креплений дайверского ножа. Мой же нож лежал теперь где-то в отделе милиции, или в СИЗО. А может им уже кого-нибудь зарезали, чтобы повесить труп на меня. А что, запросто. Подцепили на крючок — и тащи. На ноже мои отпечатки пальцев. Вечер был жарким, так что рубашка с длинным рукавом вроде как и не по сезону, но куда деваться? Только закатал обшлага — вроде как из-за жары. Но еще — стало удобно вытаскивать нож. Пиджак — на сгиб руки. Людей они сюда нагналиочень даже приличное количество. При входе в парк — трое, якобы наслаждающихся летним вечером, а на самом деле внимательно разглядывающих всех прохожих. Заметили меня, мазнули взглядами, и тут же отвернулись, нарочито-демонстративно не обращая внимания. Один что-то сказал, вроде как в пустоту — рация, это ясно как божий день. Сообщил начальству о том, что объекты появились в поле зрения. Пока шел к деревянному медведю, насчитал еще как минимум десяток боевиков. Вычислить их совсем не сложно — не умеют они вести объект не привлекая к себе внимания. Привыкли шуметь, наглеть, хамить. А чтобы изобразить из себя случайных прохожих и не привлечь внимание — это просто невозможно. Въелось в кровь, привыкли. Все скамейки у статуи пляшущего медведя были заняты — люди ели мороженое, смеялись, просто отдыхали, наслаждаясь теплым летним вечером. Пахло нагретой землей, травой, цветами, а еще — перегретой за день хвоей. Хотелось вдыхать этот воздух, пить его, как самый вкусный напиток! Задумался. Я ведь за все эти годы ни разу не съездил отдыхать. Ни разу! Ни к морю, ни даже куда-нибудь в лес, в деревню, половить в озере карасиков и запалить костер под закопченным котелком. Гонка, гонка, гонка…как все надоело! Если бы не гибель Нади, смерть моих друзей, я бы сказал, что все к лучшему. Черт с ней, с этой работой! Уехать куда подальше, и жить где-нибудь в районном городке, или деревеньке — тихо, сонно, спокойно… Мысли прервал мужчина, которого я сразу узнал. Да, тот самый начальник службы безопасности банка. Он подошел к мне задумчиво растирающему в пальцах несколько еловых иголок, сорванных с ветки, и холодно, без предисловий, спросил: — А где Юрий? Вы сказали, что здесь будет Юрий! — Я не сказал, что здесь будет Юрий — усмехнулся я — я сказал, что жду вас с отказным по Юрию, плюс пятьдесят тысяч баксов за работу и компенсацию за нанесенный вами ущерб. А мы делаем так, чтобы ваш компьютер выдал то, что вам нужно. Итак, вы принесли отказное? — Если не будет Юрия, не будет и разговора! — решительно заявил безопасник, собрался еще что-то сказать, но я уже развернулся и пошел по аллее по направлению к выходу: — Не будет разговора, значит, мне тут делать нечего. — Стойте! Подождите! — безопасник растерялся, и даже слегка напугался, это было видно. Видимо инструкции, которые ему дали, не предусматривали такого моего ухода. Вообще-то интересно, у них там что, поджаривает? Насколько я помню, это были какие-то номерные счета где-то за бугром. Так мне объяснил это Юра. А еще объяснил, что с этих счетов сможет снять деньги любой человек. И что там много, реально много! Миллионы! Десятки миллионов баксов! И если мы полетим туда, в эту страну… Глупо, конечно. О чем я ему популярно и рассказал. Во-первых, у нас должны быть загранпаспорта. А у нас их нет! Я соврал. У меня-то как раз загранпаспорт был, и не один. Но зачем об этом знать Юре? Во-вторых…да хватит и «во-первых». Если он скажет мне номера счетов — зачем тогда мне Юра? Я и сам смогу забрать эти деньги. А вдвоем нам никак не выехать. Само собой, я бы его не обделил деньгами. Но надо же ему как-то втолковать, что не всем нужно доверять? И вот еще что — а кто сказал, что эти деньги просто так отдадут? То, что Юра слышал про номерные счета, будто по ним отдадут деньги любому — это может быть лишь байкой. Я, кстати, тоже не особенно в этом шарю. Вернее — никак не шарю. Потому выезд куда-то там в Швейцаприю для меня сродни путешествию на Луну — так же далеко и нереально. Да и не мечтаю я об этих деньгах. Я вообще о деньгах не мечтаю — на кой черт они мне? Если только для исполнения своих мечтаний. А мечтаний у меня никаких и нет…вообще никаких. Своих врагов я убил, и последние два года занимался уничтожением врагов государства. И эта работа мне порядочно надоела. Мечтал отомстить — отомстил. Хотел отдать долг Сазонову — можно сказать, отдал. А теперь что? — Стойте! Ну нельзя же так сразу! — безопасник забежал вперед и встал