– А что для меня безопаснее? – улыбнулся он и, помолчав, добавил: – Лу, ты хорошо выглядишь. Хотя ты… будто витаешь в облаках. – У меня действительно голова идет кругом. Я чувствую себя ужасно, ужасно усталой. Кажется, еще немного – и я взорвусь. Все как-то непривычно. Я положила руку на экран, потом Сэм положил свою, чтобы наши руки встретились. Мне показалось, я чувствую тепло его кожи. – Сэм, я люблю тебя, – преодолев смущение, произнесла я. – И я тебя. Я бы поцеловал экран, но, боюсь, все, что ты получишь, – это возможность созерцать волосы у меня в носу. Я с блаженной улыбкой закрыла компьютер и уже через секунду провалилась в сон. Кто-то вопил в коридоре. Я сразу проснулась, одурманенная, мокрая от пота, и выпрямилась на кровати, думая, что это, наверное, плохой сон. Но нет, за дверью моей комнаты действительно орала какая-то женщина. В моем воспаленном мозгу молнией пронеслись тысячи мыслей. Газеты, пестревшие сообщениями об убийствах в Нью-Йорке и о том, как информировать о преступлении. По какому номеру нужно звонить? Точно не 999, как в Англии. Я судорожно порылась в мозгу, но безуспешно. – Чего ради? Почему я должна сидеть и мило улыбаться, пока эти ведьмы будут меня оскорблять? Ты не слышал и половины того, что они говорили! А ведь ты мужчина! У тебя точно затычки в ушах! – Дорогая, пожалуйста, успокойся. Пожалуйста. Сейчас не время и не место. – И никогда не будет! Потому что здесь всегда кто-нибудь отирается! Мне нужно купить собственную квартиру, чтобы было где ссориться! – Не понимаю, почему ты принимаешь все так близко к сердцу. Ты должна относиться к… – Нет! Что-то с грохотом врезалось в деревянный пол. Теперь я окончательно проснулась. Сердце бешено колотилось. За дверью повисла тяжелая тишина. – Сейчас ты скажешь, что это была фамильная ценность. Пауза. – Ну да, да, была. Сдавленный всхлип. – Мне плевать! Мне плевать! Я задыхаюсь от истории твоей семьи! Ты меня слышишь? Задыхаюсь! – Агнес, дорогая. Не в коридоре. Пойдем. Мы можем обсудить это позже. Я застыла на краю постели. Сдавленные всхлипы – и тишина. Выждав какое-то время, я на цыпочках подкралась к двери и прижалась к ней ухом. Посмотрела на часы: 16:46. Я умыла лицо и поспешно переоделась в униформу. Причесалась, вышла в коридор, завернула за угол. И остановилась. Под дверями кухни на полу лежала, свернувшись клубком, молодая женщина. Мужчина постарше обнимал ее обеими руками, неловко сидя на корточках и упираясь спиной в стену. Похоже, он пытался подхватить женщину, но она, падая, увлекла его за собой. Ее лица я не видела. Мне удалось разглядеть лишь длинную тонкую ногу под задравшимся подолом темно-синего платья, завесу разметавшихся белокурых волос и побелевшие костяшки скрюченных пальцев. Я громко сглотнула, не в силах отвести глаз. Мужчина поднял голову. И я сразу узнала мистера Гупника. – Не сейчас. Благодарю, – мягко сказал он. Онемев от волнения, я невольно попятилась и, вернувшись в свою комнату, закрыла за собой дверь. Стук сердца гулко отдавался в ушах, и мне казалось, будто они тоже слышат этот предательский звук. * * * Битый час я сидела, уставившись невидящими глазами в телевизор, в голове то и дело всплывала картина их сцепленных рук. Я решила отправить сообщение Натану, но не знала, что написать. Вместо этого без пяти шесть я покинула комнату и осторожно открыла дверь, ведущую из служебного коридора в хозяйские апартаменты. И пошла, тихо ступая по паркетному полу, мимо пустой просторной столовой, гостевой спальни и двух закрытых дверей на отдаленный звук голосов. Оказавшись возле гостиной, я остановилась у дверного проема. Мистер Гупник на диванчике у окна разговаривал по телефону, рукава голубой рубашки закатаны, рука закинута за голову. Не прерывая разговора, он махнул мне, приглашая войти. Слева от меня какая-то блондинка – миссис Гупник? – на антикварном розовом диване без устали стучала пальцем по айфону. Она, похоже, успела переодеться, и я на секунду смешалась. Я продолжала неловко топтаться в дверях, пока мистер Гупник не закончил