Открытая в общении, казалось, всегда в отличном настроении, она обожала организовывать разные поводы для семейных встреч, будь то «новое дело», которое она «раскручивала» и которое непременно надо было обсудить на семейном совете, либо спонтанная покупка, которую во что бы то ни стало следовало «обмыть» за семейным обедом в ресторане. Правда, случалось, что, собрав всех за общим столом, сестра срывалась и мчалась сломя голову на очередное «важное совещание» или на выручку «своей команде», попавшей в очередную передрягу. Михаила раздражала эта черта ее характера. Он считал, что кидаться кому-то на выручку спонтанно — это верх глупости. По его мнению, сначала нужно выяснить что к чему, а затем обдумать каждый свой шаг, основательно взвесив все за и против. Сестра только смеялась над этим его «занудством» и заявляла, что всё можно легко выяснить на месте. И там же можно и по горячим следам принять решение. Это воскресенье Михаил предпочел бы провести в одиночестве. Ему кровь из носа нужно было обдумать план предстоящих действий, ведь в следующую субботу всё должно пройти без сучка и без задоринки. От того, как гладко все прокатит, напрямую зависело его будущее. А чтобы сосредоточиться на своем плане, Новикову неплохо было бы побродить по местам, в которых он не раз бывал с Катериной в течение последних месяцев. Это помогло бы ему повысить себе настроение и сосредоточиться на главном. Он полюбил бродить с ней по паркам и умудряться находить «оазисы нетронутой природы», как она их называла, и даже безлюдные улочки в центре мегаполиса. Тяга к таким прогулкам успела стать для него сродни ритуалу, хотя раньше бродить по городу он считал пустой тратой времени. Куда ближе всегда был разноголосый гомон болельщиков и рокот моторов на авторалли, в которых он частенько принимал участие. Суета и азарт гонок подпитывали его энергией. Но Екатерина была равнодушна к гонкам, к рёву двигателей и скачкам адреналина на крутых виражах. Она не понимала эйфории, зарождающейся при старте и захватывающей его всего, без остатка при победном финише. Ей было по душе бродить по уголкам «нетронутой природы», в тиши бесчисленных аллей. В этой тихой уединённости, под пение птиц она будто черпала силы. Они с Екатериной частенько гуляли по столице в поисках удачного кадра. Его невеста вбила себе в голову участвовать в фотовыставке и на все возражения Михаила о том, что не время — сессия на носу, реагировала спокойно, но твердо. Девушка не спорила с ним, просто мягко просила не беспокоиться, утверждая, что выставка никак не помешает ей сдать сессию. Порой его невеста поражала патологической, на его взгляд, целеустремлённостью и каким-то твердокаменным упрямством. «Что же с ней случилось в холле „Империала“? — задумался он, — Почему она смотрела на Жарова с таким ужасом?» Михаил потянулся за сотовым и услышал: — Следи за дорогой, Миш. — Слежу… Позвонить надо. — Кате? Дай я наберу. Не отвлекайся. — В кармане… Правом… — Не вопрос! Юля просунула руку в карман его брюк, ловко выудила из него смарт и велела с шутовским поклоном: — Приложите пальчик, сударь! Новиков усмехнулся и выполнил просьбу. Сотовый был разблокирован. — Боже мой! Котенок! Как мимимишно! Трубку не берет… Позже еще наберу. Новиков не ответил сестре. Он наблюдал. В зеркале заднего вида уже какое-то время маячила машина. Она села им на хвост, как только они выехали из «Империала». Сначала он решил, что показалось, но вскоре стало ясно, что его действительно «ведут». «Неужели Император всея „АйтэКо софт“ велел холопу упасть на хвост? В чем причина? Положил глаз на Катю и решил потрепать мне нервишки, или успел прознать о делишках против своей Компании? Быстро, если так… Получается Плут прокололся. По задумке Хозяина, несанкционированный вход в мозг „АйтэКо“ должен был какое-то время оставаться незамеченным…» Соглядатай следовал за «Гелом» по пятам, даже не пытаясь делать вид, что шифруется. В стройном потоке машин он втиснулся сразу за «конём» Михаила и иногда даже подмигивал ему фарами. — Резвишься? Ну порезвись