Ещё до того, как наша эскадра завершила постановку на якоря, от джонки отошла шлюпка — капитан Пантелеев поспешил встретить знакомую ему "Селену" и два её систершипа. Даже семафорными сигналами не обменялись, не говоря о поднятии флагов-распоряжений. И самого Захара, и гребцов всех переобнимали, по плечам похлопали, и неорганизованная встреча мигом превратилась в пересказ новостей и сообщения о здравии родственников. А четыре капитана вместе с Софьей прошли в капитанскую каюту, которая просторней адмиральского салона. Нужно было ознакомиться с обстановкой. Прежде всего — никакого воеводы в Охотске нет. Таковой имеет место быть в Якутске, до которого отсюда два месяца пути не во всякое время года проходимого. Тут всем заправляет казачий атаман, собирающий ясак с местных жителей и отправляющий пушнину на Москву. Дело это государево и является неприкосновенным, поскольку деньги от этого проистекают огромные. Сам же Захар со товарищи прошёл минувшим летом вдоль западного берега этого моря, которое нынче именуют Ламским, до самого устья Амура, где присмотрел место для лодочного двора. Признаков присутствия маньчжур он нигде не увидел — кругом сплошные люди каменного века со своими князьками или иного манера вожаками. Себя они зовут по-разному, а русские именуют их гиляками. Женщины их с приезжими приветливы, а мужчины недорого отдают меха за ножики, топоры, наконечники и иные железные изделия. Не будем забывать, что экипаж состоит из сплошных архангельских школяров, которые все поголовно куют весело и непринуждённо, отчего тунгусы получали всегда то, чего желали. Гарпуны, например. Или любопытные наконечники вроде как для римских пилумов, которыми умеют закалывать моржей через задницу. Собственно, запасы металла на корабле были невелики, отчего "Диана" сбегала в Шанхай, где прикупила китайского. Шкурки тутошнего морского бобра — калана — пошли там по высокой цене, отчего средств хватило и на рис, и на тамошнее просо, да еще и на порох, шёлк, чай, которые поступили в острог в добавление к ранее доставленным. А вот соболей и мех чернобурых лисиц Захар отдал казакам, поскольку это всё тот же ясак, только не силой взятый, а торгом полученный — то есть это здесь государственное достояние. Зимовала джонка на берегу, где шло её поправление и, как всегда, некоторое совершенствование. На зиму запасли лосося, а хлебного довольствия было в достатке. Даже эвенов подкармливали. Выяснилось, что местных к уплате ясака принуждали, держа в остроге заложников — так эту практику капитан Пантелеев прекратил, потому что та же задача безболезненно решалась простым торгом. Он же понимает, что казаки не могли воспользоваться этим вариантом тупо потому, что сами имеют железных изделий отнюдь не в изобилии. Учась зимами в школе, члены команды имели начальные понятия о чёрной металлургии. Поискали по окрестностям, нашли лимонит и провели несколько плавок сыродутным методом. С пятого раза получили полпуда мягкого кричного железа. Атамана, пожелавшего качать права, застрелили — револьверы-то есть у всех и содержатся они в исправности. А что делать, если прокурор здесь медведь, а закон — тайга. На это лето планировали пройти вдоль северного берега Охотского моря, сделать толковое его описание и познакомиться с местными. В принципе, казаки тутошние числом около сорока человек не особо-то протестовали, потому что гоняться с риском для жизни за тунгусами по лесам и горам — удовольствие сомнительное. Намного лучше заниматься благоустройством себя любимых, да собирать добровольно приносимые меха, складывая их в амбар. Протестная группа из дюжины самых принципиальных казаков ушла в Якутск с жалобой к воеводе на самоуправство людей в чёрном. Софья же представилась построенным по случаю её прибытия казакам в качестве адмирала моря Ламского с чрезвычайными полномочиями государя, о чём и грамотку предъявила. Не скажу наверняка, что было убедительней — бумага с печатью, полученный опыт или строй из полутысячи сермяжников, дружно выкрикнувший своё веское "Виват", но обстановка никого не напрягала — на заздравную чарку рома хватило для каждого. * * * Переход в устье Амура эскадры из четырёх вымпелов показал, что "Диана" сильно отстаёт. Место на левом