разговор и не встал с места, причем, как я успела заметить, с большим трудом и болезненно скривившись. Тогда я шагнула ему навстречу, чтобы избавить его от лишних движений, и пожала протянутую руку. Рука была теплой и мягкой, а рукопожатие – сильным. Молодая женщина продолжала постукивать по телефону. – Луиза, очень рад, что вы благополучно добрались. Надеюсь, у вас есть все, что вам нужно? – Обычно так спрашивают исключительно из любезности, не ожидая в ответ каких-либо просьб. – Все чудесно. Спасибо. – Это моя дочь Табита. Таб? – (Девушка подняла руку и, изобразив намек на улыбку, снова уткнулась в телефон.) – Я прошу извинения, но моя жена Агнес, к сожалению, не смогла к нам присоединиться. Прилегла на часок. Ужасная головная боль. У нас был длинный уик-энд. На его лицо набежала тень, но не дольше чем на секунду. Буквально ничто в его манере поведения не напоминало о той неприятной сцене, свидетелем которой я стала час назад. Он улыбнулся: – Итак, сегодня вы совершенно свободны, ну а начиная с завтрашнего утра будете повсюду сопровождать Агнес. Ваша официальная должность – помощница, и вы будете оказывать мое жене содействие во всем, что она пожелает сделать в течение дня. У нее весьма напряженный график. Я попросил своего помощника ознакомить вас с расписанием нашей семьи. Он будет уведомлять вас по электронной почте о корректировках планов. Лучше всего проверять почту около десяти утра, поскольку именно в это время мы вносим последние изменения в программу. С остальными членами нашей команды вы познакомитесь завтра. – Чудесно. Спасибо. – Взяв на заметку слово «команда», я живо представила себе футболистов, бегущих по этим шикарным апартаментам. – Папа, а что у нас сегодня на обед? – спросила Табита с таким видом, будто меня нет в комнате. – Не знаю, дорогая. Мне казалось, ты говорила, что собираешься пойти в ресторан. – Сомневаюсь, что сегодня вечером у меня хватит сил на городскую суету. Я, пожалуй, останусь. – Как пожелаешь. Только предупреди Иларию. Луиза, у вас есть вопросы? Я напряглась, пытаясь сказать что-нибудь умное. – Кстати, мама просила меня узнать, нашел ли ты ту картину. Миро. – Милая, тема закрыта. Картина останется здесь. – Но мама говорит, что это она выбрала картину. И теперь маме ее не хватает. Тебе ведь она никогда не нравилась. – Не в этом дело. Я неловко переминалась с ноги на ногу, не будучи уверенной, отпустили меня или нет. – Но, папа, дело как раз в этом. Тебе все мамины нужды до лампочки. – Картина стоит восемьдесят тысяч долларов. – Маме плевать на деньги. – А нельзя ли обсудить это потом? – Потом ты будешь занят. Я обещала маме уладить вопрос. Я осторожно попятилась к двери. – Здесь нечего улаживать. Соглашение было заключено восемнадцать месяцев назад. И мы все окончательно решили. Ой, дорогая, тебе уже лучше? Я оглянулась. Женщина, которая вошла в комнату, была сногсшибательной красавицей. На лице ни капли косметики, белокурые волосы небрежно затянуты узлом. Высокие скулы усеяны редкими веснушками, форма глаз говорила о славянском происхождении. На вид моя ровесница. Прошлепав босиком к мистеру Гупнику, она подарила ему поцелуй, ее рука небрежно пробежалась по его затылку. – Это Луиза, – произнес он. Она повернулась ко мне: – Моя новая союзница. – Твоя новая помощница, – поправил жену мистер Гупник. – Привет, Луиза. – Она протянула мне тонкую руку. Я почувствовала на себе ее испытующий взгляд. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулась в ответ. – Илария хорошо подготовила твою комнату? – У нее был мягкий голос с легким восточноевропейским акцентом. – Все замечательно. Спасибо. – Замечательно? Похоже, ты очень неприхотлива. Комната – точно кладовка для швабр. Если тебе что-то не нравится – говори, не стесняйся, и мы все исправим. Ведь так, дорогой? – Агнес, а разве ты не жила в свое время в каморке, еще меньшей, чем эта? – бросила Таб, не отрываясь от айфона. – Папа говорил, ты делила ее еще с пятнадцатью иммигрантками. – Таб! – В голосе мистера Гупника послышались металлические нотки.