передо мной, протягивая бумагу — читайте. Видите, все как вы хотели. Я пробежал глазами бумагу, посмотрел подпись — вроде все в порядке. Вот только значения это никакого не имело. Сегодня закрыли дело, завтра откроют заново. По представлению прокуратуры — рраз! И откроют. И загремит Юра под фанфары. Бумагу от банка о том, что он к Юре никаких претензий не имеет? Да чушь это. Печать на бланк можно поставить и «левую», подписей руководителей я не знаю. Потом заявят, что человек, подписавший бланк, не имел никакого права его подписывать. И что он, банк, предъявляет к гражданину иск, а еще — обращается в правоохранительные органы, дабы привлечь и законопатить. Банкиры, они довольно-таки злобные и мстительные существа — вроде тех же леприконов. — А деньги? Вы должны денег, пятьдесят тысяч. — Хозяин приглашает вас побеседовать на эту тему. Не сочтите за труд пойти с нами! Он сама вежливость. Ну такой сахарно-приторно вежливый человек, это просто…просто…слов нет! Только вот нахрена вы обступили меня толпой и держите руки в подмышке и за пазухой? Что у вас там такого, что мне не понравится? Небось пистолетики? — И не собираюсь! — справедливо и вполне убедительно возбухнул я — Мы не договаривались! — Так мы и не подписывали договор! — так же убедительно заявил начальник службы безопасности, кивая головой своим мордоворотам. Те быстро, очень быстро схватили меня за руки, и через секунду на моих запястьях защелкнулись наручники. — Ну вот зачем было доводить до такого? — укоризненно покачал головой безопасник — вас пригласили, а вы рожу состроили! Все равно ведь поедете, только теперь в наручниках! Парни, в машину его! И не сопротивляйся, только хуже будет! Я молчал. А что еще скажешь? Попался! Лихо они меня сграбастали! И машина уже под боком — здоровенный американский фургон джи-эм-си, тонированный наглухо, всколыхнувший воспоминания. Да, да — копия того, в котором я сжег заживо убийцу своей семьи, жены и дочки. Интересно — попробуй-ка обычный человек проехать на территорию городского парка — черта с два въедешь! А тут — и фургон, и два «гелендвагена». Целая процессия понеслась из парка, распугивая отдыхающих визгливым сигналом. Люди вслед матерились, грозили кулаками, но моим пленителям на это было положить с прибором. Они делают то, что хотят. И будут делать. Пока есть на свете деньги. Ехали недолго, минут двадцать по моим ощущениям. Но быстро — с мигалками и сиреной! Интересно, кто этим мразям разрешил ездить с мигалками? Какое отношение к спецслужбам имеют эти уроды?! Ох, неладно в нашем государстве, неладно…чистить — не перечистить! Глаза мне завязали повязкой, и с одной стороны это было плохо — я не видел, куда меня везут, а с другой — если завязали глаза, значит боятся, что я кому-нибудь расскажу о том, где побывал и что видел. И это означает, что убивать меня пока не собираются. Пока. А может им попросту хотелось, чтобы мне было страшно. Ведь когда не видишь что с тобой происходит, и кто вокруг тебя — это очень неприятно и выбивает из колеи. Выбить противника из равновесия, заставить его нервничать — это психологически правильный прием. Еще хорошо раздеть пленника донага, и тогда уже начать задавать вопросы. Голый человек гораздо податливее одетого, хотя на самом деле одежда никакой защиты для хозяина собой не представляет. Если только это не бронежилет четвертого класса защиты. Зашуршала отодвигаемая в сторону дверь фургона, меня бесцеременно, но без излишней грубости подхватили под руки и повели…куда-то повели. Куда именно — я не видел, и следил лишь за тем, чтобы не споткнуться. Впрочем, упасть бы мне точно не дали. Обступили, зажали литыми плечами — не люди, а роботы! Накачали мясца в плечи, ничего не скажешь! Два лестничных пролета — видимо второй этаж. Пахнет чем-то химическим, под ногами твердо и скользко. Паркет? Натертый паркет, точно. Еще — пахнет кофе и булочками. Мне даже есть захотелось. Чего греха таить — люблю я свежие сдобные булочки! Тем более, что мне они точно впрок — я не толстею. Ешь, сколько хочешь и когда хочешь — и наслаждайся. Ну, я и наслаждался. На зависть Наде. Она вечно бурчала, что ей стоит только взглянуть на булочку, и сразу набирает лишний килограмм веса, а я лопаю их одну за другой, да еще и со сладким джемом — и ничего! И что это свинство с моей стороны. Эх, Надя, Надя…и ничего уже не вернуть. Я за тебя отомстил, не до конца, но отомстил. Убил твоих убийц. Но разве это