северном берегу великой сибирской реки для лодочного двора оказалось подходящим. Из карт моего времени припоминаю, что где-то здесь находился Комсомольск-на-Амуре. Приличных размеров залив, подходящие глубины, пологий берег. С местными поладили, поднеся подарки и пообещав не охотиться в их угодьях. Оборону организовали дозорами, секретами и патрулями — недосуг нам стены возводить и валы насыпать. "Селену" разгрузили и отправили в Охотск, чтобы отвезла домой ясак и отчёты, а сами поспешно собрали из привезённых с собой частей три двенадцатиметровых колёсных моторки. Джонку "Диану" послали описывать северный берег Охотского моря — где-то там имеется место для будущего Магадана и устье Колымы, знаменитой и золотыми приисками и кучей других минеральных полезностей. Неплохо бы и Камчатку проведать и познакомиться с коряками, но не всё же сразу! Сами же баржами и "Горгоной" двинулись вверх по Амуру. Сложная это река со многими мелями, островами, протоками — приходилось искать фарватер океанскому кораблю, хоть мы его и разгрузили. Ну что сказать? Лес по берегам, за которым ничего не видно. Лодки местных жителей встречались — рыбу здесь ловят. На китайском берегу попадаются селения, а на нашем всё как вымерло. Изредка человека увидишь, да и тот скорее прячется. Уже миновав устье Сунгари, встретили нескольких казаков, которые не ушли отсюда после подписания Нерчинского договора — отошли вглубь суши да и сидят, поглядывая на реку. Сами же себя причисляют к Нерчинску — оттуда людишки. Так я от них и не добился: не ушли они, или потом пришли? А про запустение поведали, что еще живы люди, при которых Поярков и Москвитин распугали местное население так, что оно свалило на другой берег Амура к маньчжурам, хоть раньше на земле сидели и выращивали хлеб. А тут доклад — со стороны низовьев подходит отряд кораблей. Получается, нас обнаружили, пропустили и отсекли от моря. Мы тут же десантировали батальон сермяжников с артиллерией на свой берег и стали готовиться к бою — за тем и шли сюда, чтобы отчётливо обозначить присутствие России в столь отдалённом регионе. Убрали паруса, а нос и корму взяли на буксир две из моторных барж. Те, что без пушек. На оставшейся свободной третьей у нас установлена трёхдюймовка ещё из тех с которыми мы брали Азов. А ту, что сняли с "Селены", выпросила Мэри. Ей предстоит вести отряд, следующий мангазейским ходом. Ещё одна у Кэти, которая идёт через Ачинск с самыми большими силами. Сестрёнке и сестрице крёстной государь пожаловал звания капитан-командоров, что на одну дырочку ниже адмиральского. Ох, что-то он мутит в отношении нас. Как бы ещё Консуэллку своей милостью не зацепил — явно на пташек из ипсвичского поместья у него имеются планы. А запрягать он умеет. Глава 66. Чтобы победа не стала Пирровой Приготовлениями к бою руководил капитан "Горгоны" — Василий Жданов, перешедший на неё с "Селены" ещё в устье Амура. Сама-то "Селена" ушла в Архангельск с командой, уже однажды преодолевшей этот путь. И со штурманом, его проложившим. Хотя и с менее опытным капитаном. А своего Васеньку Софьюшка взяла с собой, действуя цинично по бабскому своему разумению. И вот сейчас она в его распоряжения не вмешивалась а только прислушивалась внимательно и про себя оценивала — в ней то и дело взыгрывал опытный и терпеливый педагог, внимательно контролирующий учеников. А потом полезла в нутро грот-мачты, по скоб-трапу добралась до "вороньего гнезда" и придирчиво изучила обстановку в зрительную трубочку. Позади километрах в семи вслед за нами движутся шесть пузатых корабликов с двухэтажными надстройками, в которых установлены пушки, причём вперёд смотрят сразу шесть штук. Или восемь — у кого как. Паруса из циновок позволяют этим толстячкам уверенно приближаться к лежащим в дрейфе нам — "Горгону" потихоньку сносит течением. На нашем берегу сермяжники маскируют батарею четырёхфунтовок, юркие оморочки везут на сопредельный берег взвод разведчиков. И ещё на западе показался разъезд верховых, судя по одежде — казаков. В принципе начни мы двигаться вверх по реке, китайцы за нами не угонятся. Но там может поджидать засада. Не исключено, что артиллерийская — как-то я ничего не слыхивал о китайских пушкарях в семнадцатом