– Он мужчина, взрослый мужчина, здоровый и работоспособный. Как это – зачем ты мне нужна? Ты моя дочь, и я… – Если что, я и его дочь, – перебила Полинка. – И вообще, мам, прости, но разговор окончен – я не передумаю. Вы там с Ларисой вдвоем, а мы с папой здесь. Кажется, все по-честному? Иди, не теряй времени. Вдруг папа вернется – зачем вам лишние разговоры? Вот так. И Полинка туда же. Даша швыряла в чемодан все подряд и обливалась слезами. Вчера у нее было все: муж, дочь, семья. Сегодня у нее ничего. Господи, как же так получилось? * * * С Ларой жили мирно. Та в душу не лезла, видела, что у дочки и так настроение хуже некуда. Видела, как Даша переживает. С Полинкой общались, встречались в кафе, в магазинах. Даша предлагала все, что дочка пожелает, но Полинка была на удивление скромна и ничего такого не требовала. Про Мишку докладывала скупо: – Все нормально. Да, мам, я научилась готовить, баба Лена научила – теперь и бульон варю, и щи, и гороховый. Картошку жарю, макароны там, гречку. Иногда ходим в «Макдоналдс». На каникулы поедем в Калугу к старушкам. Не волнуйся, у нас правда все хорошо! На предложение поехать в июне на Мальорку ответила спокойно и с достоинством: – Посмотрим. Мам, сколько еще времени впереди! Через полтора года у Даши случился роман. Герман пришел в их контору заверять документы. Сорок пять лет, разведен, имеет дочь, красив, строен. Теннис, бассейн, горные лыжи. Квартира на Чистых прудах, загородный дом, джип для путешествий и охоты, седан БМВ для передвижений по городу. Не жених – мечта любой женщины. Через полгода Даша переехала на Чистые пруды. О браке не говорили – зачем? И ее, и его все устраивало. Да и зачем торопиться? Кстати, с Мишкой они так и не развелись. Времени не было, и потом Даша представить не могла эту встречу в суде. А главное – как они с Мишкой посмотрят друг другу в глаза. От Полинки знала – та докладывала с удовольствием: Мишка преподает в институте, купил подержанную машину, собираются к лету делать ремонт. Есть женщина – тетенька, как сказала Полинка, – хорошая, симпатичная, «работает в школе училкой». «У тетеньки сын и однокомнатная квартира. Жениться не собираются, зачем? Да и вы вроде бы не развелись? Короче, все хорошо и всех все устраивает! У тетеньки – ее зовут Оля – есть домик на Селигере, прикинь? Да, летом туда собираемся. Откуда? Бывший оставил. Ага, благородный. Для сына. Да там, мам, и делить нечего – в домишке две комнатки, но все равно класс». В общем, отменялись и Мальорка, и Тенерифе, и Европа, и Америка. Ненавязчиво и осторожно Даша пыталась выстроить отношения с дочерью и иногда уговорить Полинку удавалось. В Венеции дочка даже расщедрилась и рассказала Даше про свой роман. С тем, что Полинка осталась с отцом, Даша давно смирилась. Бывает по-разному. Так, значит, так. Грустно, но человек ко всему привыкает. Она радовалась за Мишку и… скучала по нему. И, если признаться, чуть-чуть, самую малость, ревновала его к этой тетеньке, к Ольге. Смешно… С Германом было все хорошо, он нравился Даше. Да и как он мог не нравиться? Красивый, успешный, небедный. Парень из провинции, достигший всего самостоятельно: Плехановский, Академия внешней торговли. Шаг за шагом, медленно, но верно он шел к своей цели – стать успешным и обеспеченным, каким и должен быть настоящий мужчина. У них не было скандалов и принципиальных расхождений, не было споров, претензий, обид. Хороший, добротный секс, компании таких же успешных друзей, путешествия, рестораны и театры. Да, все у них было прекрасно. Но того, что когда-то с Мишкой, не было даже близко. Та жизнь, их любовь, молодость, счастье, понимание и разногласия, нищета и раздражение, распри, претензии и обиды – все осталось в далеком прошлом. Теперь у нее новая жизнь – обеспеченная, налаженная, спокойная. Она состоялась, она – успешная женщина. И рядом с ней достойный мужчина. А первая любовь и студенческий брак… Это всегда проходит, это закономерно. И да, главное – не надо никогда ни о чем жалеть. Это она хорошо усвоила. * * * Раздался звонок. Лара. Даша канючила как маленькая: – Мам, а можно я в погреб не полезу? Да, боюсь, а что тут такого? Ну мало ли? Мыши там, пауки… Холодно. А может, еще и лампочка перегорела! Нет, не уверена, не проверяла. Но все может быть. – Но спорить с матерью было бесполезно, и в конце концов Даше пришлось согласиться: – Ладно, я поняла. Три банки джема, яблочного и сливового. И яблоки, да. Мам, неужели ты думаешь, что они еще живы? Ну хорошо, хорошо! Посмотрю! Да, все проветрила, все помыла. Холодильник включила, белье собрала. Полинка, засранка, ничего не сняла, представляешь? Нет, так навскидку помета не видела. Ну хорошо, еще посмотрю. Да знаю я, как ты мышей ненавидишь! Можно подумать, я их люблю! Все, мам. Пошла. В погреб и сразу обратно. Дождь? – Даша выглянула в окно. – Нет, дождя нет. Все, мам, побежала. Пока он не начался. Чертыхаясь, открыла крышку погреба. Оттуда остро пахнуло сырой землей, холодом и плесенью. Ох, Лара, тебя бы туда. Свет, слава богу, горел. Взяв