– Какие еще мозги? – презрительно отозвался мужчина. – Его надо доставить к врачу, – решительно сказала она. – Прояви хоть немного здравомыслия, – не скрывая раздражения, сказал мужчина. – Ты же сам слышал: у него болит голова. – Млисс, прекрати этот цирк! – Ты назвал мое имя, – укоризненно произнесла она. – Ну и что? Он же все равно тебя узнал. – Что будет, если он ускользнет от нас? – Отсюда? – Но он же каким-то образом попал сюда, не так ли? – Мы должны благодарить за это судьбу. – Он страдает, – снова запричитала Млисс. – Он лжет! – Ему больно, я же вижу. – Что будет, если мы доставим его к врачу, Млисс? – спросил мужчина. – Что, если мы сделаем это, а он сбежит? Агенты БюСаба изобретательны, ты же сама это отлично знаешь. Молчание. – У нас нет выхода, – сказал мужчина. – Фэнни Мэй отправила его сюда, и мы должны его убить. – Ты хочешь свести меня с ума! – закричала Эбниз. – Он не будет страдать, – заверил ее мужчина. Молчание. – Обещаю тебе это. – Точно? – Разве я не пообещал? – Я ухожу, – сказала она. – Я не хочу знать, что с ним произойдет. Ты никогда не будешь упоминать о нем, Чео. Ты меня слышишь? – Да, моя дорогая, я тебя слышу. – Так я ухожу, – сказала она. – Он разрежет меня на мелкие кусочки, – сказал Макки, – и я все это время буду верещать от боли. – Заткни ему глотку! – завопила Эбниз. – Уходи, моя дорогая, – сказал мужчина и обнял ее за плечи. – Уходи, не медли. Макки пришел в отчаяние. – Эбниз, он причинит мне очень сильную боль, и ты это прекрасно знаешь. Она рыдала, когда мужчина уводил ее прочь. – Пожалуйста, пожалуйста… – умоляюще, сквозь слезы, просила она. Звук ее рыданий затих в ночи. Фурунео, подумал Макки, не тяни время. Заставь калебана шевелиться. Мне надо выбраться отсюда, немедленно! Он потянул веревки. Они немного поддались, но Макки понял, что это предел. Колышки, к которым он был привязан, не сдвинулись с места. Ну же, калебан! – подумал Макки. – Ты не отправила меня сюда умирать. Ты же сказала, что любишь меня. ? ? ? Из-за того, что ты говоришь мне, я не верю в тебя. (Высказывание одного калебана) После нескольких часов перебрасывания вопросами, взаимных прощупываний и бесполезных ответов, Фурунео вызвал исполнителя, чтобы тот последил за калебаном, а сам попросил Фэнни Мэй выпустить его передохнуть наружу. Фурунео вышел на уступ вулканической плиты и сразу ощутил пронизывающий холод, почти невыносимый после жары внутри сферы. Но ради глотка свежего воздуха можно было потерпеть и холод. Ветер стих, как это часто случалось здесь перед наступлением ночи. Волны продолжали набегать на скалы и с ревом бились об уступы, на которых покоился пляжный мячик калебана. Уже начался отлив, и брызги прибоя почти не долетали до него. Узлы соединения, горько подумал Фурунео. Фэнни Мэй говорит, что это не связи, но тогда что это? Никогда в жизни он не чувствовал такой растерянности, никогда не испытывал такого ощущения полной беспомощности. – То, что распространяется от одного до восьми, – сказал калебан, – это и есть узел соединения. Я правильно употребил лицо глагола «быть»? – Что? – Идентифицирующий глагол, – сказал калебан. – Какая странная концепция. – Нет, нет. Что ты имеешь в виду, говоря «от одного до восьми»? – Все дело в разрыве связей, – сказал калебан. – То есть это что-то вроде растворителя? – Это действует до растворителя. – Как может слово до иметь какое-то отношение к растворителю? – Это обладает более интенсивными свойствами, нежели растворитель, – сказал калебан. – Это какое-то сумасшествие, – Фурунео в отчаянии тряхнул головой, но потом попытался уточнить: – Интенсивными – то есть внутренними? – Не разъединенное место узла соединения, – ответил калебан. – Мы снова вернулись к тому, с чего начали, – простонал Фурунео. – Что такое «узел соединения»? – Пустой промежуток между, – сказал калебан. – Между чем и чем? – воскликнул Фурунео, потеряв терпение. – Между одним и восемью. – О, нет! – А также между одним и x, – уточнил калебан. Так же как и Макки несколькими часами раньше, Фурунео закрыл лицо руками. Немного придя в себя, он сказал: – Что может находиться между одним и восьмью, кроме двух, трех, четырех, пяти, шести и семи? – Бесконечность, – невозмутимо ответил калебан. – Это понятие об открытом промежутке. Ничто содержит все, а все содержит ничто. – Знаешь, что я думаю? – спросил Фурунео. – Я не читаю чужие мысли. – Думаю, что ты играешь с нами в какую-то мелкую и пошлую игру, – сказал Фурунео. – Вот что я думаю. – Узлы соединений подчиняют, заставляют повиноваться, – сказал калебан. – Это помогло пониманию? – Подчиняют… то есть это проявление принуждения? – Рискни отвлечься от движения, – сказал калебан.