* * * Капитан Коллинз товаров в Архангельск не доставила — она привезла нефти, металлов и почти всю школу. В ипсвичском имении остались только старший и младший братья Смиты. Один обеспечивал работу гвоздильного заводика, а второй продолжал занятия с младшими классами. Существенной новостью стало то, что дядя Эдуард теперь является формальным хозяином поместья, поскольку сведения о том, что его старший брат Джонатан перековался в голландцы, достигла берегов туманного Альбиона. Сами земли, на три четверти заросшие сорным лесом, особо никого не интересовали, поскольку никаких выгод без вложения серьёзных средств не сулили. Ну а супруг тётушки Аннабель проследил за тем, чтобы бумаги были оформлены правильно. Он ведь по судебной части служит. Потом прибыл и отец, доставивший много самого дешёвого чугуна и некоторое количество груза, закупленного местными купцами — в них, как обычно, полный разнобой, но объёмы, выраженные в единицах веса, относительно невелики. Если пересчитывать на массу, то Архангельск работает, преимущественно, на вывоз. Вот поэтому-то оба наших судна быстро загрузились и двинулись обратно. Причём папа увёз маму и третьего лейтенанта Кэти Корн, которая ради этого перешла на "Агату" с "Энтони". Надо же хоть одну внучку показать бабушке и дедушке! Да, они собираются на Ямайку и не появятся здесь целый год. А за время нашего с Софи отсутствия завершили постройку буксира, в принципе, повторяющего "трёхтонку" — стало понятно, что придётся таскать местные барки. Достроили тупоносую двенадцатитонную баржу. И сделали плоскодонку с винтом. Пока, ради обкатки непроверенных решений выполнили её в уменьшенном варианте. Дело в том, что сам винт поместили в тоннель, чтобы на мелких местах не чиркнуть об дно. А поскольку этот тоннель протянулся вперёд до самого носа, то вышел катамаран, волокущий брюхо по поверхности воды. Знатный уродец получился, но по дну винтом, действительно, не чиркает. И носится, как угорелый. Нет, если в варианте разъездного катера — штука роскошная. Только вот где и кому на нём разъезжать? Особенно, учитывая дефицит выездных мотористов и низкую их выучку. Парни, занимавшиеся водомётом, не сдались и сделали сразу два новых образца. Один для чистой воды, а второй для грязи болотной. Первый давал на выходе высокое давление и большой расход. А второй проталкивал сквозь себя даже болотную жижу с ряской, корешками и листиками и отбрасывал эту, по сути, пульпу метра на полтора-два, если направить сопло под углом в сорок пять градусов к горизонту. Собственно, по дальности отбрасывания и судили о скорости вылета реактивной струи, умножая её потом на площадь сечения. Мы с Софи долго чесали наш один на двоих затылок, прежде чем продолжить попустительствовать этой затее. Но, если хозяюшка лишь сожалела о растрачиваемых понапрасну усилиях, то я пытался ухватить за хвост некие смутные воспоминания. Вообще-то период этот выдался напряжённым, потому что Иван ушёл мотористом на первой тупоносой двенадцатитонке, той, где запороли шарманку, которую уже поправили, а мама на целый год уехала на Ямайку. Нужно было хлопотать по хозяйству, тем более, что как раз подвезли товары из Европы, которые купившие их наши купцы желали увезти вглубь страны. А у нас целая баржа подоспела со спуском на воду и ходовыми испытаниями. — Фёкла! Пойдёшь капитаном на Кострому — Нижний Новгород. Мотористом возьми одного из своих младших братьев, из тех, что на остроносой барже ходили. И еще мужчину в экипаж найди такого, с которым разговаривать будут уважительно. — Хорошо, Соня. Когда уходить? — По готовности. И вот тебе деньги. В обратный путь чужого груза не бери, а купи пшеницы по грузовую марку. Не больше, а то до волока не доберёшься. — Да, Соня, — вот до чего же спокойная девица! Её только что почти за одни красивые глаза назначили капитаном современнейшего скоростного грузовоза, а