– Да. Я поднялся, обошёл диван и сел в кресло напротив неё. – Ладно, вот как мы поступим, – сказал я твёрдо и негромко, переплетя пальцы. – Я хочу, чтобы ты была со мной откровенна. Я не буду тебя наказывать, а ты не будешь мне врать. Иначе та жизнь, к которой ты привыкла, закончится очень и очень надолго. Это ясно? – Лила кивнула, не глядя мне в глаза. – Когда ты впервые попробовала алкоголь? – Прошлым летом, – сказала она, не сводя глаз со своего колена. – Значит, ты пьёшь с прошлого лета? Она немного помолчала, потом кивнула. – Да. Но не всё время. Иногда. Я набрал в грудь побольше воздуха и сказал: – Ну, начнём с этого. С алкоголя. – Пап, – сказала она, устало вздохнув. – Я знаю… – Что ты знаешь? – Знаю, что ты сейчас скажешь. Я поднялся. Да, с её стороны это был блеф. – Ладно, Лила. Хорошо. Дело твоё. Но таким путём мы придём к необходимости тебя наказать. Когда я проходил мимо, она поднялась и схватила меня сзади за рубашку. – Прости, пап. Садись. Я тебя слушаю. Я пристально посмотрел на неё и сел рядом, вновь вспомнив ту ночь, когда вернулась Беатриз. Разумеется, пьяная. Я велел ей уйти, но она вернулась на следующее утро и провела в городе целую неделю, обещая Лиле, что переедет в Нэшвилл – это была скорее угроза, чем обещание. Однажды сообщила ей, что я – чокнутый псих, с которым она не смогла жить. А потом опять свалила. Это было семь лет назад, и с тех пор я совершенно запутался, где, по словам Беатриз, она теперь жила (в Лос-Анджелесе, Атланте, Сан-Антонио, снова в Рио) и сколько раз проезжала мимо нашего города, радовала нас своим нетрезвым присутствием, давала Лиле пустые обещания и снова исчезала. Не без помощи школьного психолога, с которым я побеседовал после очередной чудовищной выходки Беатриз, я научился не говорить о ней гадости в присутствии Лилы, и до недавнего времени мне это удавалось. Но сейчас важнее было другое. К тому же, сказал я себе, алкоголизм – не черта характера, а болезнь. – Нелишне будет сказать, что твоя мама – алкоголик, – начал я. Лила щёлкнула языком и закатила глаза. – Ну да. Я знаю, пап. Я кивнул, стараясь подбирать слова. – Хорошо. Тогда ты, наверное, знаешь, что алкоголизм передаётся по наследству. – Папа, хватит! Я не алкоголик! – простонала она. – Я не пью так много! И кстати, мама сейчас тоже почти не пьёт. Она ходит на собрания… – И всё равно она алкоголик, – отрезал я. – Собрания тут не помогут. Алкоголизм заложен в генах. Опасность есть всегда. – Я не пью так много! – Ну, «так много» приходит постепенно, Лила. Это скользкая дорожка. С твоей мамой так и случилось. – Я всё это знаю, пап… Я оборвал её: – Дай мне договорить. Есть и более практические соображения. В нетрезвом виде люди часто совершают поступки, о которых впоследствии жалеют. К примеру, возьмём вчерашний вечер. Ты помнишь, что произошло? Она пожала плечами и ответила: – Да. – Потом добавила: – Вроде. – Вроде? Значит, чего-то ты не помнишь. Она снова пожала плечами. – Да, наверное. – Ты… была… с мальчиком? – Пааап! – возмутилась она. – Отвечай на вопрос, Лила. – Там были мальчики, если ты это имеешь в виду. – Нет. Я не это имею в виду. Ты знаешь, что я имею в виду. У тебя был секс? – Я с трудом произнёс это слово. – Ты могла забеременеть? – Папа! – закричала она, закрыв руками лицо. – Хватит! Прекрати! Нет! – Нет – ты не могла забеременеть, потому что у тебя не было секса? Или нет – ты не могла забеременеть, потому что вы предохранялись? Она поднялась и завопила: – Господи, папа! Уж лучше накажи меня! Я не хочу это с тобой обсуждать! – Сядь, Лила, – сказал я так сурово, как только мог, не срываясь на крик. – И не смей так со мной разговаривать. Она закусила губу и снова плюхнулась на диван. – У тебя был секс вчера вечером? – спросил я. – Нет, пап, – сказала она. – Не было. – Откуда ты можешь знать, если не помнишь? – Пап, знаю, и всё. Давай не будем об этом, ладно? Я глубоко вздохнул, готовясь перейти к самому главному. – Ладно. Хорошо. Кто такой Финч? Она принялась разглядывать свои ногти. Её нижняя губа дрожала. – Я знаю, что ты сделал, пап. Я знаю, ты переписывался с Грейс с моего телефона. Она отправила мне скриншоты. Я всё видела. Просто признай это. Я кивнул, готовясь выслушать тираду о праве на личную жизнь. Но она как-то почувствовала, что нужно вести себя смиреннее. – Кто он такой? – Старшеклассник, – сказала она. – Из твоей школы? Она кивнула. – Ну хорошо, – сказал я. – Сообщу об этом администрации Виндзора. – О господи! Папа! – вскричала она и подпрыгнула. Её глаза расширились от ужаса и стали совсем дикими. – Не надо! Пожалуйста! – Я вынужден… – Ты не можешь! Пожалуйста! Я больше никогда не буду пить! И прощу тебя за то, что ты копался в моём телефоне! И можешь наказать меня… как угодно! Только, пожалуйста, пожалуйста, не трогай его! – кричала она, перегнувшись через чайный столик, молитвенно сложив руки. Я привык к её мелодрамам (все подростки такие) и знал, что она начнёт брыкаться. Но всё же такая реакция показалась мне слишком бурной. Я кое-что прикинул, пытаясь понять, какая часть этой истории мне неизвестна. Спросил, всё ли она мне рассказала; она поклялась, что всё. – Это совершенно неважно, – добавила она. – Это важно. Это очень важно, – сказал я как можно спокойнее. – И нужно что-то сделать с… Она покачала головой и залилась слезами – настоящими слезами. Я всегда знал, когда она притворяется. – Нет. Не надо, папа! Правда, не надо! Мы можем просто оставить всё как есть? – Нет, Лила. Не можем. – Почему, пап? Ну почему? Господи! Я не хочу, чтобы об этом знали! Пожалуйста! Давай оставим всё как есть и не будем драматизировать! – взмолилась она.