— А я говорю, что есть! И не смей мне перечить! — Иван Николаевич вышел из квартиры с зеркалом из прихожей в руках. — Может быть Вам чем-то помочь? — поинтересовалась Люся, выглядывая с лестницы. — Нет! Я не нуждаюсь ни в чьей помощи! Я вам ещё докажу, что нахожусь в здравом уме! — гневно ворчал Иван Николаевич и вернулся обратно к себе в квартиру. Люся тоже решила вернуться к себе домой. * * * На кухне у Ивана Николаевича: — Вань, просто ты испугался бликов от солнца! — продолжала его успокаивать Надежда Игоревна. — Надя! Мы в Петербурге живём! Какой может быть испуг от солнца? Ему радоваться нужно! — Кто-то радуется, кто-то его избегает. Ты что, забыл, какие здесь люди жили в 80-е годы? Они боялись на солнце выходить! — Правильно, Наденька! Потому, что у их ребёнка была тогда ещё редкая болезнь! А сейчас — на кого не посмотри — все больны чем-то. Ни одного здорового ребёнка нет! И если такой рождается — это большая редкость! — Ерунды не говори. Нормальные дети рождаются. — Ну да, конечно! А чего у нас тогда по телевизору то и дело мелькают рекламы с просьбой о помощи детям? А сколько ещё таких, которых не снимают в рекламах? А? — Вот завёлся… Драндулет ты мой старый, ты на ужин-то что будешь? — Ничего я не буду. — Селёдки у нас нет, за ней в магазин нужно будет идти. — Я сказал тебе: ничего я не буду! — Огурчики солёные ещё есть и шпроты остались, сейчас картошку отварю и поедим. — Отвари. Лишь бы отстала. — проворчал Иван Николаевич и ушёл в свою комнату. Спустя час Надежда Игоревна увидела своего мужа спящим на диване с газетой в руках. Её она положила на стол, накрыла своего мужа старым, но ещё тёплым пледом, а сама пошла приводить себя в порядок, взяв на кухню свою маленькую косметичку. Поздним вечером Иван Николаевич вызвал скорую к ним домой, чтобы его жену привели в чувства. Когда он пришёл на запах горелой кастрюли на кухню, он увидел рядом со своей женой, лежащей без чувств на их кухонном диване, валяющуюся на полу косметичку с разбитым в ней зеркалом, в котором промелькнул образ Антонины Ивановны, которая смотрела на него с ухмылкой. Иван Николаевич тут же выкинул эти осколки в мусорное ведро. К счастью, с Надеждой Игоревной было всё хорошо и ей поставили диагноз "переутомление". Люся вышла на вечернюю прогулку в сквер и встретила там сидящую на скамейке Антонину Ивановну. — Зачем же Вы с ней так? — спросила её Люся. — С кем с ней? — С женой Ивана Николаевича! — Не трогала я её! Нужна она мне больно… Мне нервы треплет эта бестолочь, Ваня! А к ней я никакого отношения не имею… Нет… — задумчиво ответила Антонина Ивановна. — Так, а что же было с ними? Ну с той парой из метро? — С какой парой? Если что, я их тоже не трогала! — Это Вы о ком сейчас? — А, ты про Нинку Аросьеву с Пал Палычем? Ну так это очень просто. Ехала она как-то в метро на разборки с Пенсионным Фондом. Вся злая, взлохмаченная. И когда увидела как ему парнишка не уступил место в вагоне метро, начала за него заступаться. Парнишка бабку, конечно, напугался и встал со своего места. Нинка и предложила деду сесть. Он её поблагодарил, убрал с её лица корявые, влажные от злости волосы и сказал ей: „Негоже в нашем возрасте уже так волноваться. Вы слишком красивы для этого!“ и предложил ей сесть рядом с ним, благо к тому моменту место освободилось. Нинка как девочка прильнула к его плечу и подумала про себя: „Всё, нашла!“. А когда она вышла на своей станции метро, сердечко ей отказало. Вот и всё. Он поехал дальше к своим и её более не искал, а она продолжает ждать встречи с ним выезжая из дома в одно и то же время, но безуспешно. — Так если она призрак, неужели она не может найти его место жительства? — А ты точно девка с придурью, раз выходишь гулять поздно вечером, да ещё и призракам, а точнее привидениям, советы начинаешь раздавать. Вон, посмотри, сколько нас тут гуляет! — Так это же обычные люди. — нахмурившись, возразила Люся. — А ты внимательнее смотри, внимательнее! Это сейчас луну из-за облаков не видно, чтобы они светились, но в прошлый раз утром ты как их увидела, помнишь? — Разве я их видела? Я помню, что однажды на утренней прогулке мне прохожие перестали улыбаться, даже стали как-то странно смотреть на меня… И всё! — А ты знаешь, почему они на тебя так смотрели? Вот попробуй улыбнись вначале этому прохожему, а потом вон тому. И увидишь разницу. Только улыбайся легко, без натяжки. Люся улыбнулась первому прохожему, он ей в ответ. Второй прохожий стал шарахаться девушки и настороженно смотреть на неё. — И что это сейчас опять было? — удивилась Люся. — Э-э-э-эх… Пустая ты башка! Он понял, что он видимый! Этот парень ещё видимый, ну или уже. То есть я хочу тебе сказать, что когда человек откидывает свои ласты, то он ещё какое-то время может блуждать по живому миру, но уже будет знать, что он ему не принадлежит. — Э… Это как? — удивилась Люся. — Ну вот Нинка добилась своего в Пенсионном Фонде, а всё равно по привычке ездила ругаться с ними, что даже её нервов не хватало на хорошие эмоции, за что она и поплатилась. А с этим парнем