— Одного из них зовут Старик, а другого — Жека… Они уроды в нашей семье… понимаете? И хотят уничтожить на вертеле осетра, который в пруду… Он жил при вас? — Конешно! Прекрасная, красивая рыба! Я радостно отметил про себя, что Пушкин сказал не «конечно», а «конешно», так же как говорил я, хотя мамина тётка — Эльза Антоновна — всегда делала мне замечания и учила говорить «конечно» через «ч». — А лебеди, белые и чёрные, были при вас? — Конешно!.. Всё осталось тем же самым: и лебеди, и море, и скалы, и небо, и кипарисы… — И вы ещё остались тем же самым. Верно? — подсказал я. Пушкин ничего не ответил. Он только положил свою руку на мою и как-то странно улыбнулся: и весело, и грустно. Неожиданно я ему сказал: — Теперь такие же бакенбарды, как у вас, носят. Даже в девятом классе. Пушкин закашлялся в платок, и я подумал, что, может быть, не стоило этого говорить. Ведь мама много раз меня учила вести себя с незнакомым человеком сдержанно и не молоть всякой чепухи. Но разве я с Пушкиным не был знаком? Был! А значит, и он со мной! Он со всеми знаком. Просто мы раньше лично не знали друг друга. Наоборот, нужно расспрашивать его о разных важных вещах и пустяках, чтобы отвлечь от неприятного разговора о браконьерах. Тем более голова у меня была переполнена всякими вопросами. И о чём только я его не спросил: и со скольких лет он пошёл в школу?.. И были ли в том лицее уроки труда? И кого он больше боялся — царя или завуча? И бегал ли на фронт во время первой Отечественной войны?.. И кем играл в футбол? Центрфорвардом, как Копейкин, или полузащитником, как Федотов… И что ему больше нравится: камины или центральное отопление?.. И не скучно ли было в том веке без телевизоров? И было ли на каретах сзади написано: «Не уверен — не обгоняй!»? И про няню Арину Родионовну… И где он покупал гусиные перья, и про многое другое… В общем, о чём только я не расспрашивал Пушкина!.. Я только ни разу не упомянул про дуэль на Чёрной речке, потому что Пушкину вспоминать об этом было бы больно. Вместо этого я рассказал, что у меня появились новые друзья, что одного из них звать Севой, другого — Симкой. Их дедушка защищал Крым от фашистов во время войны. А мы его теперь защищаем от невоспитанных «дикарей». Потом Пушкин сам спросил у меня: — Ты читал мои стихотворения… или сказки? — Я даже с собой из Москвы книжку вашу взял, — сказал я. — И знаю ваши стихи… «…И моря блеск лазурный, и ясные, как радость, небеса»! — Откуда ты знаешь их? — удивился Пушкин. — У папы в палате есть сосед Милованов. Он вас всё время вслух читает и очень любит, — сказал я. — Послушай-ка, Алексей, ты не сочинил ли сказку про осетра и лебедей? — тревожно спросил Пушкин, к чему-то прислушавшись. — Что вы! Если б сочинил! Там впереди — засада. Только вы не ходите! Вам нельзя! Мы сами! — сказал я. — Ты за меня не бойся, милый мой. Пушкин не из робких. Глава 51 Мы всё время разговаривали шёпотом, а Кыш дремал. Вдруг он вскочил на ноги и угрожающе зарычал. Оттуда, от прудов, где засада, до нас донеслись крики: «Стой! Стой!» — два раза вспыхнула вспышка, и я успел заметить метнувшегося в кусты человека с бородой. Это был Старик. — Попался! — Ложись! И не вздумай шалить! — Тот тоже не уйдёт. Крым не тайга! — послышались громкие голоса. Пушкин, взяв палку, побежал к пруду, а я к тому месту, куда метнулся Старик. Показав Кышу направление, я приказал: — Вперёд! Фас! Брать только живьём! Но Кыш, трусливо поджав хвост, попятился от следа. Я обрадовался, что никто не видел этого позора, возмутился, хотел шлёпнуть Кыша, нагнулся и увидел слева от себя огромный сачок на бамбуковой палке. В сачке что-то шевелилось. Я просунул руку в холодную мокрую сетку, поймал что-то выскользавшее из рук, поднёс к глазам и увидел… золотую рыбку! Она судорожно хватала