Любопытство ирландца некоторое время боролось с чувством вежливости, но потом первое взяло верх; едва лишь охотник захрапел, как Фелим подкрался к нему и стал его трясти, чтобы получить ответ на заинтересовавший его вопрос. — Будь ты проклят, ирландский осел! — воскликнул Стумп с явным неудовольствием. — Я думал, что уже утро… Для чего я кладу вокруг себя веревку? Для чего же еще, как не для того, чтобы оградить себя от всяких гадов? — От каких гадов, мистер Стумп? От змей, что ли? — Ну конечно, от змей, черт бы тебя побрал! Отправляйся-ка спать. Несмотря на то, что его обругали, Фелим вернулся в хижину очень довольный. «Если не считать индейцев, хуже всего в Техасе ядовитые змеи, — ворчал он, разговаривая сам с собой. — Я еще ни разу не выспался как следует с тех пор, как сюда попал. Вечно только и думаешь о них или видишь их во сне. Как жаль, что Святой Патрик не посетил Техас, прежде чем отправился на тот свет!»[17] Фелим, живя в уединенной хижине, мало с кем встречался и потому не знал о магических свойствах веревки из конского волоса. Он не замедлил использовать приобретенные знания. Прокравшись тихонько в дом, чтобы не разбудить заснувшего хозяина, Фелим снял висевшую на стене веревку; затем снова вышел за дверь и выложил ее кольцом вокруг стен, постепенно разматывая на ходу. Закончив эту процедуру, ирландец переступил порог хижины, шепча: — Наконец-то Фелим О'Нил будет спать спокойно, сколько бы ни было змей в Техасе! После этого монолога в хижине водворилась полная тишина. Земляк Святого Патрика, не боясь больше вторжения пресмыкающихся, моментально заснул, растянувшись на лошадиной шкуре. Некоторое время казалось, что все наслаждаются полным отдыхом, включая Тару и пойманных мустангов. Тишину нарушала только старая кобыла Стумпа, которая все еще щипала сочную траву на пастбище. Скоро, однако, обнаружилось, что старый охотник не спит. Он ворочался с боку на бок, как будто какая-то беспокойная мысль лишила его сна. Перевернувшись раз десять, Зеб сел и недовольно посмотрел вокруг. — Черт бы побрал этого нахального ирландского дурня! — процедил он сквозь зубы. — Разогнал мне сон, проклятый! Надо бы его вытащить и швырнуть в речку, чтобы проучить. Руки так и чешутся! Я этого не сделаю только из уважения к его хозяину… Наверно, я так и не усну до утра. При этих словах охотник еще раз завернулся в одеяло и снова лег. Однако уснуть ему не удалось: он ерзал, ворочался с боку на бок; наконец опять сел и заговорил сам с собой. На этот раз угроза выкупать Фелима в ручье прозвучала более определенно и решительно. Казалось, охотник еще колебался, когда он вдруг заметил что-то, изменившее ход его мыслей. Футах в двадцати от того места, где он сидел, по траве скользило длинное тонкое тело; в его блестящей чешуе отражались серебристые лучи месяца, и пресмыкающееся нетрудно было определить. — Змея! — шепотом произнес Зеб, когда его глаза остановились на пресмыкающемся. — Любопытно, какая это ползает здесь по ночам… Слишком велика для гремучки; правда, в этих краях встречаются гремучие змеи почти такой же величины. Но у этой слишком светла чешуя, да и тонка она телом для гремучей. Нет, это не она… А-а, теперь я узнаю гадину! Это «курочка» ищет яйца. Ах ты, бестия! И ведь ползет прямо на меня… В его тоне не чувствовалось испуга: Зеб Стумп знал, что змея не переползет через волосяную веревку, а, коснувшись ее, поползет обратно, как от огня. Под защитой этого магического круга охотник мог спокойно следить за непрошеным гостем, если бы это была даже самая ядовитая змея. Но она не была ядовитой. Это был всего лишь уж, и притом самый безобидный, из той разновидности змей, которые в