она: "Да, Соня", "Хорошо, Соня". Нет, нас, русских, никому не победить! Глава 39. Мокрый волок Раньше ни я, ни Софи просто не имели возможности познать всей хлопотности организационной работы. В родном имении массу вопросов разруливала Бетти. В период командования кораблём под рукой всегда находилась основательная и хозяйственная Мэри. Кучу школьных проблем закрывал Билл с Дальних Вязов. Он тоже сейчас здесь, но, во-первых, пока не в курсе многого, а во-вторых по-русски еле лепечет. Крутили мы двумя сознаниями в одной голове без передышки, потому что нормально просушенного леса нет, а собранные отовсюду по паре-тройке брёвна, лежавшие в сараях или под навесами нам нужного количества досок не дали. Просушиваем после распиловки на той печурке, где выдерживали плечи арбалетов, да отбрасываем покоробленные. Хорошо, что нам почти не нужен длинномер — борта и днища плоскодонок собирают на короткие винтовые гвозди, укладывая доски накрест и проклеивая смесью битума, древесной смолы, воска и чего-то извлечённого из животного жира. Собирают таким манером, чтобы шляпки оказывались внутри корпуса после сборки. Тоже фанера получается. Двухслойная толщиной сорок миллиметров. И каждый её лист точно становится на своё место в барже. Длинномер для стрингеров нам из лиственницы делает карбасный мастер из своего материала. Причём, чисто по-соседски обдирает нас, как липку. А тут вовсю идёт монтаж привезённого из старой школы оборудования, обустройство химлаборатории для птенцов из гнезда младшего Смита, обжиговые печки, нагнетатели, насосы, рихтовка станины под самый лучший в мире токарный станок по металлу, который умеет даже резьбу нарезать. И вот посреди этого фейерверка, где месят известковый раствор и вкапывают столбы, появляется с иголочки одетый мужчина и, ни на секунду не затруднившись, представляется: "Строганов, Григорий Дмитриевич", — тот самый, который вместо того, чтобы, как полагается, плавить чугун и лить пушки, промышляет солеварением. Это в стране-то где имеются два затвердевших озера чистейшей натрий-хлор! Руби, толки и сыпь прямо на горбушку. Короче, навели мы о нём справки. Богатый он, а чем богатый?.. Ну не солью же! — Софи Корн, — отвествует Софочка и передаёт кувалдометр ассистенту. — Польщена знакомством. — Боюсь, оторвал тебя от важного дела, — учтиво замечает гость, глядя на то, как пара дюжих мужиков подхватывает тигель с расплавленной бронзой и выливает его содержимое в форму. — Вот теперь правильно шипит, — кивает Софи на звук, издаваемый кокилем. — Так что у тебя за дело ко мне, Григорий Дмитриевич? — Обычное дело — перевоз. Нужно товар доставить в Соликамск, а потом другую партию обратно привезти. — Семьсот пятьдесят пудов могу взять в одну ходку, — поспешно вношу ясность я. — Да известно уже всем по скольку вы берёте груза. А вот про то, сколько денег возьмёшь за перевоз, поговорить было бы кстати. — Сам-то ты сколько обычно платишь? Путь ведь неблизкий. Опять же, какой дорогой идти? — Софи пытается понять, почему великий Строганов сам пришёл, а не приказчика послал. — Неблизкий, — кивает Григорий Дмитриевич. — Старая с ордынских ещё времён дорога вверх по Вычегде, а потом волок из Кельтмы реки снова в Кельтму, но уже впадающую в Каму. Что же, о теперешних здешних волоках у нас сведений собрано немало. И такое, чтобы две реки, текущие в разные стороны, назывались одинаково — случается. Например есть два Шингаря, вытекающих, если верить слухам из одного болота. Собственно, из-за этого болота мы и не стали устраивать в том месте перехода в Волгу — не хотелось работать по пояс в жиже. Есть ещё два "накатанных" пути, оба из реки Юг, которая, сливаясь с Сухоной около Устюга Великого, даёт начало Северной Двине. Один ведёт в Ветлугу — приток Волги. Второй — в Вятку — приток Камы. Той самой Камы на берегу которой стоит Соликамск. Впрочем, попасть в Каму можно и из