ещё разобраться надо. — Ладно, мне уже что-то домой захотелось. — напряглась Люся. — Иди, только ни с кем по дороге не разговаривай. Нас сейчас столько проснулось, того и гляди, сама ружьё таскать с собой будешь! Дрожа уже не от холода, а от того, что узнала, Люся быстрым шагом дошла до дома. В эту ночь, как рассказывали соседи на утро, из разбитого зеркала маленькой косметички Надежды Игоревны доносились ужасающие звуки тонущего корабля, полным пассажиров, которым по какой-то причине не удалось спастись. Почему именно этот звук многим не давал спать сегодня, никто понять не мог, но с каждым днём Надежда Игоревна чувствовала себя уже гораздо лучше. Глава III. Корпоратив На работе Люся получила приглашение на корпоратив в клуб, что был недалеко от их торгового комплекса на тот же вечер. Там собирались отметить день рождения компании по продаже эротического нижнего белья, которым торговала Люся. Дресс-код был вызывающим: на продавцах-консультантах должно было быть надето самое лучшее на их взгляд нижнее бельё из их ассортимента. Люся его купила уже на оставшиеся у неё в кошельке деньги и ещё для вечеринки взяла в аренду платье у девчонок в соседнем магазине. Оно было полупрозрачным чёрным с блестящими пайетками, через которое под люминесцентными лампами просвечивался идеальный комплект белого нижнего белья с кружевом. Люся не любила выставлять свою фигуру на показ, но нужно было как-то показать бельё, в отличие от других сотрудниц, которые не постеснялись оголить свои тела перед другими, выставляя все их неровности напоказ. Но именно прикрытый Люсин наряд оценил директор компании и… Как оказалось, её бывший, который внезапно оказался в составе жюри. Его звали Роман. Люся с ним давно встречалась и недолго, но он перед этим долго и красиво за ней ухаживал. Впрочем, их роман оказался не таким длинным как и сам Роман: он был маленьким по росту, но ярким по поведению, покупал себе модные вещи и с лёгкостью покупал их другим. Этим великолепным красочным вечером он пригласил Люсю на медленный танец под песню Celine Dion «My heart will go on» и на припеве Люся почувствовала на своей шее холод от постороннего предмета. Она дёрнулась от страха. — Я его тебе купил. Можешь носить его смело. — Роман ей прошептал на ушко, убирая в карман своих джинсовых брюк маленькие ножницы вместе с отрезанной биркой от платья. — Но оно же очень дорогое! — возмутилась Люся. — Не дороже тебя, моя дорогая! Ты очаровательно выглядишь. — прошептал ей на ушко Роман, проводя своими пальчиками по её руке. От его холодных прикосновений у Люси побежали мурашки по спине. Глядя на вставшие волоски на её руке, Роман подумал, что она замёрзла и прижал к себе ещё ближе. Уже к концу песни Роман не удержался и сладко поцеловал Люсю в губы, а после проводил её до столика, где сидели Люсины коллеги по цеху. Ещё пару раз она выходила на танцпол и отжигала так, будто с кем-то танцевала синхронный танец, но этих движений кроме неё больше никто не знал. На работе на следующий день этот танец обсуждался всем торговым комплексом, а девчонки из соседнего магазина решили у неё поинтересоваться, куда делось полупрозрачное платье с пайетками. — Так мне его Роман купил! — уверенно ответила Люся. — Роман? Сколько лет выдержки было у этого Ромы? Завязывай с алкоголем, а то выглядела вчера странно, одна весь зал на смех подняла. — усмехнулась соседка по торговой точке и пошла в сторону своего рабочего места. — Платье верни на место, хотя бы завтра. * * * После работы Люся в спешке поехала к себе домой, чтобы удостовериться в том, что она не сошла с ума. Сняв с вешалки то самое полупрозрачное чёрное платье с пайетками она увидела болтающуюся на белой шёлковой ленточке магазинную бирку. Ничего не понимая или не желая понимать того, что приходило ей на ум, Люся вышла из дома и пошла в квартиру Антонины Ивановны. В ней она увидела абсолютно целые листки бумаги, которые ещё вчера были прострелены, как она собственными глазами видела, но от выстрелов не было и следа. — Что ты здесь ищешь? — спросила Антонина Ивановна, закуривая свою деревянную трубку. — Как Вы меня напугали. — испуганно дёрнувшись от услышанного голоса из комнаты, Люся выронила из рук эти бумаги. — Вы здесь? — А где мне ещё быть? На улице уже мороз, а я что, на идиотку похожа, чтобы в мороз просто так слоняться по улицам? Кому надо — я и так во снах буду приходить. — Мне казалось, что привидения не чувствуют температуры воздуха. — Мы не чувствуем, но видим, в чём смертные ходят. Так чего ты сюда припёрлась? — Мне кое-что показалось, я пришла это проверить. — Показалось… — проворчала Антонина Ивановна и втянула в себя любимый табак. — Я что, по-твоему, дура, чтобы палить своё существование? Не дождёшься! — Получается, что Романа тоже уже нет в живых… Но почему я его видела? — Девонька моя! Глупенькая девонька! Уж не знаю, почему ты его увидела, но привидения показываются лишь тем, кто им в своё время изрядно насолил! Так что… Вспоминай. Кхе-кхе… Табак закончился что ли? Пойду ещё себе в трубку насыплю.