веке. Однако, собственными глазами убедился, что здесь и сейчас они уже есть. Поэтому стремление Василия выслать вверх по реке разведку находит в душе моей самый тёплый отклик. Едва мы спустились вниз и вышли на палубу, двое матросов принялись облачать своего адмирала в доспехи — римско-легионерского типа лорика сегментата была напялена на тело поверх прилаженных первыми латных штанов. Вся эта амуниция выполнена не из металла, а выклеена из фанеры на манер тех же римских щитов-скуттумов. Легче стальной, но далеко не невесома. Несколько стесняет движения, однако, в принципе, приемлемо. То есть защита от выбиваемой ядрами щепы вполне пристойная. Ну и коринфский шлем на голове отлично прикрывает со всех сторон. Тем временем дистанция до неприятеля сократилась километров до четырех. Рявкнули орудия, и два двенадцатифунтовых ядра, пущенных по высоким траекториям, вызвали всплески где-то между китайских кораблей — накрытие прошло уже с первого залпа. Второй залп, третий, четвёртый и, наконец, попадание. Китайцы ответили лишь один раз — лес всплесков встал с заметным недолётом и с большим разбросом. Пусть стреляют они хуже, но забьют нас просто в силу закона больших чисел, тем более, что на реке отсутствует сбивающая прицел качка, а конструкция надстроек не мешает вражинам задирать стволы орудий достаточно высоко. Мы тут же дали ход, стремясь увеличить дистанцию, оставив задействованным только кормовое орудие. Вскоре замолчало и оно — от неприятеля нас отделил изгиб берега. В него и угодил следующий залп китайцев, целивших в наши издалека заметные мачты. Расклад сложился не слишком удачный, однако, неприятель перестроился, уплотнив строй — китайцы встали в две шеренги по три и сократили дистанцию между собой — ширина реки оказалась для этого достаточной. Да, при этом противнику стало удобнее управлять огнём посредством голосовых команд, и залп выходил более кучным, но и для наших ядер в плотном строю осталось меньше пространства для промахов. Едва вражеский строй появился из-за изгиба русла, мы возобновили навесную стрельбу — теперь попадания случались чаще. Василий скомандовал перейти на пальбу бомбическими снарядами — вскоре стали отмечаться их взрывы на надстройках неприятеля. И тут с нашего берега ударила батарея четырёхфунтовок — противник пришёл под их залп. Пущенные с малой дистанции по настильным траекториям ядра проломили борт правофлангового, который начал быстро крениться. На него наехал правофланговый второго ряда, чем и помог ему скорее погрузиться, а сам тоже получил в борт от сермяжников даже быстрее, чем накрыл их позиции. Видимо, артиллерийская прислуга находилась у носовых орудий и замешкалась с перемещением к бортовым пушкам. Василий отдал команду на буксирные баржи к развороту — те за нос и корму быстро сориентировали корпус "Горгоны" носом вниз по течению. Винт энергично вспенил воду за кормой, и мы пошли на сближение. Вот тут то и начались попадания в нас. Похоже, командир противника потерял общее управление действиями отряда, отчего строй разобщился, а китайские артиллеристы палили всяк на своё разумение, но промахивались не каждый раз. Наше кормовое орудие работало по заднему правофланговому, мешая тому накрыть батарею на берегу, а та доламывала его же. Носовое пристрелялось к переднему левофланговому и быстро разрушила его бомбами. Зато остальные действовали без помех, стреляя всё точнее по мере сокращения дистанции — корпус "Горгоны" всё чаще вздрагивал от попаданий. Вышел из строя калильник — мы шли на остатках сжатого воздуха в баллонах. Зато так и не обстрелянные сермяжники ударили по центровому замыкающему, опять проломив тому борт в районе ватерлинии. Ядро целую доску вышибло, судя по тому, как скоро этот подранок начал оседать набок. Василий снова развернул корабль, на этот раз плавной циркуляцией — ширины русла на это едва хватило. Из оставшихся опасными двух противников… ни один более не стрелял. На первом боролись с пожаром, а другой выбрасывался на берег — забытая всеми двенадцатитоннка с трёхдюймовкой как-то незаметно сделала своё чёрное дело, подкравшись к китайцам через протоку и скрываясь за одним из островков. Ситуация, представлявшаяся чрезвычайно затруднительной, внезапно