просторечии называются «курочками», несмотря на то, что в списке североамериканских змей они числятся среди самых крупных. На лице Зеба отразилось любопытство, и то не слишком большое. Охотник не удивился и не испугался даже тогда, когда уж подполз к самой веревке и, немного приподняв голову, ткнулся прямо в нее. После этого вообще нечего было бояться; змея тотчас же повернула и поползла обратно. Секунду или две охотник просидел неподвижно, следя за тем, как змея уползает. Казалось, он был в нерешительности — преследовать ли ее, чтобы уничтожить, или же оставить в покое. Если бы это была гремучая, копьеголовая или мокасиновая змея, он бы наступил ей на голову тяжелым каблуком своего сапога. Но безобидной змее «курочке» ему не за что было мстить. Это было ясно из слов, которые охотник пробормотал, пока змея медленно уползала: — Бедная тварь! Пусть себе ползет восвояси. Правда, она высасывает индюшечьи яйца и этим сокращает индюшечий род, но ведь это ее единственная пища, и нечего мне на нее сердиться. Но на этого проклятого дурака я чертовски зол. Вот с ним мне хотелось бы рассчитаться, лишь бы не обидеть его хозяина!.. Есть! Здорово придумал! При этих словах старый охотник вскочил на ноги, выражение его лица стало лукавым и веселым, и он побежал за уползающим ужом. Нескольких шагов было достаточно, чтобы догнать змею. Зеб бросился на нее, растопырив все десять пальцев. Через секунду ее длинное блестящее тело уже извивалось в его руке. — Ну, мистер Фелим, — воскликнул Зеб, — теперь держись! Если я не напугаю твою трусливую душу так, что ты не заснешь до самого утра, то я простофиля, который не может отличить сарыча от индюка. Погоди же! И охотник направился к хижине; тихонько прокравшись под ее тенью, он пустил ужа внутрь круга из веревки, которым Фелим оградил свое жилище. Вернувшись на свое травяное ложе, охотник еще раз натянул одеяло и пробормотал: — «Курочка» не переползет через веревку — это наверняка; ясно и то, что она облазит все, ища выхода. И если змея через полчасика не заберется на этого ирландского дурня, то Зеб Стумп сам дурень… Стой! Что это? Черт побери, неужто уже? Если бы охотник хотел сказать еще что-нибудь, то все равно ничего не было бы слышно, потому что поднялся такой неистовый шум, который мог бы разбудить все живое на Аламо и на расстоянии нескольких миль в окружности. Сначала раздался душераздирающий крик или, вернее, вопль — такой, какой мог вырваться только из глотки Фелима О'Нила. Затем голос Фелима потонул в хоре собачьего лая, лошадиного фырканья и ржания; это продолжалось без перерыва несколько минут. — Что случилось? — спросил мустангер, соскочив с кровати и ощупью пробираясь к охваченному ужасом слуге. — Что на тебя нашло? Или ты увидел привидение? — О, мастер Морис, хуже! На меня напала змея! Она меня всего искусала!.. Святой Патрик, я бедный, погибший грешник! Я, наверно, сейчас умру… — Искусала змея? Покажи где? — спросил Морис, торопливо зажигая свечу. Вместе с охотником, который уже успел появиться в хижине, он стал осматривать Фелима. — Я не вижу никаких укусов, — продолжал мустангер, после того как тщательно осмотрел все тело слуги. — Нет даже царапины, — коротко отозвался Стумп. — Не укусила? Но она ползала по мне, холодная, как подаяние. — А была ли тут змея? — спросил Морис с сомнением в голосе. — Может быть, тебе все это только приснилось, Фелим? — Какое там приснилось, мастер Морис! Это была настоящая змея. Провалиться мне на этом месте! — Может, и была змея, — вмешался охотник. — Посмотрим — авось найдем ее. Чудно все же! Кругом вашего дома лежит веревка из конского волоса. Как же это гадюка могла перебраться через нее?.. Вон, вон