— Да что ты говоришь, Ерофей! Башкиры могут шалить на Чусовой? Они же на реке Белой живут, а она отсюда далеко. — Отсюда — да, неблизко. А верховья её от верховьев Чусовой не так уж далеко. Там же старая Казанская Уральская дорога проходит в Сибирь, но это уже по Уфе-реке. — То есть, через башкирские земли? — Через них. Сам-то я в тех местах не бывал, то есть на той реке, а ты, как я понял, путь по рекам ищешь за Урал. Так есть он как раз из Чусовой. Вёрст семь по ровному месту волока до речки Решётки, а уж из неё в Исеть. Отсюда это далече — через перекаты да мимо бойцов. А уж когда до спокойных мест доберёшься, так туда башкиры и наезжают. Иногда торгуют, но случается, что и озоруют. — А Казанская Уральская дорога как раз там и идет? — Нет. Где-то не шибко далеко, но не в точности там. Сам не бывал, а планы земель нынешние не всегда верны. Да и нет их у меня. Вот такой душевный разговор получился с человеком, информированным о наших намерениях. Такое впечатление, будто Строганов подыгрывает стремлению Софи пробраться как можно дальше на восток. Но каким путём её направить, пока и сам не понял. — Давай-ка, милая боярышня, я тебе здесь поближе покажу, какова Чусовая в среднем течении. Тут недалече есть Койва-река. Те же бойцы на ней, да те же перекаты. Зато сухой путь вдоль проложен — верхами проехать можно запросто. Деревушки стоят по берегу, а с них всё хорошо видать. — Дорога? Куда дорога? — До реки Туры, по коей аж до Тюмени можно доплыть. Мы с хозяйкой "пошептались" мысленно, да и согласились. Тем более, что в уплату за оказываемую любезность Ерофей попросил наладить сообщение между Соликамском и Верхнечусовским городком. Рано или поздно придётся и короткие линии осваивать, так уж лучше здесь начинать, где нам рады. Уже на другой день выступили. Наш экипаж всё тот же — стажёры-мотористы Василий и Дмитрий — великовозрастные школяры из Архангельска. Два охотника из Котласа — личная охрана, так сказать. И два молодца от Ромодановского. Признаться, на лодке подобной компании тесновато. Зато по берегу пара десятков конных идут северным левым берегом, переходя вброд мелкие притоки. Вскоре увидел я и знакомое место. Нет, ни моста через Чусовую здесь ещё нет, ни вообще человеческого жилья, но характерный рельеф никуда не девался. Гора с крутыми лысыми склонами и "чубчиком" на макушке. А потом через долину снова гора, вся лесистая, однако с торчащим сбоку каменистым зубом, на который я в детстве не раз забирался, чтобы считать вагоны проходящих внизу поездов. Гостил тут у бабушек. Их дома располагались неподалеку. Потом прошли скалу "Гребешок" и "Пещеру Ермака", которая представляет собой уютный каменный грот, из которого вглубь ведёт лаз неизвестной мне протяжённости. А вскоре и до устья Койвы дошли. Здесь на руках вынесли лодку на берег и установили на бревенчатые подкладки. Сторожить её остались мотористы и полдюжины мужиков-охранников. Остальные же двинулись в путь верхом. Поначалу вдоль реки по долине, но потом отвернули вправо по следам телег. Вверх-вниз-вброд и так далее среди сплошного леса. Броды эти мелкие с галечным дном по ручьям, несущим воду во всё ту же Койву. Через час справа показалась и сама река. Сонька долго придирчиво изучала в зрительную трубочку перекат с торчащим из воды камнем, а потом передала "прибор" интересующимся парням из числа охранников и пригорюнилась. Нашим плоскодонкам здесь не пройти. Тем не менее, экскурсию мы продолжили и к вечеру добрались до деревушки из трёх домиков, где и переночевали под крышей и с плотной перекусью за малую денежку. Софи заплатила за всю группу, да так щедро, что для нас овечку закололи. Река Койва в этом месте была умеренно быстрой, но, в целом, проходимой и не опасной. Весь следующий день мы так же ехали лесом вверх-вниз-вброд, и только на ночлег выбрались