оказалась вполне приемлемой. Только на берегу постреливали пятилинейки — скрытая от наших взоров лесом, там продолжалась невидимая с воды война. * * * — Большое войско стоит на правом берегу — прочитал флажковый семафор сигнальщик. — Шесть пушек. — Атаман Узан с грамотой от Нерчинского воеводы, — второй сигнальщик доложил о послании, переданном с нашего берега. "Горгона" стояла на якоре посередине реки и чинилась — китайские ядра наделали нам немало пробоин. В машинном звякал металл — шарманщики разбирали разбитый двигатель. На высотке, что в километре к северу от уреза воды, копали могилы — на этот раз без потерь не обошлось. Убиенных маньчжур и китайцев хоронили пленные, а для своих о погребении хлопотали наши люди. Софи в своём адмиральском салоне отписывала в Нерчинск. Отчёт о проделанной работе получался обстоятельным и совершенно секретным. "Государь! Во славу твою и ради пользы любезного отечества нашего на берегу Сомольского залива заложен городок Сомольск, где ставится корабельный двор. Металл для него покупается в Китае в городе Шанхае за шкурки морского бобра. Сама же я с капитаном Ждановым и людишками его прошла по Амуру до впадения в него реки Сунгари, где повстречала маньчжур на шести кораблях, кои означенный капитан частью потопил, а частью захватил и взял оттуда пушки и пленных. На этом продвижение останавливаю, потому что встретила сильное войско тех же маньчжур, совладать с каковым нынче сил не имею. До окончания навигации успеваю вернуться в Сомольск, где и… " — в этом месте Софи остановилась и крепко призадумалась. План похода на Амур не вполне удался — Мэри, шедшая на кочах вверх по Нижней Тунгуске, сильно замешкалась. Тихоходные судёнышки, приводимые в движение вёслами и парусами, шли чересчур медленно, преодолевая встречное движение. Как следовало из доклада, её отряд довёз стрельцов только до волока в реку Лену, между тем как навигация уже подходила к завершению — осень взяла своё и сдавала позиции зиме. Также задержался и отряд моторных барж, бежавших южнее через реки бассейна Оби. Пётр Алексеевич, находя по пути множество непорядков, останавливался для разбирательств с воеводами, коих снимал с должностей, отправляя в железах на Москву. Уж и не знаю, чем они ему не угодили, но царю виднее — его люди, ему и оценивать их заслуги. В результате задержек мы оказались на огромном удалении и от сил, способных нас поддержать, и от баз снабжения. Хотя наши бойцы и перестреляли мелкие группы неприятеля, подбиравшиеся к месту сражения по обоим берегам Амура в непосредственной близости от нас, но неподалеку обнаружились изрядные силы, к столкновению с которыми мы не готовы. Пора драпать. Что мы и проделали, приняв на борт десант и отправив послание царю с добравшимися до нас казаками. Они местные, к тому же верхом — пройдут. Обратно шли под парусами — мотор починить не удалось. Баржи то и дело убегали вперёд, осматривая берега и дожидаясь нас, стоя на якоре — горючее подошло к концу. Лили дожди, сменяясь снегопадами. Софи скучала по сыну, который за столь долгую разлуку мог совершенно забыть маму. Он ведь сейчас учится говорить, а она этого не видит! В голове копошились мысли рвануть по суше верхом прямо на Москву, но представив себе расстояние, моя реципиентка взяла себя в руки — не пристало адмиралу моря Ламского и реки Амур вести себя столь эмоционально. Под её рукой нынче огромная территория, требующая присмотра и хозяйской руки. * * * — Заходи, Мокша! — пригласила Софи "старшего по расположению" — полковника сермяжников, остававшегося на хозяйстве в селении Сомольск, которое я назвал так в память о когда-то находившемся тут Комсомольске-на-Амуре. Хозяйка нашего тела уже выпарилась в баньке, переоделась в домашнее платье и теперь пила чай в тёплом просторном тереме. — Видела я, что срубы поставлены, и брёвна под навесы уложены. А вот про остальное рассказывай. — Здрава будь, Софья Джонатановна, — главный сермяжник принял из рук хозяйки чашку ароматного напитка и сделал глоток. — Дела наши совсем обычные. "Фемида" сходила в Китай опять в обход Японии, привезла тканей и железа. Чаю ещё и посуды фарфоровой доброй, бумаги и всякого-разного помаленьку. И проса с рисом. Ну и соли, конечно. Мы рыбы