ртом воздух и жалобно смотрела на меня оранжевыми глазами. — Ты не бойся, рыбка… Не бойся!.. Ты ничего не обещай… Я тебя и так спасу… сейчас… ещё немного… мне от тебя наград не надо… держись!.. — Это всё я говорил, когда, не успев ни о чём подумать, побежал к пруду, чтобы пустить обратно в воду золотую рыбку, а она трепыхалась в моих ладонях, сложенных лодочкой, и, кажется, начала затихать. Всё во мне заныло от боли и страха, но я уже был у пруда, упал на коленки, нагнулся, и золотая рыбка, наверно не поверив сразу, что спасена, неподвижно висела несколько секунд в до краёв набравшейся в ладони воде. Потом пулей вылетела из них, легонько задев мои пальцы хвостом, и пропала в тёмно-зелёной глубине. И на сердце у меня сразу стало легко и прекрасно. — Плыви, золотая рыбка, плыви, — сказал я, — и спи спокойно до утра. Да больше в сеть не попадайся! Глава 52 — Алёшка!.. Алёшка-а! — позвали меня. Кыш в ответ залаял, что мы живы-здоровы, а я побежал на огонёк ручного фонарика. — Мы из-за тебя Жеку упустили! — набросился на меня Симка. — Куда ты запропастился, пропащий ты человек? — спросил Сева. — Я золотую рыбку спасал. Она в сачке была. Вот! — сказал я и показал всем крохотную золотую чешуинку, прилипшую к ладони. К нам, запыхавшись, подошёл Сергей Иванович и спросил: — Кто это с тобой вместе бежал к пруду? — Пушкин, — сказал я и, всё больше волнуясь, начал вглядываться в темноту. Но Пушкина нигде поблизости не было видно. — Да-да, Пушкин! — ещё раз сказал я, заметив, что и ребята, и взрослые переглянулись между собой. — Не верите? Если бы не засада, я его сразу познакомил бы с вами! — Говорил, не надо было его с собой брать? Говорил! — сказал Симка. — Александр Сергеевич! — позвал я, чтобы доказать им всем, что не вру. — Алексей! Алексей! Ты что, «поехал»? — затормошил меня Сева. — Отвечай теперь за него! — сказал Симка. — Ладно. Не паникуйте. Все вы хороши! — прикрикнул на него отец. — Всё равно, хотите — верьте, хотите — не верьте, а Пушкин здесь был, и я с ним разговаривал, — упрямо сказал я. — Мы верим. Успокойся, — сказал Сева. — Только обидно. Мы ведь из-за тебя второго упустили. Не погнались за ним. — Ничего. Не уйдёт далеко. Так даже меньше мороки. Пусть их милиция по фотокарточке ищет. Мы их щёлкнули с поличным. Главное сделано, — успокоил всех Сергей Иванович. — И сачок — доказательство, — добавил я. — Он около кустов валяется. Оказывается Старика и Жеку хотели взять в тот момент, когда они первый раз закинули сачок в пруд. Но взрослые не успели зайти с двух сторон, потому что Сева раньше времени крикнул «стой!», а Симка защёлкал вспышкой. Старик с сачком убежал. Жеку поймали, но он со связанными руками скрылся в темноте, когда меня хватились и начали искать. Я же ничего не видел и не слышал, думая только о том, чтобы быстрее спасти золотую рыбку. Но дело было сделано. — Никуда они не уйдут, — захватив с собой сачок, сказал Сергей Иванович. — Не унывайте. Спасибо тебе, Алёха! Глава 53 Я промолчал и вообще всю дорогу до дома шёл молча, вспоминая свой разговор с Пушкиным и то, как он запросто и смешно отвечал на все мои вопросы. Но какой же я был дурак, что вместо вопроса, писали ли раньше на задках карет «Не уверен — не обгоняй!», не спросил у Пушкина, какие сказки он собирался сочинить, если бы не та проклятая дуэль. — Э-эх! — сказал я вслух от злости на себя и от досады. — Не горюй, Алексей, — хлопнул меня по плечу Сева, — всё вышло как надо. — А кто же всё-таки бежал с тобой рядом? — спросил Сергей Иванович. — Загулявший отдыхающий? — Это был Пушкин! Поняли? Пушкин! — ответил я. — И мне вас всех жалко! — Почему это тебе нас жалко? — спросил Сева. — Потому, что вы не верите в чудеса! Вот почему! — сказал я и, не попрощавшись, повернул налево и пошёл к нашему дому.