к реке. Тут, у впадения в Койву речки Бисер, стояли манси, которых наши проводники назвали вогулами. Ничуть не воинственные и вполне приветливые люди, высоко оценившие горсть стальных наконечников для стрел. Угостили рыбой. Свежей, не костлявой и отлично приготовленной. Софи купила у них берестяной туесок кедровых орешков прошлогоднего сбора. В этом месте сделали днёвку, чтобы выставить часы по полуденному солнышку, а ночью определили долготу места. На другой день опять ближе к вечеру выехали к Туре — спокойной реке, протекающей среди низменных берегов. Как раз такой, на какой нашим баржам одно сплошное раздолье. "Ну и расчет был поначалу на равнинные реки, — мысленно согласился я с мнением Софи. — По горным-то одни экстремалы сплавляются сверху вниз. А прошли мы около сотни вёрст по не самым крутым буеракам." "Сдается мне, что Строганов своих людей нарочно настропалил показать самое удобное для него место. Заметил ведь ты, что дорога пусть и не шибко наезженная, но ни по болотам не проходит, ни через кручи не ведёт", — подтвердила моя реципиентка. — Тут иногда металл везут с казённых заводов, — подтвердил нашу догадку старшой. — А иной раз другими дорогами — через Камень-от много ходов. Тута оно конечно посуху прямее, опять жа Григорию Митричу способнее, потому как или по его земле путь идёт, или, если чего не хватит, он себе у царевны выпросит. А ты, сказывают, горазда деревянные настилы ладить. Чай, сойдётесь в цене, да и, с божьей помощью, выстроишь брусовку. Вот так наша догадка и подтвердилась — Строганов желает здесь иметь переход в Сибирские реки. — А ты, дядя, тут десятник или сотник? — попытался я уточнить статус нашего главного провожатого. — Сотником считай. — Так вот, господин сотник. Пришлю я сюда девицу Люси, чтобы она эту дорогу измерила вдоль, поперёк и в вертикальной плоскости. А ты уж похлопочи, чтобы её не обидели. Трудов тут на целое лето, а может, и не на одно. Мои умельцы нынче в мае семь вёрст проложили по равнине, так для этого материал всю зиму заготавливали. Тут же горы, хоть и невеликие. И камни в грунте встречаются. Опять же просеку нужно не дуриком вести. Короче, озадачил ты меня крепко. Сотня вёрст это тебе не пуп царапать. — Весёлая ты девка, Софья. Мои удальцы уже на кулаках решают, кому тебя в седло подсаживать. И кашу варишь вкусную. Перебирайся к нам на постоянное жительство. — Спасибо на добром слове. А только мне на роду написано не на одном месте жить, а в пути, — попытался я как можно вежливее отклонить предложение. * * * На обратном пути Софи занималась перспективным планированием. Уже стало очевидным, что для маршрутов по Волге, Каме и Оке нужно строить крупные суда с винтовым движителем. На папином флейте наш шестидюймовый мотор, разогнанный на полную мощность, позволил развить скорость в пять с половиной узлов, что лишь чуть больше десяти километров в час. Против течения великих рек маловато будет. Так что размер придётся наращивать поэтапно. Первый шаг — тридцатитонной вместительности корпус длиной двадцать четыре и шириной три метра. С острым носом. Потому что начинается борьба за скорость и экономичность. В пику проходимости, лёгкости и простоте, на которые было поставлено спервоначалу. Собственно, дебют уже состоялся и прошёл успешно. Что же касается конно-брусовой дороги, то на стокилометровой дистанции крайне желателен локомотив. Так вот! Конструкцию паровоза я представляю себе крайне поверхностно, а там не всё так просто, как может показаться непосвящённому наблюдателю. Это достаточно серьёзная конструкция. Привод же на колёса от наших калильных двигателей вообще затруднителен из-за необходимости при трогании состава с места преодолеть трение покоя, передавая усилие тоже за счёт трения в муфте сцепления. Это не так страшно, когда раскручиваешь винты или колёса в жидкой