Ветлуги через ту же Волгу. У каждой из этих дорог есть какие-то достоинства или недостатки. Не обязательно длина. Где-то удобный берег, позволяющий бурлакам без помех тянуть лямку. Где-то мост на сваях, под которым не каждое судно пройдёт — много обстоятельств делают предпочтительными те или иные пути. На популярных волоках можно и на местную таможенку нарваться, где право местного боярина на получение мзды подтвердят его организованные и вооружённые люди. А уж если путь проходит через монастырские земли… Много всякого-разного в эти времена позволяют себе служители культа, и никакой управы на них не найти. Софи провела дорогого гостя в рисовальческую, куда велела подать ямайского рому и кофию, а сама отлучилась переодеться — в парусиновом рабочем прикиде она, конечно смотрится отпадно, но традиционные ритуалы надобно блюсти. — Какая отменная карта! — обратил на нас взор Григорий Дмитриевич, едва Софи вернулась в наряде боярышни. Ну да, у нас изготовлена четвертинка глобуса от полюса до экватора и от Гринвича до линии смены дат — как раз вся территория России на ней умещается. Разумеется, наиболее правильно здесь показана европейская часть. — Прикажу изготовить для тебя копию, — ослепительно улыбнулась моя реципиентка. Она последнее время хорошеет не по дням, а по часам. — Так показывай путь, по которому собираешься меня послать, — это я вернул разговор из светского русла в деловое. Разумеется, сколь-нибудь подробно нарисовать карту дороги в Каму наш гость не смог, да и на нашем недоглобусе не нашёл, но указал важные ориентиры и обещал дать проводника. Мы же со своей стороны пожаловались на несвободу в передвижениях, отчего судно-то у нас есть, а вот шарманщика доброго для него нет. А те, что хоть как-то справляются — все в разгоне. Потому что сполна обученные шарманной премудрости парни все сплошь иноземцы, которым покидать Архангельск не рекомендовано. Так и расстались, оформив устный договор о намерениях, ничего конкретно друг другу не пообещав. Мы уловили главное — где-то придётся протаскивать судно сквозь болото, причём на протяжении примерно вёрст двадцати. Мне сразу вспомнились землечерпалки, драги, земснаряды и добыча торфа, который размывали водяной пушкой. Не то, чтобы у нас тут было что-то готовое, но водомётчики создали некоторые предпосылки для дальнейшего творчества в отношении прохода через болота за счёт применения технических средств. Начать проработку вопроса нам пришлось с ревизии всего хозяйства. Прежде всего — сколько накоплено скипидара? Оказалось — изрядно. Три перегонных установки, работающие круглосуточно обеспечивали устойчиво сочащийся родничок. Пихтовые бочки местного производства стояли рядами и колоннами. Их уже кто-то из наших ипсвичских Кулибиных стандартизировал. Все они по тридцать шесть литров объёмом, то есть подъёмны для одного дяденьки или двух тётенек. Вообще-то это объём английского сухого бушеля, то есть неизвестный мне умник даже размеры не пересчитывал, а скопировал откуда-то. Питался родничок преимущественно ситовой сосной, которую в подгоняемые с верховьев плоты то и дело вставляли недобросовестные лесозаготовители. Она даже в печи идёт только за неимением иного топлива, вот её нам и толкали по цене низкокачественных дров окрестные потребители древесины. Вторым был вопрос собственно с судном — завершалась постройка четвёртой двенадцатитонки — второй, заложенной здесь в Архангельске. Стандартная ширина в семь футов — два десять, если по-человечески. Длина двенадцать метров. Борта и транец плоские вертикальные. Передняя стенка наклонная наружу под углом… ребята его постоянно увеличивают и здесь добрались до шестидесяти градусов от вертикали на стыке с днищем, но верхние передние тридцать сантиметров выполнили строго перпендикулярно поверхности воды — своего рода принудительная грузовая марка, оставляющая фут надводного борта при