еще чуток, недолго осталось. — Это ты о ком? — сразу заинтересовалась сестра. «Чёрт! Похоже ляпнул вслух! Все-таки башка до сих пор чугунная… Соображаю, как вареный лобстер — то есть никак…» — Нас «пасут», — недовольно бросил он в ответ. — «Пасууут»! Ух, как интересно! Кто? — встрепенулась его неугомонная сестрица. — Меньше знаешь — крепче спишь, — отрезал он. — Э, нет! Так не пойдет! Колись давай! «Вот чёрт! Кто меня за язык-то тянул! Теперь этот зародыш акулы пера вцепится мертвой хваткой. Надо что-то делать. Думай, Михаил, думай…» — Отстань, не до тебя сейчас, — только и нашелся он что ответить. — Ты чего такой заполошенный? — Что еще за словечко? — Ну, типа неспокойный. — Так и скажи. На нормальном русском. — Поглядите-ка! Профессор русской словесности выискался! Граммар-наци, блин… — Ты будущий журналист и должна нести культуру в массы. Развивай высокий слог и всё такое… — Так я и развиваю! И всё такое — тоже! — А вот это — лишнее, — отрезал Новиков, радуясь, что тема беседы свернула в безопасное русло. — Должна же я шарить и в просторечье! — не унималась сестра. — Кто знает, на какой контингент напорюсь. — Напорется она… — А что! Может, мне выпадет честь написать ещё один убойный материал о представителях трущоб? Или даже о криминальном мире. И тогда: вот она слава! Известность! Почести там всякие… Короче, все лавры мои — только и успевай подхватывать! — О криминале даже не думай! Проблем на семью огрести решила? — А что, эта привилегия только тебе доступна, братец? — усмехнулась чертовка. И принялась снова пытать: — Так что стряслось-то? — Когда? — Ну… сначала в Лондоне, а потом в «Империале». Ты же не думаешь, что я поверю, что ты бросил всё у бритов просто потому, что по семье соскучился. — Так и есть. — Не ври! Ладно, оставим пока бритов в покое. Начнём с недавнего. — Замолкни, а. Голова от тебя уже раскалывается. Так хочется тишины. — Я о слежке, — уточнила сестра. — Да нет никакой слежки. Пошутил я. — Не заговаривай мне зубы! Ты не в том настроении, чтоб шутить. Новиков бросил взгляд в зеркало дальнего вида и с облегчением выдохнул. Соглядатай исчез с обзора. Видимо, получил приказ, отпустил своего подопечного в свободное плавание. Михаил воспрял духом. Не хватало еще привести «хвост» домой. Мать обязательно заметит и присоединится к допросу, к которому уже приступила сестренка. «Допроса всё равно не избежать», — с сожалением вздохнул Новиков. — Ладно. Перейдем ко второму пункту. Как бровь умудрился рассечь? С кровати что ль свалился? — Можешь считать и так. — Не уж-то с Катюхой резвились? — Не лезь не в свое дело, систер, — предостерегающе бросил он в ответ. — Неужели и правда от нее досталось⁈ Миииш… Ну, Мииииш, — настырно пропянула Юлька. — Ну, колись уже! Ах так, да? Ну, и молчи, мышак дотошный! — в сердцах выкрикнула сестренка. Так она его давно не величала. Только в детстве, когда он вскрывал ее игровые махинации. — Ну и ладно, — не отставала липучка, заметив, что брат проигнорирует свое «фирменное» прозвище, на которое в детстве всегда «заводился» и со словами: «Не дотошный, а сообразительный — не тебе чета» сразу «палился», раскрывая все свои карты. — Я и сама догадалась! Точно дело ее рук! А я -то думаю, чего это ты в холле «Империала» к ней не подошел. Поссорились, значит! Похоже на то… — размышляла вслух чертовка. — Что-то ты совсем не весел, братец. Чего голову повесил? — Как мне ее удержать, Джул? — Оо, на аглицкий манер залабал, значит дело — труба, да? — Не то, чтобы совсем труба, но… Я перестал ее понимать. — Тяжелый случай. Как давно? — С пятницы. Как приехали в этот чёртов «Империал». — Что конкретно тебя напрягает? — приступила сестрица к допросу. И вещала она с привычным видом вселенского эксперта, который его всегда напрягал. Но сейчас это было самым меньшим из зол. — Она отдалилась, — поделился он, — Как-то вдруг. Резко. — У всего есть причина. И тут должна быть. Ты не давил на неё? — Нет, конечно! Кажется… — Хочу дать совет. Позволишь? — Валяй. — Когда ты с ней… забудь об этих своих «тараканах». — О чем ты?