— Ты брось эти штучки! — сказал папа. — Собаки здесь ни при чём. Это их хозяева во всём виноваты. Приучают собак к подлости — они и будут подлецами. Для них травля беззащитных пленных становится охотой. А ты почему возненавидел овчарок? Я промолчал. Папа сам приучил меня к тому, чтобы не жаловаться. — А что ты скажешь о псах-героях, которые взрывали эшелоны с фашистами, выносили раненых из боя?.. Находили и находят краденое… Овчарки водят на улицах слепых… Нянчат детей… Всё дело в воспитании. Рудик испортил Геру, потому что сам бесчестен и труслив… И смелой преданности в Гере ни на грош! Настоящий пёс умрёт, а защитит хозяина. Вот так… Теперь представь, что ты поехал туристом в Альпы. Вдруг метель. Ты сбился с дороги, замёрз как цуцик и подумал: «Каюк! Прощай, родимая турбаза! Прощайте, папа и мама!» Тут ты ещё попал под лавину снега. Каюк, и всё! Но люди послали по твоему следу огромного сенбернара. И он нашёл тебя. Ура! А на груди у него мешочек, а в мешочке бутылочка… э-э… чая… Ты глотнёшь глоточек горячего чая, согреешься, прижмёшься к тёплому мохнатому псу, заплачешь от счастья и поклянёшься до конца своих дней его не забыть. А ведь этого пса могли натаскать на ограбление путников. Так что брось эти штучки — ненавидеть породу овчарок, если Гера тебя обидела. Она здесь ни при чём. Хозяин виноват во всём. И учти: Кыша нужно воспитывать, а не играть с ним, как с котёнком. Он должен быть смелым, преданным, честным и весёлым. А как он будет смелым, если ты сам трусишка? Ты маленький — значит, будь удаленьким! Папа не добавил: «Как я», но я и так понял, что нужно никого не бояться, как он. — Вопросы есть? — спросил папа. — Ты задолжал мне ответ про пигмеев, — сказал я. — Это африканское племя. Ростом они малы, вроде нас с тобой, но зато как рыба в воде чувствуют себя в лесу. Путешественники самого лучшего о них мнения. — А чем они питаются? — Охотятся на зверей. Очень любят вкусные корни и кузнечиков. — А ты бы съел кузнечика? — Мы с Сергей Сергеевым во время войны змею съели. Есть ещё вопросы? — Я всё не пойму, почему вдруг дядя Сергей Сергеев стал предателем вашей дружбы. Взяли бы и помирились. — Никогда! — вдруг вскрикнул папа и заходил по комнате. — Лучшему другу воткнуть нож в спину! Вовек не прощу! Глава 28 Засыпая, я представил, как я поднялся высоко-высоко в горы Альпы и вдруг разбушевалась метель. Свист… Тьма-тьмущая… Вернее, тьма снежная… И тут ещё какой-то сугроб обвалился на меня. Я струсил, выбился из сил и сказал сквозь слёзы: «Прощай, родная турбаза! И мама! И папа! И Кыш! И Снежка! И Вета Павловна! И даже завуч! Все прощайте! Каюк!» Но тут ко мне неожиданно подбирается овчарка Гера. Я обрадовался, обнял её, вынул из мешочка горячую бутылку, глотнул чайку и сказал доброй спасительнице Гере: «Клянусь, я тебя никогда до конца своих дней не забуду!» И Гера помогла мне добраться сквозь метель до родной турбазы… Ночью я проснулся оттого, что за стеной два раза громко вскрикнул папа. Я на цыпочках подошёл к спальне. Папе, наверно, приснилось что-то страшное. Он вдруг заворочался и заговорил во сне: — Проверь вакуум! Каждый винтик проверь! Следи за приборами! Я не могу быть не прав! Я всегда прав! Никто точней меня не знает, сколько дней осталось до зарплаты!.. Глава 29 Я пошёл спать и утром спросил у папы, сколько дней осталось до зарплаты. — Не знаю, не считал, — удивился папа. — Зачем тебе? — Нужно, — ответил