– Но ты ведь меня покинула. Разве нет? Вы все меня покинули. Даже Том. Вы все от меня за тридевять земель. Мы с папой переглянулись. – Но это вовсе не значит, что ты нам не нужна. – Дедушка был единственным человеком, который реально нуждался во мне. Даже тебя, Бернард, вполне устроит по вечерам кусок пирога и пинта пива в пабе через дорогу. И что теперь прикажете делать? Мне пятьдесят восемь лет, и я ни на что не гожусь. Всю свою жизнь я провела, ухаживая за другими, а сейчас вообще никому не нужна. У нее на глаза навернулись слезы. И мне вдруг показалось, что еще немножко – и она завоет. – Мама, ты всегда нужна нам. Даже не знаю, что бы я делала, если бы тебя не было рядом. Ты для нас как фундамент здания. Мы можем сколь угодно долго не видеться, и тем не менее я знаю, что ты здесь. Поддерживаешь меня. Всех нас. – (Она неуверенно окинула меня встревоженным взглядом, точно не веря своим ушам.) – Да-да, так оно и есть. Сейчас у тебя трудный период. Пройдет немало времени, прежде чем ты приспособишься. Но вспомни, что было, когда ты начала посещать вечерние курсы! Ты была такой счастливой. Будто открыла в себе нечто такое, чего не знала раньше. Ну и теперь все будет точно так же. Забудь о том, что кто-то непременно должен в тебе нуждаться, и посвяти наконец свободное время себе. – Джози, – ласково сказал папа, – мы начнем путешествовать. Короче, делать то, что не могли себе позволить раньше, так как нельзя было оставить дедушку одного. Возможно, приедем навестить тебя, Лу. Поездка в Нью-Йорк! Послушай, любовь моя, твоя жизнь не кончилась, она просто будет теперь немножко другой. – В Нью-Йорк? – переспросила мама. – Боже мой! Я буду на седьмом небе от счастья! – Я взяла кусочек тоста с подставки. – Найду вам какой-нибудь симпатичный отель. И мы вместе будем осматривать достопримечательности. – Ты серьезно? – Быть может, мы наконец познакомимся с тем миллионером, на которого ты работаешь, – сказал папа. – И он даст нам парочку полезных советов. Да? Честно говоря, я решила пока не сообщать им об изменении своих жизненных обстоятельств. И сейчас просто продолжила с отсутствующим видом жевать тост. – Мы? Поедем в Нью-Йорк? – удивилась мама. Папа протянул ей коробку бумажных носовых платков: – Ну а почему бы и нет? У нас есть какие-никакие сбережения. С собой их в могилу не заберешь. Наш старик это отлично понимал. Луиза, ты ведь не ждешь от нас богатого наследства, а? Лично я опасаюсь проходить мимо конторы букмекера. А что, если он выскочит на улицу и скажет, что дедуля остался должен ему пятерку? Мама выпрямилась, по-прежнему не выпуская из рук тряпку для пыли: – Ты и мы с папой в Нью-Йорке. Вот это да! – Если хочешь, вечером посмотрим расписание рейсов. – Интересно, а мне удастся уговорить Марго подтвердить, что ее фамилия Гупник? Мама смахнула непрошеную слезу: – Боже милостивый, дедушку еще не успели похоронить, а вы уже строите планы на будущее. Что он подумает о нас? – Он подумает, что это прекрасно. Дедушка бы точно одобрил вашу идею поехать в Америку. – Ты уверена? – Абсолютно уверена. – Я обняла маму. – Дедушка ведь побывал во многих странах, когда служил на флоте, да? И он наверняка обрадуется, если ты продолжишь занятия в образовательном центре для взрослых. Зачем зря пропадать знаниям, которые ты уже приобрела за прошлый год?! – И я совершенно уверен: дедушке было бы приятно знать, что, прежде чем уйти, ты не забудешь оставить мне в духовке обед, – добавил папа. – Брось, мама! Самое главное – пережить сегодняшний день, а потом можно и начать строить планы. Ты сделала для дедули все, что могла, и я не сомневаюсь, он считает, что следующий этап твоей жизни должен быть более увлекательным. Ты это заслужила. – Увлекательным… – Мама взяла у папы бумажный платок и промокнула глаза. – И как только мне удалось воспитать таких мудрых дочерей? Папа выразительно поднял брови, проворно схватив у меня с тарелки тост: – Ах! Все дело в благотворном отцовском влиянии. Он тихо крякнул, когда мама смазала его по голове посудным полотенцем, а когда она отвернулась, улыбнулся мне с видом глубочайшего облегчения. Похороны прошли, как, собственно, проходят все похороны, с различными вариациями степени скорби, со слезами и существенным процентом собравшихся, которым не мешало бы знать слова и мелодию псалмов. Сборище было не слишком многолюдным, как деликатно заметил священник. Под конец жизни дедушка так редко выходил из дому, что почти никто из его бывших друзей и не узнал о его смерти, хотя мама даже поместила объявление в «Стортфолд обзервер». А впрочем, быть может, большинство дедушкиных знакомых к этому времени уже и сами отошли в мир иной. Поскольку проститься с ним пришла всего парочка человек, наверное, имело место и то и другое. У могилы я стояла, с мокрым от слез лицом, рядом с Триной, с благодарностью ощутив прилив родственных чувств, когда она неожиданно сжала мою ладонь. Я оглянулась на Эдди, которая держала за руку Тома. Том ковырял ногой маргаритку в траве, возможно, чтобы не разреветься, а возможно, вспоминая в данный момент о трансформерах или недогрызенном печенье, которое засунул под обшивку катафалка. Я