Мужчина был коренастым и изрядно облысевшим; несмотря на холод, у него на лбу поблескивали капельки пота. – Специальный агент Келлер, – деловито представилась женщина. Наконец-то Мэтт узнал ее фамилию. – Мне позвонили, сообщив о некоей проблеме в клубе, – сказал владелец заведения с бруклинским акцентом, – но поскольку у нас все чисто, я не… – Мне плевать, что у вас чисто, а что нет, – перебила его Келлер, напрочь позабыв о профессиональном такте или любезностях. Потом указала на Мэтта на заднем сиденье и добавила: – Ночью он забыл здесь куртку с телефоном. Нам надо попасть внутрь. Хозяин клуба застыл в нерешительности и вытянул губы в трубочку: – Ну, э-э-э… А ордер у вас есть? Келлер окинула его сердитым взглядом: – Ты правда хочешь, чтобы я получила ордер? Мне ничего не стоит взять с собой целую команду агентов и заявиться сюда, скажем… в одиннадцать вечера. Один бог знает, что нам здесь удастся найти. Хозяин поднял руки, признавая поражение: – Послушайте, будь она в клубе, я бы без проблем вам ее отдал. Проблема в моем вышибале: после закрытия я разрешаю ему забирать все, что оставят клиенты. – Отлично, – агент с шумом выдохнула, – мне нужны его имя и адрес. – Не уверен, что я… – Имя и адрес, или у тебя точно будут проблемы. – Ладно, ладно, я сейчас, минуту. Агент Келлер кивнула, и владелец заведения скрылся внутри. Когда он вернулся, в руке у него был самоклеящийся стикер с нацарапанной на нем информацией, который агент тут же выхватила. Двадцать минут спустя они подъехали к башне из стекла в Трайбеке[3]. Свернув на подземную парковку, Келлер остановилась у поста охраны. После проверки документов она въехала внутрь. – Тут живет вышибала? – спросил Мэтт, когда они сделали круг по парковке. Элитная башня в элитном районе? Качки из клубов в таких точно не живут. – Нет, к нему я послала пару агентов. – А здесь что? Келлер припарковала автомобиль рядом с вереницей одинаковых темных седанов. – Кто-то должен сообщить вашему брату. – Что? – переспросил Мэтт, пытаясь переварить услышанное. – Нет. Повисла долгая пауза. Келлер посмотрела ему прямо в глаза. – Я знаю, это трудно. Не буду делать вид, будто понимаю, через что вам предстоит пройти. Но мне удалось переговорить с вашей тетей. Она сказала, что ваши родители хотели бы, чтобы он узнал об этом от вас. На руке парня волосы встали дыбом. – Он здесь? – удивился Мэтт, понимая всю бессмысленность своего вопроса. – Не совсем. Нам надо подняться на крышу. Мэтт впервые в жизни летел на вертолете, поэтому не мог сказать, от чего у него все переворачивалось внутри – от полета или от сюрреалистичности произошедшего. Вода в Гудзоне была неспокойной, а небо затянули серые тучи. Агент Келлер сидела рядом с ним с идеальной осанкой, и ее лицо не выражало ни единой эмоции. Болтливостью она явно не отличалась. Как и склонностью делать несколько дел одновременно: не пялилась в телефон и не читала газету. Ее задача сводилась к тому, чтобы доставить его в исправительное учреждение Фишкилл на севере штата, и именно ее она в данный момент и выполняла. Мэтт никогда не понимал, почему Дэнни, получивший срок за убийство подружки в Небраске, отбывал наказание в Нью-Йорке. За семь лет это была уже третья его тюрьма. Вертолет влетел в зону турбулентности, и Мэтт подумал о Томми. Когда во время их семейных поездок самолет начинало хоть немного болтать, все хватались за подлокотники кресел, а брат лишь радостно хихикал, не выказывая даже намека на страх. Ему бы этот полет точно понравился. Парень представил, как Томми летел в Мехико, не подозревая, что это последний рейс в его жизни. Вертолет приземлился на небольшом летном поле посреди сельской