я и подумал, что папа просто похвалился во сне. А может быть, точно так же он кажется себе во сне во всём правым, а на самом деле виноват и поэтому настроение у него серое? — Я слышал, как ты во сне говорил про вакуум, — сказал я. Папа схватился за голову. Он был в ужасе. — Не смей никому рассказывать. Я всю жизнь боялся выболтать во сне военную тайну! И вот на́ тебе! Свершилось! — Митя! Не забивай с утра голову ребёнка чепухой! — сказала мама. — Он же на уроках будет думать о военных тайнах и этом дурацком вакууме! Я хотел спросить, что такое вакуум, но пошёл прогулять Кыша, чтобы папа в это время побрился электробритвой. Он включил её, как только захлопнулась дверь, но Кыш поднял лай и ни за что не хотел уходить из подъезда. Я взял его на руки, но он вырвался и ещё бешеней залаял, как будто по глупости мы не понимали грозящей нам опасности, а он, Кыш, всё видел и понимал. Конечно, при этом проснулись соседи, выглянули из квартир и стали меня ругать. Лаял Кыш недолго: папа догадался выключить бритву. Но эти секунды показались мне часами. — О собаках тоже пора поставить вопрос на товарищеском суде, — сказал кто-то. Я спорить не стал и вывел Кыша на улицу. — Ты понимаешь, что если ещё будешь будить соседей, то попадёшь под товарищеский суд? И я вместе с тобой! Ну что тебе эта бритва? Плюнь ты на неё! Нашёл себе врага! Забудь! «Рр-ав! И не подумаю забывать! Я всех защищу от этого большого жука! Рр-ав!» Глава 30 По дороге в школу я встретил Снежку. На ней был красный плащ с капюшоном и белые ботики. «Это, пожалуй, красиво», — подумал я. — Слушай, а почему ты не здороваешься? — сказала Снежка. — Я хочу, чтобы ты говорил мне «доброе утро» и «всего хорошего». Я нарочно тебе навстречу шла. Я тебе вопрос задам. У меня есть кошка Цапка. Ей три года. Знаешь, сколько она денег проела за это время, если съедает в день тридцать копеек? — Сколько? — спросил я. — Вот это надо подсчитать. Рыбка, молочко, колбаска. Твой щенок ещё больше проедает. — Тебе что — жалко? — Ни капли, просто интересно. А мы не умеем считать, — пожалела Снежка. — Ну, раз не жалко, то пойдём после уроков к моей маме. Она на вычислительной станции работает. Тут недалеко, — предложил я, обрадовавшись, что Снежка не жадина для своей кошки. На двух уроках в этот день мы с ней не получили ни одного замечания. А в конце второго урока я вдруг вспомнил, что папа велел мне никогда не трусить, и решил, не откладывая дела на неделю, принести в школу Кыша. Раз проиграл, значит надо выполнить Снежкино желание. Представлять, что из всего этого получится, мне не хотелось. И без представления было страшно. По-моему, никогда мне не было так страшно. Ещё не прозвенел звонок, а во рту у меня стало кисло, и в ногах появилась противная слабость. «Вот и настал тот самый момент, когда надо проявлять смелость, — подумал я, услышав звонок на большую переменку. — А то какая же смелость, если ни капли не страшно?» Ничего не сказав Снежке, я сбегал домой. Кыш вел себя хорошо, потому что перед уходом в школу я достал с полатей свои старые игрушки и надувного крокодила и дал Кышу поиграть. Пингвин со свистком так ему понравился, что он даже не бросился мне навстречу. Кыш сжимал зубами резинового пингвина, который при этом посвистывал, и раздумывал, что это означает. — Пойдём в школу. Только быстрей, а то опоздаем, — сказал я, погрузив Кыша в здоровенную сумку из-под картошки.