среде, но для локомотива или автомобиля очень трудно. Новички-водители часто "глохнут", имея двигатель, которому легко "добавить оборотов", и переключаемую на ходу коробку скоростей. Нас крепко выручает то, что движители судов испытывают малое сопротивление до тех пор, пока не раскрутятся как следует — вода — податливая среда. Так что нам проще сделать самолёт, чем трактор. С точки зрения моториста, конечно. Следующей проблемой снова встают кадры. На этот раз кадры руководящие. Нам трижды повезло. С Иваном, с дядей Силой и с плотником Степаном. Нынче на переходе в Дон ещё и старшой плотницкой артели Микула, тот, что командовал ещё постройкой первого сухого волока, зарекомендовал себя человеком инициативным и предусмотрительным. Каждый такой кадр просто словно жемчужина. Хм! А ведь все они поморы. То есть, люди из краёв, где отродясь не бывало крепостного права. Интересный, однако, признак. Следующим номером обязательной программы оказываются суда класса река-море. Это на случай успешного взятия Очакова. Ведь его придётся снабжать через Днепр. Остаётся уповать, что дорогу по берегу в обход Днепровских порогов силы основного ядра русской армии построят. И сумеют оборонить. Кроме этого нельзя забывать про путь по реке Белой… или какой-то другой водной артерии в составе Казанско-Уральской дороги. Потому что стокилометровый переезд через сушу, "рекомендованный" Строгановым, в наших масштабах — настоящая стройка века. И вопрос даже не в деньгах, которых мы за навигацию прошлого года заработали много. В квалифицированных кадрах загвоздка. Чтобы полноценно обучить человека, его нужно готовить лет с семи-восьми и до тринадцати-четырнадцати — этот процесс здесь только в самом начале. Глава 48. Организацонно-политическая Из Верхнечусовского городка мы отправились в Муром, по дороге завернув в Казань, где удачно определили координаты — погода порадовала ясным небом. И пообщались с людьми в окрестностях пристани. Народ, как всегда, нам встретился разный, однако когда за плечами маячат два молодца в преображенских мундирах — люди от Ромодановского — и поблизости наблюдается пара вооружённых мушкетами лиц, одетых по-русски, но с восточным разрезом глаз, это снимает многие вопросы, связанные с ношением девицей мужского платья и шпаги. Тем более, что мы никому ничем не мешали. Да, здесь очень много мусульман, что положило отпечаток и на стиль одежды — чувствуется налёт восточности. Да и женщин вблизи причалов нам как-то не удалось приметить. По случаю прибытия представились воеводе, что ни к каким последствиям не привело. Мы здесь никому не интересны со своей маленькой лодкой и без намерения торговать. В Нижнем Новгороде нас мигом запрягли тащить вверх по Оке барку, гружёную всякой всячиной как раз до Москвы. Тутошние купцы отлично знакомы с баржей Фёклы, не раз здесь побывавшей. Поэтому, увидев гребные колёса, сразу смекнули, что это, не иначе как буксир, потому что лодка маловата для того, чтобы её можно было серьёзно нагрузить. А про буксиры, работающие на Северной Двине и Сухоне они уже слыхивали. По пути завернули в Муром — у нас прямо тут на борту как раз завершились работы по чертежам двадцатичетырёхтонной баржи, которая, после окончания проектирования оказалась стотонной — мы не только удвоили длину, но и ширину, а осадку утроили. Теоретически это могло дать грузоподъёмность в сто сорок четыре тонны, но пришлось немного усилить конструкцию, предусмотреть места для пассажиров и улучшить условия обитания экипажа. Старший по Карачаровскому лодочному двору Степан эскизы рассмотрел, поспрашивал о некоторых не вполне понятных местах и заверил, что справится. Мы приняли на борт десяток бочек скипидара местной выгонки и прошлись по производственным помещениям. Вот тут-то и ждала меня неожиданность. О том, что брёвна распиливают