погружении корпуса до образования наглядно видимого упора в воду. Пара гребных колёс на корме, остающихся в пределах ширины корпуса. Здесь их сделали относительно небольшими — метрового диаметра, отчего они не выставляются над палубой даже своей верхней кромкой. Зато плицы их торчат вниз из плоскости днища. Ребята явно намудрили в этом месте чего-то с направлением движения воды, организовав тоннель прямоугольного сечения, выставляющийся вниз на добрые двадцать сантиметров. Что же — будем пробовать. Даст это повышение коэффициента полезного действия, или не даст — увидим на практике. А теперь вопрос! Как к носу этого сооружения пристроить земснаряд? Для чего по старой ипсвичской традиции собирается великий народный хурал. А что делать, если нужно всем скопом навалиться? Да ещё и требуется единодушное понимание решаемой нестандартной проблемы. Народ я согнал в класс, чтобы можно было рисовать на доске, и начал постановку задачи. С удивлением понял, что изъясняюсь на смеси русского и английского, которую свободно воспринимают и ипсвичские ребята, и местные — как-то незаметно у нас тут образовался свой суржик. Общую задачу сделать болотопроходный корапь аудитория ухватила быстро, после чего на кафедру взошёл самый упертый Водомётчик и поведал о последних достижениях в области водомётостроения. Спустя полчаса народ начал генерировать идеи, пошли вбросы информации о достижениях энтузиастов паровых машин, о идеях сторонников пневматических устройств, о трудностях с изготовлением трубопроводов. План опытно-конструкторских работ принялся распухать до беспредельного размера, отчего мне пришлось решительно резать по живому, впихивая невпихуемое в реальные объёмы. Потом все задумчиво разошлись, потому что наступило время ужинать и спать. А утром стало понятно, что на нашем корабельном дворе начался первый на Архангельской земле всхлип творческого энтузиазма. Билл с Дальних Вязов разложил работу на операции и нарезал чёткие куски. Пусть мы не гвозди шлёпаем, а создаём сложное техническое сооружение, но количество доступных двигателей на ближайшее будущее уже известно, сколько и чего можно отлить или выточить — понятно, а время просушки и обжига форм непререкаемо, как физическая константа. О том, что чистую воду для водяной пушки можно взять с кормы и прогнать её вперёд можно только по деревянным трубам прямоугольного сечения, мы договорились ещё при первом обсуждении, а то обстоятельство, что пульпу следует отбросить в сторону как можно дальше, уловили все. Вопрос был за реализацией. * * * Август в этом году выдался ласковым. Софи "подбила бабки" и с удивлением поняла, что за счёт перевозок по маршруту Вологда-Архангельск мы уверенно поддерживаем штаны, при этом не захватив и пятой части рынка грузоперевозок. Да нам больше и не требуется, потому что неплодотворно было бы создавать массовую безработицу среди бурлаков, гребцов и работников действующих волоков. Неблагодарное это дело — нужно ведь дать и другим дышать, чтобы не поднялась дубина крестьянской войны против иноземных захватчиков источников постоянного заработка. А у нас тут уже прикормились две артели — бурлацкая и плотницкая. Да и дядя Сила доложил о том, что столько же народу приставил к делу у себя в Котласе. Хорошо он устроился — все его дети регулярно проходят мимо и заглядывают в гости. А он уже и старуху свою на новое место перевёз. Мне же приходится постоянно проводить курсы повышения квалификации мотористов. И Софи каждый раз, как приходит баржа, инструктирует капитанов, которые считают себя лоцманами. В этом присутствует конфликт понятий, связанный с особенностями восприятия меры ответственности и объёма обязанностей. Конфликт этот преодолевается со скрипом и скрежетом. Видимо, потому что наши капитаны все поголовно родом из потомственной лоцманской семьи. * * * — Вот тебе, Софья Джонатановна, дозволение ходить безвозбранно