услышала, как священник шепчет знакомое «прах к праху», и мои глаза наполнились слезами, которые я поспешно вытерла носовым платком. А потом я подняла голову и увидела с другой стороны могилы, за спинами немногочисленных скорбящих, Сэма. У меня екнуло сердце. И тотчас же нахлынула жаркая волна – нечто среднее между страхом и тошнотой. На секунду перехватив его взгляд, я заморгала и отвернулась. А когда снова посмотрела в ту сторону, Сэма уже не было. Я стояла возле шведского стола в пабе, когда Сэм внезапно возник возле меня. Надо сказать, я еще ни разу не видела его в костюме. Сэм казался таким красивым и одновременно таким чужим, что мне стало трудно дышать. И я решила вести себя по возможности как вполне зрелая личность, а именно старательно не замечать его, а потому пристально уставилась на тарелки с сэндвичами с видом человека, только недавно познакомившегося с таким понятием, как еда. Но Сэм упорно продолжал стоять рядом, ожидая, когда я подниму глаза, но в конце концов не выдержал и тихо сказал: – Мне очень жаль твоего дедушку. Я знал, что вы все были с ним очень близки. – Выходит, не так уж и близки, иначе я была бы в тот момент здесь. – Я принялась судорожно раскладывать салфетки, хотя мама заплатила за обслуживание. – Что ж, в жизни не все идет так, как запланировано. – Ничего, я в порядке. – Я на секунду закрыла глаза, пытаясь справиться с трагическими интонациями в голосе. Сделала глубокий вдох и наконец посмотрела на Сэма безразличным взглядом, что потребовало определенных усилий. – Итак, как поживаешь? – Неплохо. А ты? – О-о… замечательно. – Мы смущенно замолчали, и я решила заполнить паузу: – А как там твой дом? – Продвигается помаленьку. Планирую переехать в следующем месяце. – Ух ты! – Я на секунду даже забыла о неловкости момента. Мне казалось невероятным, что кто-то, кого я знала, сумел построить дом практически с нуля на пустом месте. Ведь я видела будущий дом лишь на стадии забетонированной площадки. И все-таки Сэм сделал это. – Потрясающе!.. – Знаю. Хотя наверняка буду скучать по своему железнодорожному вагончику. Мне там нравилось. Жизнь была такой… простой. Мы посмотрели друг на друга и поспешно отвернулись. – А как там Кэти? – Отлично, – после короткой заминки ответил Сэм. У меня за спиной внезапно возникла мама с подносом рулетиков из колбасы: – Лу, солнышко, ты не посмотришь, где Трина? Она обещала мне помочь вот с этим… Ой, а вот и она. Может, отнесешь ей рулетики? Похоже, за тем концом стола совершенно нечего есть… – И тут до мамы дошло, с кем я разговариваю. Она буквально вырвала у меня из рук поднос. – Прости, прости. Я вовсе не хотела вам мешать. – Ну что ты! Ты нам совсем не мешаешь, – многозначительно произнесла я и решительно ухватилась за край подноса. – Дорогая, я сама прекрасно справлюсь. – Мама потянула поднос на себя. – Нет, я сделаю. – Я так крепко вцепилась в поднос, что побелели костяшки пальцев. – Лу, отпусти! Сейчас же! – Мама бросила на меня свирепый взгляд. После чего я все же ослабила хватку, и мама поспешно удалилась. Мы с Сэмом топтались возле стола, смущенно улыбаясь друг другу, но улыбки наши как-то слишком быстро таяли. Я взяла тарелку и положила на нее морковную палочку. По правде говоря, мне кусок в горло не лез, но вроде глупо было стоять с пустой тарелкой. – Итак, ты надолго вернулась? – Всего лишь на неделю. – Ну и как там продвигаются твои дела? – С переменным успехом. Меня уволили. – Лили говорила. Теперь, когда она с Джейком, я вижу ее довольно часто. – Угу… Это стало для меня своего рода сюрпризом. – Интересно, а что именно Лили успела рассказать о нашей с ней встрече? – Но не для меня. Я понял это сразу, как только увидел их вместе. Знаешь, Лили классная. И они счастливы. – (Я молча кивнула в знак согласия.) – Она много чего рассказала. О твоем крутом парне, о том, как ты запаниковала, когда тебя уволили, а потом быстро нашла жилье и работу в «Магазине винтажной одежды». – Сэма, похоже, как и меня, вдруг заворожили сырные палочки. – Выходит, ты со всем отлично разобралась. Лили от тебя в полном восторге. – Что-то я сомневаюсь. – Она говорит, Нью-Йорк тебе подходит. – Сэм пожал плечами. – Хотя, полагаю, мы оба это знали. Я украдкой посмотрела на него, когда он отвернулся, и где-то в глубине моей истекающей кровью души возник вопрос: почему два человека, которым в свое время было легко и хорошо вместе, оказались не способны связать два слова, чтобы по-человечески поговорить? – У меня кое-что для тебя есть. Правда, дома, – отрывисто сказала я. – Я привезла это еще в прошлый раз, но ты сам понимаешь… – Кое-что для меня? – Не совсем так. Это бейсболка «Никс». Я купила ее… очень давно. Помнишь, ты тогда рассказывал мне о своей сестре… Ей так и не удалось попасть на их игру, но я подумала, может, Джейку понравится. – Поймав удивленный взгляд Сэма, я смущенно потупилась. – Понимаю, это, конечно, жуткая глупость. И вообще, я спокойно могу подарить бейсболку кому-нибудь другому. Не то чтобы в Нью-Йорке было трудно пристроить бейсболку «Никс». Да и вообще, наверное, странно дарить тебе подобное барахло. – Нет-нет. Джейку точно понравится. Очень мило с твоей стороны.