одной горизонтально расположенной пилой, прогоняя хлыст столько раз, сколько требуется пропилов, я и раньше знал, но тут обратил внимание на привод — полотно двигал шток, торчащий из цилиндра. Просто и прямо туда-сюда без каких либо хитростей с переводом вращательного движения в возвратно-поступательное. То есть передо мной была паровая машина Уатта, в которой пар попеременно поступал то с одной стороны поршня, то с другой. А это не только правильно устроенные клапана, привод которых отчётливо просматривался, но и паровой котёл, которого здесь и в упор не видно. Потому что вместо него пристроен шестидюймовый калильный двигатель. Второй цилиндр которого выполняет функцию ресивера — то есть как бы и есть котёл. Как-то давненько я не интересовался трудами наших с Софи Кулибиных, а они механическую энергию вращения маховика додумались истратить на сжатие смеси газообразных продуктов сгорания и пара, приводя в действие двигатель, имеющий куда лучшие динамические характеристики. А подачей топлива управляют от манометра. Автоматика, конечно, убогая, лишенная элемента сравнения, но в узких пределах изменения нагрузок с задачей справляется, чему способствует инерционность системы в целом. Следующим "открытием" для меня стал рейсмусный станок — надо же, и сюда сделали, привезли, смонтировали и даже запустили. — Где взяли высушенный лес? — спросил я старшого. — Так в Муроме был у тамошних плотников, — разулыбался Степан. — Мы его по брёвнышку принимали, каждый хлыст обмеряя и взвешивая, чтобы плотность древесины была та, какую ещё в Архангельске требовали. Тот факт, что тутошний руководитель умеет распоряжаться, это славно. Но он ещё и в деле кумекает. Софи оставила на этой верфи несколько инструктивных писем, рассчитывая, что идущие мимо суда заглянут за ними, поскольку на флагштоке, видном с Оки, вывешен соответствующий сигнал. В отсутствии надёжных средств коммуникации при том, что корреспонденты часто находятся в движении, приходится прибегать к старинным методам связи. Медленным. Даже затяжным. Требующим тщательного планирования. Письма о том, что требуется судно класса река-море, придётся отправить из Москвы пользуясь положением фрейлины — царевна наверняка поможет. А в Котлас понадобится ехать самим. Там у нас нынче проходит самое активное развитие моторостроения и металообработки. * * * — Батюшка наш Алексей Михайлович очень любил это место, — произнесла царевна, обращаясь к Петру. — Я часто здесь бываю, когда дела не призывают меня на Москву. Тут как-то легче дышится, и мыслям делается просторней. Прошу тебя, братец, позволь мне сдать тебе государственные дела и жить в Коломенском. Слушая эти речи Пётр прямо на глазах мрачнел. Мне делалось тревожно при воспоминаниях о вспышках гнева этого человека, которые не раз отмечались в посвящённых ему произведениях. Государь был горазд наломать дров, когда оказывался в раздражении. И сейчас он обвел окружающих пылающим взором, встретился глазами с Лизой и чуточку охолонул: — Нехорошо так, сестрица. Неладно дела государственные бросать, не завершив начатого, — произнёс он напряжённым голосом, выдающем происходящую в его душе внутреннюю борьбу. — Дворец сей Коломенский пусть и впредь будет тебе местом отдохновения, но трудов своих по устроению земли русской не прекращай. Мне не каждый раз можно на Москве быть — дела зовут во многие места. Кого ещё я за себя оставлю? Посему трудись самодержицей, раз уж назвалась ею. Внешне вспышку царь сдержал, но внутри у него бушевала буря. Не любит он Софью Алексеевну. Груз накопившихся обид продолжает подрывать его доверие к сестре. Но, с другой стороны, сам он одержал впечатляющую победу, захватив и отстояв Азов. Турки не так уж сильно навалились на отбитую у них крепость в устье Дона, потому что были заняты под Очаковым. Опять же пороховое