на зиму запасли — голодать не будем. В Охотск тоже хлебного довольствия завезла. "Диана" обошла северный берег моря Ламского, но не весь — ох и длинный он оказался, да глубокими заливами изрезанный. Карты вот, — Мокша подал рулон бумаг. — Лесопилки у нас нет, рейсмусного станка тоже, так мы помаленьку соорудили пилораму с приводом от ветряного колеса, а уж строгаем обычными рубанками. Древесину сушим в тёплом бараке при печке — всяко скорее, чем под навесами. Посудачили тут промеж себя, да и порешили баржи типа Донских строить. Железо китайское раскатывается плохо — молотами плющим, потому и котла парового нынче сделать не из чего. Руды по здешним берегам не отыскали, нефти не нашли, а на Сахалине-острове, что отсюда за проливом, кроме гиляков живут айны. А дальше на юг по материку ещё и гольды. Люди они мирные — приходят торговать. На шкурки утварь выменивают — амбар опять полон мягкой рухляди. Но цилиндр новый для калильника нам не сделать, — мужчина свалил всю информацию в одну кучу и вывалил разом давно наболевшее на уши внимательной слушательницы. — Это потому, что не всё сразу, — ответил я, воспользовавшись тем, что Софи "зависла". — Помещения для мастерских ты построил, а уж дальше мы потихоньку оснастимся, да и отольём то, что требуется. В этих местах обосновываться станем навсегда — земли тут богатые. Поначалу торговые посты расставим — станем пушнину скупать. И потихоньку методом ползучей экспансии поведём товарную интервенцию в сторону верховий, — на этот раз завис Мокша. — Это для тебя мирная часть плана на всю оставшуюся жизнь, — добавил я веско. — По военной же части нужно для начала пробиться по Амуру и Шилке до Нерчинска — не на океанских кораблях ломиться вверх по не самой глубокой реке, а, как ты верно отметил, на мелкосидящих и быстроходных, построенных для маневренного боя. В принципе, обстановка на Амуре в его нижнем течении нынче мирная — маньчжуры досюда пока своё влияние не распространили. Выше — от впадения реки Уссури и до впадения Сунгари обстановка непонятная — там следует плавать, держась настороже. Пространство от устья Сунгари и до самой Шилки стоит считать зоной военных действий. А вот Нерчинск уже наш, если китайцы ещё не выбили оттуда казаков и людей служилых — огромные расстояния и медлительность средств сообщения оставляют огромную зону неопределённости. — На другой год отправим гидрографов описывать Сунгари вверх по течению. А сильным отрядом пойдём опять вверх по Амуру, по Шилке, по Иногде до места, где челны перетаскивают из Хилока-реки. Там нужно брусовку строить, чтобы возить грузы в Селенгу, которая в Байкал впадает, — завершила постановку задачи Софи. — А что? Те катаные листы, что мы привезли из Архангельска — их бы на паровые котлы пустить! — Так и пустили. Для трёх барж уже раскроили да клепать начали, — кивнул Мокша. — И на этом всё, больше нету. Я чай, как море из-подо льда ослобонится, "Горгона" на парусах уйдёт домой на ремонт машины — ей котёл без особой надобности. Опять же ясак отвезёт, что наторгуем за зиму, государеву казну порадовать. Глава 67. Новое качество Тот факт, что на огромных пространствах Приамурья и во всём бассейне Охотского моря она сейчас самая главная, постепенно добрался до сознания Софочки. Так-то она давно это знала, но не представляла себе всей полновесности столь великой могущественности, павшей на её головушку примерно в годе пути от любого, кто мог бы опротестовать право этой чрезмерно молодой женщины повелевать. Полтысячи спаянных воинской дисциплиной бойцов и экипажи трёх кораблей, преданных ей лично, здесь и сейчас несокрушимая сила. Учитывая, что все эти далеко не старые люди учились в устроенных ею школах по нами же составленной программе, получаем непререкаемый авторитет, подтверждённый ещё и волей государя российского. Абсолютная власть, которая, теоретически, должна развращать абсолютно, ничуть не изменила поведения моей невыносимо юной реципиентки — она осталась деловитой и внимательной к любым мелочам. Прежде всего опросила народ о надеждах и чаяниях. Наши лесные бойцы в наступающем тысяча шестьсот девяносто третьем году должны были частично демобилизоваться. Отсюда вопрос — кто из них намерен вернуться туда, откуда мы