– Мне нравится, как ты теперь красишь глаза. Очень соблазнительно, – сказала я Трине. Она скривилась: – А ты сможешь нормально вести машину? По-моему, у тебя что-то со зрением. – Это недалеко. И я отлично вздремнула. – И когда нам теперь ждать тебя домой? Новый диван просто потрясающий, если, конечно, тебя это интересует. Настоящий пружинный матрас. И ни кусочка твоего пенополиуретанового дерьма. – Надеюсь, ближайшие два дня мне твой диван не понадобится. – Я широко улыбнулась. – А это что такое? – Том показал на пакет у меня под мышкой. – Ах это. Рождественский чулок. Сэм работает в Рождество, я до вечера его не увижу, вот и решила положить подарок ему под подушку. – Том, только не вздумай спрашивать, что там внутри! – Ничего такого, чего я не могла бы подарить даже дедуле. Просто кое-что для прикола. В ответ Трина реально мне подмигнула. И я в очередной раз мысленно поблагодарила Эдди за чудесное преображение моей сестры. – Пришлешь мне потом сообщение? Чтобы знать, запирать дверь на цепочку или нет. Я поцеловала обоих и направилась к выходу. – Только не отпугни его своим жутким американским акцентом, как из жопы! – (Я показала ей средний палец.) – И не забывай ехать по левой стороне! И не надевай пальто, которое воняет, точно макрель, – расхохоталась Трина. Я захлопнула за собой дверь. Последние три месяца я или ходила пешком, или ловила такси, или ездила в большом черном лимузине. Поэтому, чтобы сеть за руль своего маленького хэтчбека, с его хилым сцеплением и бисквитными крошками на переднем сиденье, мне потребовалось максимально сконцентрироваться. Я тронулась в путь, когда интенсивность транспортного потока уже пошла на спад. Включила радио и постаралась не обращать внимания на барабанную дробь в груди, вызванную то ли страхом вести автомобиль, то ли предстоящей встречей с Сэмом. Небо окончательно потемнело, на улицах, сверкающих рождественскими огнями, было не протолкнуться от покупателей, а я, втянув голову в плечи, жала на тормоза и пыталась вывернуть в сторону городской окраины. Тротуары закончились, толпа поредела и окончательно рассосалась, и теперь разве что случайный человек в ярком квадрате окна безучастно провожал меня глазами. И вот, вскоре после восьми, я оказалась на неосвещенной проселочной дороге, где пришлось буквально ползти, чтобы не пропустить нужный поворот. Железнодорожный вагон приветливо сиял огнями посреди темного поля, из окон лился теплый золотистый свет. Я увидела мотоцикл Сэма, приткнувшийся в маленьком сарайчике возле изгороди. Сэм даже украсил кусты боярышника перед входом рождественской подсветкой. Значит, он действительно был дома. Я припарковала машину на широком месте разъезда, выключила фары и посмотрела на железнодорожный вагон. После чего, будто по наитию, достала телефон. С нетерпением жду встречи. Теперь уже недолго. xxx Ответ я получила не сразу. После короткой заминки. Но вот мой телефон глухо звякнул. Я тоже. Счастливого полета. xx Я улыбнулась. Вылезла из машины, к сожалению слишком поздно осознав, что припарковалась прямо в луже. Холодная грязная вода насквозь промочила туфли. – Спасибо большое, – прошептала я. – Только этого мне и не хватало! Я натянула на голову заранее купленный колпак Санты, взяла с пассажирского сиденья чулок с подарками, тихонько закрыла дверь и заперла машину вручную, чтобы она случайно не загудела, тем самым известив Сэма о моем присутствии. Хлюпая мокрыми туфлями, я на цыпочках начала пробираться вперед. Я вспомнила свое первое появление здесь, когда внезапно попала под дождь и мне пришлось надеть вещи Сэма, поскольку моя одежда сохла в маленькой душной ванной. То была невероятная ночь. Сэм будто мало-помалу содрал с меня все защитные слои, образовавшиеся после смерти Уилла. Я вспомнила наш первый поцелуй, его огромные носки на моих озябших ногах, и меня невольно бросило в жар. Я открыла ворота, с облегчением отметив, что за время моего отсутствия он успел вымостить дорожку к вагончику бетонными плитами. Мимо проехала машина, и в свете ее фар я успела разглядеть впереди строящийся дом Сэма, уже под крышей и с вставленными окнами. Там, где окно пока отсутствовало, проем был затянут хлопающим на ветру синим тарпаулином, и внезапно