– Вы удалили почти всю кость. Давайте с этим закончим. – Он отвернулся от меня. – Посмотрим, – я поправила ему постель, хотя это и не моя обязанность. Он посмотрел на меня: – Все это бессмысленно. И только отвлекает. – Отвлекает? – Вся эта чушь – насчет спасти ногу. Ни к чему тратить время, лекарства, все эти ресурсы. Не надо ее спасать. Я видел, какие сейчас протезы, прекрасно ее заменят. Давайте не упускать из виду главную цель. – Поверь мне, ты в хороших руках. И никто не отвлекается. – Рейч, мне очень страшно. – Я знаю. – А вам? – Страшно ли мне? – переспросила я. У него на подоконнике стояла ваза с подсолнухами. Конечно, не полагалось держать цветы их в палате – слишком большой риск микробного заражения для иммунноослабленного пациента. Но он сам собрал букет и так был ему рад, что я отступила от правил. – Да. За меня. Только честно. Он посмотрел на меня, глаза у него были темно-синие, почти фиолетовые. Я ответила честно: – Да. Я бы хотела, чтобы у тебя не было этого диагноза и мы могли гарантировать излечение и быстрое срастание твоих костей. – Отрежьте ногу. Хотя бы с этим закончим. – После операции будет совсем иное настроение. Обратно не пришьешь. – Как говорится, «если есть у человека «зачем» жить, он вынесет любое «как». – Откуда цитата? – Ницше. – Так ты, оказывается, нигилист? На его лице появилась улыбка. Во время лечения он заинтересовался философией и все время выдавал что-нибудь такое. Мне это нравилось, я запоминала подобные моменты из бесед. Иногда это напоминало разговор с вундеркиндом или пророком. – Нет, просто цитата нравится. Когда опять начнется химия, мне станет лучше. Он был прав. Ампутацию провели через две недели. Хирург сказал, что у мальчика «неожиданно трезвый взгляд на жизнь». Такое ощущение, что он знал больше, чем любой из нас. Об операции я в тот же день рассказала Бену. Он не всегда слушал рассказы о работе, а для выражения радости и соболезнования использовал одни и те же готовые фразы. – А, тот, которого ты искала в Гугле, – кивнул Бен. Он часто так отвечал, словно хотел подчеркнуть, как мы много разговариваем. – Не знаю прям… С мамой… и вообще все – это как-то параллельно идет. Маме поставили диагноз как раз перед тем, как я впервые увидела мальчика. У меня в сознании они были связаны. У нее рак и у него. У мальчика гиперопекающая мама, а моя – пофигистка. – Знаешь, что я тебе скажу, Рейч? – говорил Бен с заботой в голосе, но с интонацией человека, которого запутывают ненужными сложностями. – Не стоит так в этом копаться. И включил свою игровую приставку. Я ничего не ответила: он был прав. Глава 10 Сейчас В следующие выходные у отца Джека был день рождения. Мы снова ехали по шоссе. Казалось, что мы с Джеком растянулись, как дешевая упаковочная пленка – пятнистая и замятая, – в попытках узнать друг друга, родственников, всех друзей и все сразу и до появления ребенка. Наши отношения резко набрали скорость, будто мы запрыгнули в товарный поезд. Жаль, что он мне в прошлый уик-энд не сказал о нашей следующей поездке. Хотя я могла и не запомнить этого, ведь даже не сразу могу вспомнить, когда у Джека день рождения. Дорога занимала пять часов, все это время машину вела я. И естественно, все пять часов моросил дождь и работали дворники – гипнотизирующее зрелище, что тоже не облегчало вождения. – Снова по M74, – сказала я между прочим. – Да? Я и не знал. – Как ты мог не знать? – покосилась я на него. Он застенчиво улыбался. Типичный неводитель. Ничего не знал – ни какая дорога куда ведет, ни как куда добраться. У нас с Одри было свое словечко для взрослых, не водящих машину, – мы называли их «недоростки». У них был целый набор признаков. Например, это люди, которые не могут постирать или погладить одежду. «Недоросток», – иногда шептала мне Одри, когда в кино показывали очередного мужчину-мальчика. Я про себя гадала, что она думает о Джеке. – Но ты же получил права? – спросила я у него. – Ага. – И что? Больше никогда не садился за руль? Я нахмурилась, когда это сказала. Обан все-таки не Лондон, там пришлось бы водить, ведь город довольно протяженный. – Всегда был в стельку. Джек вытянул ноги и одной рукой обнял меня за плечи. – Понимаю, – улыбнулась я. – Я водил до двадцати с чем-то лет. Немножко. А потом несколько лет назад перестал. Сейчас все навыки потерял. – А почему перестал? – Да просто отвык. – Гм… я к тому, что в прошлые выходные мы тоже ездили по М74, вот и все. – Хорошо, мистер Ворчун, – рассмеялся он. – Я? – Ага. Он лениво потянулся. Его рука лежала у меня на плече. Было приятно и тепло. Хотя у меня на талии уже появился новый слой жирка, а я-то наивно думала, что будет только пузо. – Просто дорога очень долгая. Хорошо бы было дома посидеть. Субботнее утро, расслабиться под «Нетфликс»[16]. – Я покосилась на него. – Ты сказала – «расслабиться под «Нетфликс»? – Да.