их взяли, а кто желает остаться на новом месте? Предполагалось восполнить убыль личного состава за счёт рот Кемской, Верхневычегодской и Вятской, которые непонятно, как сюда вернее доставить — морем вокруг Евразии, или реками? Вопрос этот касается Уговора, который поминают словом с заглавной буквы, хотя на бумаге он не прописан. Ещё и проблема торговли возникла на ровном месте — себя и людей своих Софья однозначно позиционирует, как перевозчиков, а не как спекулянтов. Были бы здесь в достаточном количестве местные купцы — на них бы перевалила хлопоты с товарами и барышами, а сама брала бы налоги, именуемые нынче податями. Она ведь здесь власть — вот и назначила бы сборщика и приписала бы его к счётному приказу. Ей же сейчас тут и за ямской приказ отдуваться, и за пушкарский, и за все остальные — мало-мальски структурированной власти в здешних местах не наблюдается, кроме казаков, которые держатся ватагами и местное население обижают. Служилые же люди, которых мы для простоты причисляем к стрельцам, помаленьку сходятся отовсюду, встают на довольствие и принимаются за порученную работу. Хвала Мокше — хлебное жалование выдали без проблем, пороховое и прочие, что на пули и одежду положены. Да и собрали команду, которой поручили основать торговую факторию у впадения в Амур реки Уссури. Назвать её велели Хабаровском. Их уже по льду забросили санями на точку вместе с артелью плотников и запасом провизии — в этих краях нашлось и сколько-то русского населения из беглых каторжан и по своей воле приехавших староверов. Сразу их и не приметили, но они сами повылезали и сошлись к Сомольску — видимо, слухи о победе русского войска над маньчжурами расползлись и побудили тех, кто не ушёл после заключения Нерчинского договора, подтянуться к средоточию власти. Казаки тоже потянулись за довольствием, но с ними разговор получился особый — я этого воинского сословия опасаюсь, как и замашек его вольных. Особенно напрягает принцип — "Что с бою взято, то свято". Люди, чьи традиции предполагают жизнь с добычи, не слишком вписываются в организационные структуры. На Руси они прижились только в качестве порубежных жителей, да и то, когда стали сидеть на земле и сеять хлеб. И как этих обладающих официальным статусом профессиональных бойцов расказачишь? Они же особое привилегированное сословие, с малых лет на воинов учившееся. Так-то по моим воспоминаниям оседлых казаков-земледельцев кроме Кубанских и Донских были ещё и Сибирские, но где и когда — ума не приложу. Да и не захотят они на землю садиться и за соху браться. Головная боль, в общем. Но люди, как ни крути, свои — пришлось с ними предметно разговаривать в том ключе, что власти нужно слушаться, за что эта власть будет кормить. Не всех убедили — нашлись и здесь люди принципиальные — ушли они от нас. Наделили мы их тёплой одеждой, снаряжением, порохом и свинцом, да и проводили по христиански, благословив на длинную дорогу. Всяко лучше, чем здесь отираться будут — как-то они нарушают гармонию, что складывается в нашей с Софочкой черепушке. Места тут просторные, людьми не переполненные, однако, примечали здесь и китайцев, и корейцев и тех же маньчжур. Ходют тут всякие и меха у местного населения выменивают. Есть и такие, что женьшень ищут или золотишко моют потихоньку в недалёких отрогах Яблоневого хребта. Или Станового — пока эти моменты географы в точности не разобрали, что к чему полагается относить. Словом, Софи взялась за организационную деятельность, а я призадумался о техническом обеспечении. Сюда мы доставили морем немало инструмента и иного немудрёного оборудования, позволяющего решить множество бытовых проблем, но для организации местной индустрии оснащены недостаточно. Люди максимум по четыре класса закончили, что, конечно, не мало, но на уровень мастеров тянут только отдельные поморы из судовых экипажей. Зато все люди разумеют и счёт и письмо, и дело чертёжное, да и в природоведении, именуемом нынче натуральной философией, разбираются в общих чертах. Естественно, зуд к техническому творчеству отдельные товарищи проявляют. Затеяли баржу колёсную на полозья поставить и пришли вроде как разрешения испрашивать, но на самом деле советоваться. Официально требовалось решение