фонарик, она стала осторожно спускаться по лестнице. Папочка, какой же ты молодец! Ступеньки широкие, перила удобные! Два ящика с антоновкой, банки с вареньем и повидлом, банка компота из вишен. Потрогала яблоки – надо же, живы! И пахнут! Какая удивительная штука эта антоновка! И до весны долежали, и запах остался! Ссыпала яблоки в захваченный пакет, прихватила банки с вареньем – достаточно и двух – и стала выбираться. По дому тут же поплыл запах яблок. Даша прошлась по комнатам, отнесла вещи в машину, умылась, вздохнула, что маникюру кранты, еще раз проверила, все ли отключено, забрала пакет со своими вещами, закрыла дом и пошла к машине. «Все, мэм. Задание выполнено! Но эта негодяйка Полинка у меня огребет!» Даша села в машину и завела мотор. Бросила прощальный взгляд на дом и участок. Почему-то сжалось сердце и запершило в горле. Но хватит сентиментальностей – у них все хо-ро-шо! И кстати, в июле они с Германом едут в Италию. А лучше Италии пока ничего не придумали. И Даша медленно поехала по раскисшему гравию. В Москву, домой. В душ и в постель! Ну какая же она сентиментальная дура… На шоссе зарядил дождь. На скользком, опасном асфальте машины сбавляли скорость и медленно тащились в образовавшейся пробке. Темное, хмурое небо хорошего не предвещало. Навигатор показывал время в пути – два часа двадцать минут. Ничего себе. Обычно дорога занимала часа полтора. Ну что ж, когда не можешь что-то изменить – просто прими и не дергайся. Даша включила музыку. Очень хотелось спать – еще бы, надышалась, наработалась, наревелась. Раздался звонок от матери. Лара говорила тихим, встревоженным голосом. – Надо было бы тебе остаться на даче, – осторожно сказала она. – Прогноз отвратительный, к дождю обещают молнии с громом. – Люблю грозу в начале мая, – хихикнула Даша. – Мам, не волнуйся. Все еле тащатся, никому на тот свет неохота. – Буду звонить, – предупредила Лара и попросила: – Не раздражайся. От тихой и медленной музыки в сон клонило сильнее, и Даша нашла что-то громкое, забубенное. Не ее тема, но только бы не уснуть. Хоть как-то тащившаяся пробка замерла окончательно. Водители выглядывали из окон, выходили на шоссе, дружно матерились, проклиная погоду и подмосковного губернатора. Даша высунулась из машины, тут же промокла и залезла обратно. Добавила печку. Бр-р-р, ну и погодка… Откинувшись на подголовник, Даша прикрыла глаза. Засунула руки в карман, достала письмецо. А может, порвать и выкинуть? Самое милое дело. Зачем она взяла его и сунула в карман, для чего везет домой? Перечитывать? Ой какая глупость! Да, порвать и выкинуть. Она же сумела порвать и выкинуть свою прежнюю жизнь. А тут кусок смятой бумаги! Кого ей жалко? Мишку или себя? Пробка неожиданно ожила и тронулась. Сначала медленно, почти незаметно, а потом, надо же, сорвалась, развив скорость аж километров в тридцать! Ну хотя бы так. Все ближе к дому. Километров пятнадцать еще тащились, а потом поехали, разогнались! Прямо стритрейсеры, усмехнулась Даша. Впереди появились очертания города. Пока далеко, пока въедешь, но все же Москва была рядом. Приободренная, Даша позвонила Ларе: – Все, мам, уже близко. Не волнуйся, еще минут сорок, и я дома. Нет, здесь еще льет. У вас стало потише? К тебе завтра, сегодня домой. Ну в смысле, к Гере. Мам, сама подумай, это ближе, какой смысл ехать к тебе? Да и он завтра возвращается. Все, мам. Отбой. Это последнее, что она помнила. Дальше – удар. Сильный, несильный – Даша не поняла. Она открыла глаза, застонала от невыносимой боли в руке и в шее. Сквозь густую пелену дождя и тумана слышались угрожающие раскаты грома, гудки автомобильных сирен, крики, суета, общий гвалт. Черное небо разрезали зарницы. Грохотало и ухало, ворчало и бухало, словно наступал конец света. Авария? Она попала в аварию? Она виновата или кто-то другой? Господи, только бы не она! И только бы… только бы все были живы! Боль оказалась нестерпимой, словно проваливаешься в бездонную черную яму. «Наверное, обморок», – успела подумать она, и в эту минуту дверцу сильно дернули. – Вы в порядке? – сурово спросил мужчина в синей форме «Скорой». – Не очень, – призналась Даша и заплакала. – А что там случилось? – Авария случилась, – раздраженно ответил врач и коротко бросил: – Ждите! – Это из-за меня? – крикнула она. Он обернулся и сморщился: – При чем здесь ты? Мудак один впереди. Восемь машин пострадало. – И он со злостью сплюнул на землю. Потом ее попытались извлечь из машины. От боли она закричала. – Сиди, – приказал медик. – Сейчас будет легче. И говори четко: где больнее всего? – Он осторожно ощупал ее руку, потом шею, голову, нажал на грудь. Стянул со здоровой руки рукав куртки, закатал свитер и, сделав укол, повторил: – Сейчас будет легче. И вообще тебе повезло – кажется, перелом руки и ушибы, легко отделалась. Есть кому приехать, чтобы помочь? Или будем на носилки и в карету? – Куда? – заливаясь слезами, переспросила Даша. – В какую карету? – В скоропомощную. А дальше в больничку, милая. Рентген, томография. Ну и все остальное.