местности. Мэтт отстегнул ремни, снял с головы наушники и вслед за Келлер выбрался наружу. Пропеллер по-прежнему вращался, и парень пригнулся, инстинктивно повторив движение, которое тысячу раз видел в кино. Что до агента Келлер, то она шла совершенно ровно. Женщина перекинулась парой фраз с человеком, поджидавшим их у черного внедорожника на краю летного поля. Это был не напарник из Нью-Йорка, но очень на него похожий. Темный костюм, солнечные очки и бесстрастное выражение лица. Ни дать ни взять Нео из «Матрицы». Когда Келлер с Мэттом забрались на заднее сиденье, автомобиль покатил по проселочным дорогам, пока на горизонте не показалась бетонная крепость. У парня вспотели ладони и гулко стучало в голове. До него постепенно стала доходить реальность происходящего. Их действительно больше нет. Вскоре ему предстояло лишить старшего брата всего, что у него только оставалось в этом мире. Глава 3 ЭВАН ПАЙН До этого – Эван, как же я рада, что вы здесь, – сказала доктор Сильверстайн и жестом пригласила его сесть на кожаный диван. Мужчина обвел взглядом кабинет. Дипломы в рамках, стол, на котором царил идеальный порядок, старинные напольные часы, смотревшиеся неуместно в этом незатейливом и лишенном всякой привлекательности офисном здании. – Прошу прощения, что на той неделе не позвонил, – извинился Эван, – если хотите, я заплачу за пропущенный… – Не говорите ерунду. Я видела репортаж о вашем сыне в новостях. Мне очень жаль, Эван, что все так произошло. Она без конца называла его по имени. Он понимал, что это лишь профессиональная уловка, но то и дело представлял, как доктор Сильверстайн, только намного моложе, строчит конспекты на занятиях по психологии. Постоянно называйте пациента по имени, давая понять, что вы его внимательно слушаете. Нет, он слишком к ней строг. Она была хорошим терапевтом. К тому же консультировать человека, который посещает сеансы только потому, что ему выдвинула ультиматум жена, наверняка не так-то просто. – И что теперь? – спросила она. – Я имею в виду Дэнни. С точки зрения закона. Эван не хотел об этом говорить, но в ее кабинете уклониться от этой темы было нельзя. – Адвокаты говорят, это тупик. Верховный суд отказался пересматривать дело, по сути поставив в нем точку. – Он пожал плечами. Сильверстайн сочувственно на него посмотрела: – А как Дэнни? Вам удалось с ним поговорить? Эван вспомнил о звонке, когда он рассказал сыну о случившемся, и представил, как тот прижимается лицом к грязной телефонной трубке в Фишкилле, понимая, что ему придется провести там остаток жизни. А не там, так в другой дыре. – Он принял это легче, чем я предполагал. По сути, мы почти все время проговорили о «Линкин Парк»[4]. На лице доктора Сильверстайн отразилось любопытство, и Эван понял: она даже не догадывается, о чем идет речь. – Есть такая группа. Когда я позвонил Дэнни рассказать об итогах апелляции, по радио сказали, что в этот день родился их вокалист, умерший несколько лет назад[5]. В свое время мы с Дэнни… Он вдруг умолк и мысленно перенесся в тот вечер, когда они с сыном возвращались с футбольной тренировки. Эван включил в машине радио, и они стали горланить песню Numb. – Эта музыка была своеобразным приемом, позволяющим укрепить между вами связь… – начала Сильверстайн. Помимо своей воли Эван улыбнулся: – В старших классах Дэнни был без ума от этой группы, хотя я никогда не мог этого понять. В их песнях столько жестокости. Они поют о подростковой злобе, о крахе отношений между сыном и отцом, – полная противоположность того, что было между нами. Было больше похоже на ссоры Эвана с Мэттом. – А как к этому отнеслись остальные члены вашей семьи? Как это перенесла Оливия?