что-то изменило? Лишить человека жизни — раз плюнуть. А вот вернуть к жизни…этого не может никто. Увы… Меня усадили на стул, однако наручники снимать не стали. А вот повязку с глаз сдернули. Ну чтобы я видел, кому кланяться. Мужчина лет пятидесяти, слегка полноватый, в белой рубашке с расстегнутым воротником. Темные отглаженные брюки. Сидит, пялится на меня с неподдельным интересом, постукивая пальцами правой руки по дереву подлокотника кресла. Рядом стоит начальник службы безопасности и еще два мордоворота — видимо телохранители. Ну и сбоку от меня двое. И наверное один сзади, со спины. Да не наверное, а точно — чувствую его дыхание, отравленное запахом сигарет. Ненавижу, когда дышат мне в затылок этим мерзким запахом! И вообще ненавижу, когда мне дышат в затылок, а я не могу посмотреть — кто дышит. — Это тот самый Самурай! — выдал безопасник, слегка наклонившись к своему работодателю. — Тот самый? — неприятнымтонким голоском осведомился толстячок — Что-то он не выглядит страшным! А вы мне таких ужасов про него понарассказали! А вы его взяли, как ребенка! Что при нем было? — Оружия никакого не было. Документов — тоже. Бумажка, на которой что-то там написано, да копия отказного. Телефона тоже нет. — Постановление о прекращении — настоящее? — спросил я, воспользовавшись паузой в разговоре двух многоумных — Или фальшивка? — Само собой — настоящее! — впятил губу безопасник — Мы фальшивками не занимаемся. Только ведь как прекратили, так можно и возобновить. Легко! — Слушайте, ну чего вы к парню привязались?! Отстаньте от него! Мы дадим вам информацию, вы просто от него отстаете! Ну и денег немного дадите — в виде компенсации. Зачем вам он нужен? — Понимаешь, Самурай…или как там тебя? Каргин? Понимаешь, Каргин…наша работа стоит на репутации. Репутация нарабатывается годами, и потерять ее можно в одно мгновение. Вот я возьму, и отпущу этого парня — и что тогда? Все скажут, что я облажался, что меня можно нагибать как хочешь, и я только утрусь. Что я беззубый, никчемный, и что уже не умею защищать свой кусок хлеба. Надо мне это? Нет, не надо! Парень меня можно сказать кинул, или попытался кинуть — что равнозначно. И я должен его показательно наказать. После того, как он сделает то, что должен. Хозяин дома замолчал, пошлепал толстыми красными губами, видимо собираясь с мыслями. Собрал, продолжил: — Ты сдай его. И тебе ничего не будет. А не сдашь — мы будем резать тебя на ремни, пока не выдашь место, где прячется мелкий гаденыш! — Вон тот листок — это Юра расписал, где искать файлы. Там кое-что не хватает — и это кое-что у меня в голове. Мы договаривались, что вы отдадите пятьдесят тысяч баксов за понесенный Юрой ущерб, и за мои хлопоты. Ну и его зарплата. Так где деньги? — А не будет денег — мужчина пожал плечами — В самом деле, ты глупый человек. Врали про тебя. Сейчас мы будем тебя пытать, и ты напишешь то, что должно быть на листке. А еще — скажешь, где сейчас Юра. А потом исчезнешь. И все будут думать, что ты ударился в бега вместе со своим молодым любовником. Хе хе хе… — Можешь ответить на вопрос? — спросил я, не обращая внимания на изрыгаемые эти типусом мерзости — Скажи, а кто-то еще в вашем заведении испытывает такую ненависть к Юре? Или это только твоя инициатива? — Тебе-то зачем? — хозяин дома криво усмехнулся — С какой целью спрашиваешь? Потянуть время? — Мне обязательно нужно знать — пожал я плечами — вдруг останется еще какой-нибудь придурок вроде тебя и начнет мутить воду! — Что значит «останется»? — мужчина удивленно нахмурился, но я его уже не слушал. Цепочка наручников со стоном и звоном порвалась, я коротко ударил в поддых стоявшего рядом охранника. И тут же — второго. Они еще не успели понять, что на них напали, а я уже шагнул к третьему, стоявшему позади, и проделал то же самое, воткнув кулак ему в живот. Произошло это все так быстро, как если бы кто-то отбил барабанную дробь из трех ударов: «тррр»! Телохранители хозяина дома среагировали достаточно бодро — когда я пересекал расстояние, отделявшее меня от их босса, и соответственно от них, мордовороты уже успели сунуть руки в подмышки и тянули оттуда свои эпичные «пушки» — не какие-нибудь «макаровы» либо «Стечкины», нет, что-то вроде «беретты», не хухры мухры! Хруст! Рука одного сломалась чуть выше запястья, и пистолет со стуком улетел под журнальный столик возле камина. Глухой удар, как в свиную тушу! Телохранитель стек на пол, закатив глаза.