сверху на использование мотора. Про двигатели вообще отдельный разговор — мы на морских судах перешли на компаунды системы Уатта, но приводимые в действие не паром, а сжатым воздухом. Баллоны изрядного объёма, рассчитанные на давление в двадцать атмосфер, лежат у самого дна на уровне балласта. Пополняет их компрессор, приводимый в действие калильным мотором с поршнем двухсотсорокачетырёхмиллиметрового диаметра. Десяти- с лишком литровый то есть. Он "одногоршковый" — лишён цилиндра-ресивера и парового цилиндра тоже. Выхлоп из него уходит прямиком за корму через какой-то хитрый раструб. Уж не знаю, инжектором это называется, или эжектором — вода здесь подгоняется струёй газа, отчего создаётся вполне заметная тяга. Но это не основной движитель, а дополнительный бонус. Такая система позволяет незамедлительно дать ход за счёт воздуха из баллонов, а шарманку раскочегаривать уже в движении. Второй плюс в том, что нагрузка на двигатель внутреннего сгорания меняется плавно по мере роста или падения давления в ресивере, что облегчает регулировку подачи топлива и воды. Ну и шестерёнчатая трансмиссия не нужна — Уаттовский мотор легко меняет обороты в достаточно широких пределах. Почему мы не переходим на паровые котлы, способные работать хоть бы и на дровах? Во-первых, они не только находятся под высоким давлением, но ещё и горячие. Во-вторых, громоздки, требуют достаточно длинных паропроводов и сложны пока для нас в изготовлении. В-третьих, всё-таки переходим понемногу на их применение на крупных речных баржах — это ведь тоже быстро не делается. Тем не менее именно здесь вдали от средоточия нашей промышленности мы имеем несколько привезённых с собой двигателей Уатта, но только один компрессор с калильником, доставленный с целью установки на джонку "Диана". Проблемы с точной подгонкой взаимодействующих поверхностей — поршней, плунжеров, штоков гидравлических откатников — по-прежнему для нас непросты и решаются трудоёмко. Вот и выходят задержки как с моторами, так и с изготовлением особо совершенных орудий — трёхдюймовок. Отсюда и процедура получения разрешения на применение мотора в новой затее. Конечно, я позволил. Поучаствовал в расчётах, в конструировании, за работами присмотрел, а потом наблюдал за испытаниями снегохода, в котором вместо гусеницы используется большого диаметра колесо, а лыжи имеют ширину по полметра каждая. Это сооружение поехало сразу — зимы здесь снежные, отчего поверх льда образуется толстый покров, в который уверенно вгрызались не пароходные плицы, а умеренной высоты рёбра-протекторы. Большой диаметр, естественно, распределил нагрузку по значительной площади — эти мотосани везли груз в три-четыре тонны со скоростью от двенадцати до пятнадцать километров в час, но поворачивали медленно — соваться на них в лесную чащобу как-то не хотелось. Зато по ровным заснеженным льдам великой реки гоняли, как по плацу. Участок Хабаровск-Сомольск на четыре зимних месяца мы оживили. А это, между прочим, поболее девятисот вёрст. * * * По старой, ещё из прошлой жизни памяти я наверняка не знал, возделывали ли хлеб в Приамурье. Разве что из старого анекдота про обстрел китайцами мирно пахавшего советского трактора можно догадаться — если пахали, значит и сеяли. Да и от местных слышал про обиженных казаками хлеборобов в Даурии. Ещё кто-то поминал, будто в Еврейской Автономной Области вполне приемлемые условия для растениеводства. Не уверен, что удобных для земледелия пространств в Приамурье много, но люди кормились. Вряд ли здесь заколосятся безбрежные пшеничные поля Ставрополья, но для не слишком густого населения сколько-то зерна вырастить можно. В настоящий момент нам требуется пропитание для торговых факторий и для флота, который станет их оберегать. А флоту нужны корабли, которые мы строим из недостаточно просушенного и поверхностно пропитанного леса. И пушки — из числа трофейных удалось выбрать несколько четырёхфунтовок, которые привели в порядок и установили в поворотные башни. Для этого калибра у нас имеются только ядра и картечь, а ни гранат, ни зажигательных снарядов нет — не разрабатывали, поскольку полагали их использование в сухопутных войсках, для нужд которых нам сложноустренных снарядов не наделать.