этот незавершенный дом показался мне удивительно реальным: местом, где в один прекрасный день мы сможем жить. Я прокралась на цыпочках чуть поближе и остановилась возле двери. Из открытого окна доносились аппетитные ароматы – запеканки, что ли? – густые и пряные, с примесью чеснока. Я внезапно почувствовала приступ голода. Сэм никогда не ел готовую лапшу или консервированную фасоль: он все, от и до, готовил сам, явно получая удовольствие от методичной работы. Затем я увидела Сэма – по-прежнему в униформе, с посудным полотенцем через плечо, – который колдовал над кастрюлей. Я стояла так, скрытая темнотой, на душе было благостно и спокойно. Знакомые звуки приятно ласкали слух: шепот ветвей, квохтанье кур в курятнике, монотонный гул проезжающих мимо машин. Холод пощипывал кожу, воздух был наполнен предчувствием Рождества. Для человека нет ничего невозможного. Я твердо усвоила это за последние несколько месяцев. И пусть жизнь порой подкидывает нам сложные задачи, сейчас были только я и только он, мужчина, которого я любила, а еще его железнодорожный вагон и чудесный вечер впереди. Я сделала глубокий вдох, чтобы насладиться этой минутой, шагнула вперед и взялась за дверную ручку. А потом я увидела ее. Она шла по вагону и что-то говорила, через стекло было не слышно. Волосы она заколола на затылке, мягкие локоны обрамляли лицо. На ней была мужская футболка – его? – в руках она держала бутылку вина, и я увидела, как он покачал головой. Он наклонился над плитой, она подошла сзади, положила руки ему на шею, прильнула к его широкой спине и принялась массировать мышцы сильными круговыми движениями больших пальцев – фамильярный жест, говоривший о близости. Ногти на ее руках были покрыты темно-розовым лаком. У меня перехватило дыхание. Он откинул голову и закрыл глаза, капитулируя под яростным напором этих требовательных рук. После чего с улыбкой повернулся к ней лицом, склонив голову набок, она рассмеялась и, отойдя назад, подняла бокал. Больше я ничего не видела. Сердце так громко стучало в ушах, что я боялась потерять сознание. Я неуклюже попятилась и, развернувшись, помчалась назад по дорожке, дыхание с шумом вырывалось из груди, окоченевшие ноги в мокрых туфлях не слушались. И хотя машина была припаркована в пятидесяти ярдах от дома, до меня отчетливо донесся взрыв ее смеха из открытого окна. Точно дребезжание стекла. Итак, я сидела в машине на парковке возле моего дома и ждала, когда Том пойдет спать. Я не могла прятать своих чувств, но и не хотела объясняться с Триной в присутствии Тома. Время от времени я бросала взгляд на окно спальни Тома: свет в его комнате зажегся, а через полчаса снова погас. Я выключила зажигание, мотор заглох. А вместе с ним и все мои мечты, что я так долго лелеяла. Впрочем, мне не следовало удивляться. С какой стати? Кэти Инграм с самого начала выложила карты на стол. Нет, меня больше всего потрясло то, что Сэм был ее соучастником. Сэм не проигнорировал заигрывания Кэти. Наоборот, он ответил на мое сообщение, а потом приготовил ей ужин и позволил массировать себе шею, и это было прелюдией… к чему? И всякий раз, как я представляла их вдвоем, мне приходилось хвататься за живот, согнувшись пополам, словно от удара под дых. Мне никак не удавалось избавиться от навязчивой картинки, стоявшей перед глазами. Я по-прежнему видела, как он откидывал голову под нажимом ее умелых пальцев. Слышала ее смех – призывный и очень интимный, словно она предлагала разделить с ней шутку, известную только им двоим. Странно, но я не могла плакать. То, что я чувствовала, было больше, чем печаль. Я оцепенела, в голове звенели вопросы – Как долго? Как далеко все зашло? Почему? – и я снова сгибалась пополам, отчаянно желая выплеснуть наружу это новое знание, облегчить этот страшный удар, эту боль, эту боль, эту боль… Не знаю, как долго я так сидела, но в районе десяти вечера я медленно поднялась по лестнице и тихонько вошла в квартиру. Я надеялась, что Трина легла спать, но она, в пижаме, с открытым лэптопом на коленях, смотрела по телевизору новости и улыбалась чему-то своему на экране лэптопа. Когда я открыла дверь, Трина подпрыгнула от неожиданности. – Господи, ты напугала меня до мокрых штанов… Лу? – Она поспешно