по всем землям государства нашего, — с такими словами пришёл к нам Григорий Дмитриевич Строганов и протянул грамоту с царской печатью. Видать, крепко ему нужен путь от Архангельска до Соликамска, если он за две недели обернулся до Москвы и обратно, да ещё и документ такой выправил. Не иначе — как и ходили слухи — дверь в палаты царские ногой отворяет. И это не зимой по санному пути, а через броды и перевозы. Нет, не мог он сам с такой скоростью ехать. На подобное только конная эстафета способна. Ну да не моё дело разбираться в природе подобного чуда. Главное здесь — великая заинтересованность нанимателя. — Спасибо огромное, Григорий Дмитриевич! — Софи просто подпрыгнула и в восторге захлопала в ладоши. Или это я аплодировал? — Есть у меня судно для рейса на Соликамск. А ради такого случая, я его сама поведу. Только вот груза взять получится лишь шестьсот пудов. К какому причалу становиться под погрузку? * * * Вот ведь и не удержать её… первопроходчицу истовую с вечным шилом в основании туловища! Так что — поехали. В команду взяли пару не сдавших зачёты шараманщиков. Тех, кого я на самостоятельную работу пока не выпустил. Оба — парни из старших, то есть физически крепкие. Приняли груз — ящики в основном. То есть это какие-то изделия. Погрузили их на поддонах, подавая козловым краном, опоры которого идут по бортам. То есть, берём с тупого носа, везём и ставим. Ящики тяжелые, становятся компактно, только ручку лебёдки крути. Ну да для этого с берега приглашены работники — им ведь тоже нужно зарабатывать. А у судовой команды задача правильно груз разместить и укрыть от непогоды. Пришёл проводник, который здесь в ранге лоцмана, да на этом мы и отчалили, потому что он же и груз сопровождает. Первые семьсот километров до впадения в Двину реки Вычегды прошли за четверо суток безостановочного хода — это около восьми километров в час относительно берега и двенадцать по воде. Я на такие моменты всегда обращаю внимание, как и на расход горючего. Лоцман через каждый час крестился, поглядывая то на показания лага, то на часы — невиданные диковины. К тому же, находясь в рубке со стеклянными окнами. Но освоился и даже сам взялся за баранку. Рычажок, которым останавливается мотор мы ему показали. Если кто-то не понял, то эту посудину мы завершали всем лесом, отчего в неё упихано всё самое передовое, до чего дошла конструкторская мысль. По пути, проходя мимо Котласа, заглянули к дяде Силе. Навесы у него просторные, лес под ними сохнет качественный, казармы срублены и при всём этом великолепии — виноватый взгляд. Или умоляющий. Ну чисто кот из мультика про Шрека. — Кайся, грешник. Чего опять насвоеволил от жадности великой? — немедленно взял я инициативу в наши с Софочкой одни на двоих уста. — Артель плотницкую послал на волок давеший. Чтобы, значится, анбар поставили. А дочке наказал пашеничку из Поволжья в тот анбар везти, пока деньги все не истратит. И ещё ей из своих дал денег, и из твоих, и с зырян местных пособирал и тоже ей отдал. Ну, на пашеничку, стало быть. Так тем зырянам я всё хлебушком-то и возвернул за половину, считай, здешней цены. А твои деньги верну ужо когда отвезу хлебушко-то в Архангельск-город. Он там завсегда в большой цене. — Ты, Андреич, прекрати виниться, потому что урок тебе назначенный, исполнил. Навесы поставил и лес под них сложил. Деньги сэкономленные — премия от меня тебе. Ничего ты мне не должен. Но про коммерцию свою доложи мне без утайки, потому как, если ты мой человек, то и риски твои на мне. — Дык, Софья Джонатановна, пашеничка-то в энтих краях не родит. Одна только рожь, да и та не каждый год. Вот. А тут я с хорошей скидкой зерно-то и продам. — Дядя Сила! Кончай меня исинуировать. Мне хлопоты со сбытом купленного не надобны. Я собираюсь не с товарами дело иметь, а с грузами. То есть с пудами и вёрстами. Взял, доставил, сдал, всё. Улавливаешь идею?