она! Говоря это, охотник указал в угол комнаты, где, свернувшись кольцом, лежала змея. — Да это всего лишь «курочка»! — продолжал Стумп. — Она не опаснее голубя. Искусать она не могла, но мы все равно с ней расправимся. С этими словами охотник схватил ужа, высоко поднял и бросил оземь с такой силой, что почти лишил его способности двигаться. — Вот и все, мистер Фелим, — сказал Зеб, наступая змее на голову своим тяжелым каблуком. — Ложись и спи спокойно до утра: змеи тебя больше не тронут. Подталкивая ногой убитого ужа и весело посмеиваясь, Зеб Стумп вышел из хижины; снова растянулся он на траве во весь свой огромный рост и на этот раз наконец заснул. Глава VIII. МНОГОНОЖКА После расправы со змеей все успокоились. Вой собаки прекратился вместе с воплями Фелима. Мустанги снова спокойно стояли под тенью деревьев. В хижине водворилась тишина; только время от времени было слышно, как ерзал ирландец на подстилке из мустанговой шкуры, не веря больше в защиту веревки из конского волоса. Снаружи тишину нарушал лишь один звук, совсем не похожий на шорохи, доносившиеся из хижины. Это было нечто среднее между мычаньем аллигатора и кваканьем лягушки; однако, поскольку этот звук вылетал из ноздрей Зеба Стумпа, вряд ли он мог быть чем-нибудь иным, нежели здоровым храпом заснувшего охотника. Его звучность говорила о том, что Зеб крепко спит. Охотник заснул почти сразу, как только снова улегся внутри веревочного кольца. Шутка, которую он сыграл с Фелимом, чтобы отомстить за прерванный сон, успокоительно подействовала на него, и он теперь наслаждался полным отдыхом. Почти целый час длился этот дуэт; время от времени ему аккомпанировали крики ушастой совы и заунывный вой койота. Но вот снова зазвучал хор. Запевалой, как и в прошлый раз, был Фелим. — Спасайте, погибаю! — закричал неожиданно ирландец, разбудив не только своего хозяина в хижине, но и гостя на лужайке. — Святая Дева! Заступница чистых душ! Спаси меня! — Спасти тебя? От кого? — спросил Морис Джеральд, снова вскочив с постели и торопливо зажигая свет. — Что случилось? — Другая змея, ваша милость. Ох! Ей-богу, гадюка, зловреднее той, которую убил мистер Стумп. Она искусала мне всю грудь. Место, где она проползла, горит, будто кузнец из Баллибаллаха обжег меня раскаленным железом. — Будь ты проклят, олух! — закричал Зеб Стумп, появляясь в дверях с одеялом на плече. — Второй раз ты будишь меня, дурак!.. Прошу прощения, мистер Джеральд! Известно, что дураков во всех странах хватает — и в Америке, и в Ирландии, — но такого идиота, как Фелим, я еще не встречал. Это сущее несчастье! Вряд ли нам сегодня удастся заснуть, если мы не утопим его в речке. — Ох, милый Стумп, не говорите так! Клянусь, что здесь опять змея! Я уверен, что она еще в хижине. Только минуту назад я чувствовал, как она ползала по мне. — Это тебе приснилось, наверно? — сказал охотник полувопросительно и более спокойно. — Говорю тебе, что ни одна техасская змея не переползет через волосяную веревку. Та наверняка была уже в хижине до того, как ты положил лассо. Вряд ли тут спрятались две сразу. Сейчас поищем… — О Господи! — кричал ирландец, задирая рубашку. — Вот он, след змеи, как раз на ребрах! Значит, была здесь вторая! О Пресвятая Дева, что со мной будет? Жжет, как огнем! — Змея? — воскликнул Стумп, приближаясь к перепуганному ирландцу и держа над ним свечу. — Как же, змея! Нет, черт побери, клянусь, что это не змея! Это хуже! — Хуже змеи? — воскликнул Фелим в отчаянии. — Хуже, вы сказали, мистер Стумп? Вы думаете, это опасно? — Как тебе сказать… Все зависит от того, найду ли я кое-что поблизости и скоро ли. Если нет, то я не отвечаю… — О мистер Стумп, не пугайте меня!