отодвинула лэптоп. – Лу? Ой, нет… Именно это ее сочувствие и доконало меня окончательно. Моя сестра, считавшая физические контакты между взрослыми даже более неудобными, чем санация полости рта у дантиста, обвила меня руками, и внезапно внутри меня, где-то очень глубоко, открылся невидимый клапан, и я начала плакать, размазывая сопли, всхлипывая и захлебываясь от слез. Я рыдала так, как не рыдала с тех пор, как умер Уилл, оплакивая свои растоптанные мечты и свое разбитое сердце, с которым мне теперь предстояло жить. Я опустилась на диван, уткнулась Трине в плечо, обняла ее, и на этот раз Трина прижалась щекой к моей щеке, и держала меня обеими руками, и ни за что не хотела отпускать. Глава 18 Родители и Сэм ждали меня только через два дня, и мне было нетрудно прятаться в своей бывшей квартире, делая вид, будто я еще не приехала. Я пока была не готова никого видеть. На сообщения Сэма я не отвечала. Пусть думает, будто я сломя голову ношусь по Нью-Йорку. Я поймала себя на том, что читаю и перечитываю его сообщения и не перестаю удивляться, каким образом этот мужчина, честнейший и благороднейший из людей, научился так нагло врать мне. Что ты собираешься делать в рождественский сочельник? Пойти на службу в церковь? Или слишком устанешь? Мы увидимся в День подарков? Все эти два дня я приклеивала на лицо улыбку, когда Том был дома, поспешно складывала диван, пока он завтракал, и исчезала в ванной. И как только Том уходил, снова возвращалась на диван. Я лежала, пялясь в потолок, по щекам струились беззвучные слезы, и уже в который раз я пыталась привести в порядок мысли, чтобы понять, почему все пошло наперекосяк. Неужели я кинулась в объятия Сэма, точно в омут головой, потому что продолжала оплакивать Уилла? Знала ли я Сэма так хорошо, как мне казалось? Как правило, мы видим лишь то, что хотим видеть, особенно если физическое влечение затуманивает зрение. А может, он мстит мне за Джоша? За тест Агнес на беременность? И стоит ли вообще искать причину? Я больше не верила ни своей интуиции, ни своим суждениям. Впервые в жизни Трина не изводила меня требованиями оторвать задницу от дивана и сделать что-нибудь конструктивное. Она сокрушенно качала головой и на чем свет стоит костерила Сэма, когда Том не слышал. И даже сейчас, погрузившись в бездну отчаяния, я не могла не удивляться способности Эдди привить моей сестре нечто похожее на сострадание. Она ни разу не сказала, что для нее это не стало таким уж большим сюрпризом, поскольку я теперь живу за много миль от него, или что я сама толкнула его в объятия Кэти Инграм, или что этого следовало ожидать. Трина терпеливо выслушивала мои излияния о событиях, приведших к той ночи, а еще следила за тем, чтобы я ела, умывалась и одевалась. И хотя Трина не была особой любительницей выпить, она принесла домой две бутылки вина, заявив, что, так и быть, я могу пару дней предаваться алкоголизму, добавив при этом, что если меня стошнит, то тогда уж, извини, придется самой за собой убирать. И вот к наступлению рождественского сочельника я уже обросла толстым защитным слоем, наподобие черепашьего панциря. Я чувствовала себя ледяным изваянием. В глубине души я понимала, что должна поговорить с Сэмом, но пока была не готова. И похоже, вряд ли когда-нибудь буду. – Что будешь делать? – спросила Трина, которая сидела на унитазе, пока я принимала ванну. Трина должна была встретиться в Рождество с Эдди и сейчас красила ногти на ногах пастельным лаком, явно заранее готовясь к встрече, хотя ни за что в этом не призналась бы. В гостиной Том, врубив на полную мощность телевизор, неистово подпрыгивал вверх-вниз на диване в предрождественской лихорадке. – Наверное, скажу ему, что опоздала на рейс. Поговорим после Рождества. Трина саркастически усмехнулась: – А ты не хочешь просто взять и объясниться с ним? Он тебе наверняка не поверит. – На самом деле меня как-то мало волнует, поверит он или нет. Я просто хочу провести Рождество с семьей и никаких трагедий. – Я опустилась с головой под воду, чтобы не слышать, как Трина орет на Тома, требуя приглушить звук. И Сэм действительно мне не поверил. Прислал сообщение: Что? Как можно было опоздать на рейс? А вот я опоздала. Увидимся в День подарков.