зелье и иной припас ему и казакам доставлялись исправно хлопотами той самой царевны. Очевидные факты и обуревающие душу эмоции вступили в противоречие. Не стоит забывать — государю всего семнадцать. Разговор этот происходит в Коломенском. Царевна при всех своих шести фрейлинах и царь с ближниками-преображенцами, среди которых и зрелый муж Федор Юрьевич Ромодановский, и юнец Михаил Матюшкин. Меншикова я тоже теперь уверенно опознаю — и он здесь. Такое впечатление, будто Пётр примчался требовать передачи ему всей полноты власти, поскольку нагрянул внезапно да с сильной дружиной преданных ему людей. Но, не успел начать задуманного — царевна встретила его поклоном и сама предложила брату взяться за гуж державной телеги. А он, понюхавший пороха в осаждённой крепости, теперь уже стреляный воробей — его на мякине не проведёшь. — Фрейлина Корн! Фрейлина Уокер! — повернулся государь в сторону стайки девушек, одетых в богато расшитые сарафаны. — Завтра приеду в картишки перекинуться, — мы поклонились в знак согласия. — Поздорову оставаться, сестрица, — Пётр поднёс ладонь к треуголке и, резко повернувшись, вышел. Кажется, его внутренне трясло. — Фрейлина Корн! Фрейлина Уокер! Принесите карты в мой кабинет. Остальных я не задерживаю, — шпионов и от своей родни по матери, и соглядатаев от Нарышкиных "ненаследная принцесса" устранила от дальнейшего общения. Похоже, после того, как Пётр отличился на поле брани, вопрос о том, кто в доме главный, перестал беспокоить хоть бояр, хоть иных служилых людей. Конечно, царь. Но никаких перестановок в верхах не произошло, как это всегда случается при смене власти. Общественность, между тем, ожидает возвышения Нарышкиных и изгнания с руководящих постов Милославских. Поэтому прямо сейчас необходимо подготовить шаги к тому, чтобы грядущие перетасовки не оказали негативного воздействия на с таким трудом наладившееся хрупкое равновесие в отношениях между братом и сестрой. Вот для чего обеим сторонам срочно потребовалась фрейлина Уокер, через которую и ведутся переговоры на столь щекотливые темы — Лизе как-то удаётся смягчать резкости Петра — мы с Софи только что видели, как буквально один взгляд её лукавых глаз заставил государя сдержаться. Фрейлина же Корн служит исключительно для отвода глаз из-за общеизвестной своей тяги к картам. * * * Четвертинка глобуса, старательно разрисованная прилежной Лизой, занимает специальный стол у стены кабинета самодержицы. Карта на ней, конечно, изобилует неточностями, но, в принципе, масштабы отражает правильно. Тем не менее, занимает нас только участок от Балтики до Урала и от Баренцева моря до Чёрного. Лиза с максимальной точностью наносит по снятым Софочкой координатам оба Чусовских городка, устье реки Койвы и маршрут планируемой к постройке дороги к Туре. — Интересный вариант, — вошедшая Софья одобрительно посматривает на труды Рисовальщицы, проводящей чётко выверенную линию на почти белом пятне. Почти белом потому, что раньше эти местности были изображены в других расположениях. — Как строить твои брусовки мои мастера уже переняли, да только за колёсами для них дело стало. За ободьями железными, кои с двумя выступами по кромкам. Так что начинай делать — их много потребуется. Шутка ли, одной лошадью сотню пудов можно перевезти на пяти телегах разом! И вот что, девица Софи! Ты с подарками казне не горячись и у братца моего на поводу не ведись. Те твои барки, кои он измыслил на оборонительной линии по Самаре-реке применить, всё лето его в Азове снабжали. Плату за перевоз я тебе пришлю, как только ясак с башкир возьму. Разорение твоё никому не надобно. Еще донесли мне, будто пушки твои, те что поменьше и похуже, снасть корабельную знатно портят. А другие, что побольше да получше, кораблям не шибко большой урон наносят. А ну, объясни, что там твой мастер намудрил?