— Эй! — она хлопает меня полотенцем и смеется. — Я не просто фрик с пирсингом и розовыми волосами. Я это знаю. Она просто дразнит меня. Но Бенджамин? Он создает впечатление весьма чопорного молодого человека. Будто он скорее предпочел бы оперу или концерт классической музыки. Престон, в свою очередь, место как раз в толпе на рок-концерте. Он тихий, почти застенчивый. А Престон... совсем наоборот. К слову о том, что противоположности притягиваются. Как бы вымотана я не была, но я обязана увидеть их вместе на публике в угоду собственному дикому любопытству. — Хорошо, — говорю я ей и достаю телефон. Я отправляю Адаму сообщение с предложением пойти с Престон и Бенджамином на концерт. — Ты идешь только чтобы посмотреть на нас вместе? Я краснею. — Может быть. Она закатывает глаза. — Боже, ты неисправима. Ты так же удивлялась, когда только начала тут работать. Пялилась и нервничала, находясь рядом со мной или другими неформалами. Ты сильно изменилась, знаешь. Я смотрю на телефон, чтобы увидеть, ответил ли Адам. К тому же, от этого разговора я чувствую себя неловко. Престон никогда не говорит обо мне до несчастного случая. — Как так? — наконец, спрашиваю я. Она смотрит на потолок в раздумьях и играет со своим розово-фиолетовым хвостом. Черепа на пальцах она уже заменила на розовые маргаритки. — Ты была... печальна в первый день, когда пришла. Но, тем не менее, не знаю даже... было в тебе что-то, что заставило меня тебя нанять. Будто ты искала новых впечатлений от жизни или пыталась чего-то рьяно достигнуть. — Глубокая мысль, — я ухмыляюсь, но мои руки трясутся. Все и всегда видели меня насквозь? Девушка, которая потерялась в себе и течет по жизни без желания, не зная, что изменить. — Отстань. Хотя это правда. Ты хоть что-нибудь вспомнила? Я пожимаю плечами. — Немного. Во всяком случае, не об этом. Знаю, что я больше не близка со своими родителями. Точнее сказать — мы еще больше отдалились. Еще я знаю, что отказалась от работы, которую отец мне предложил. Она кивает, будто уже знает об этом. Видимо так и есть, мы же с ней лучшие подружки на работе. — После того, как я посмотрела твое резюме в тот день, когда ты пришла сюда впервые, ты положила руки на бар, взглянула мне прямо в глаза и сказала: «Слушай, я знаю, что не особо подхожу под описание девушки, работающей в кофейне, но я буду лучшим менеджером, которого ты когда-либо могла нанять. Мне нужна эта работа. Мне нужно заняться чем-то независимым и доказать всем, кто от меня что-либо хочет, что я могу добиться успеха самостоятельно. Мое тело дрожит. Не могу поверить, что я была такой смелой. Престон улыбается, как будто это был лучший день в ее жизни. — И что ты ответила? — Добро пожаловать в клуб. Она спрыгивает с барного стула, чтобы пойти закончить уборку в подсобке, оставив меня наедине с этой мыслью. Когда я убираю деньги в сейф, мой телефон вибрирует. Адам: Уверена, что хочешь пойти со мной? Я знаю ответ еще до того, как успеваю подумать. Я: Да. Насколько разные Престон и Бенджамин? Адам: Вечер обещает быть веселым. Я буду там через десять минут. Я закрываю телефон. Затем иду в комнатку для персонала, где переодеваюсь в обтягивающий топ, который мне дала Престон, чтобы не пришлось всю ночь проходить с надписью «Хука» на груди. *** Оказывается Престон с Бенджамином не такие уж и разные. Когда мы добрались до бара «Люди», где играет местная рок-группа, я едва его узнала. На нем надеты черные обтягивающие джинсы со свисающими цепями из карманов, черные кольца на пальцах, цепь, которая тянется от прокола в носу до уха, а глаза подведены. Его светлые волосы, которые обычно опрятно уложены и расчесаны, сейчас стоят шипами вверх и растрепаны по бокам. Помимо этого, они зеленого цвета, оттенка лайма, что очень отличается от яркого цвета волос Престон, но в тоже время так дополняет ее образ. Думаю, это наилучшее определение для отношений. По всей видимости Бенджамин не испытывает нужды проявлять свою рокерскую натуру в течение всего дня, а вместо этого предпочитает выглядеть скромным и застенчивым милым юношей, приходя на работу. Меня надули. Мои щеки тут же принимают темно-бордовый оттенок, грудь и шея покрываются пятнами от стыда, когда все поворачиваются ко мне и чуть не умирают со смеху от моего шокированного лица. Оно и понятно, я скорее подумала бы, что это его злой двойник, нежели перевоплотившийся Бенджамин. Ночь проходит весело. Мы скачем под оглушающую музыку, так что даже не слышим друг друга. Адам и я не прикасаемся друг к другу, за исключением случайных касаний ногами или руками во время танцев. Я не выпускаю из рук воду, потому что все еще испытываю легкое похмелье от вчерашнего вечера и приятно удивляюсь, заметив то же самое за Адамом. Когда группа играет свою последнюю песню, я делаю перерыв от плясок и облокачиваюсь на наш столик, чтобы отдохнуть и насладиться вечером. Я так вспотела, что волосы липнут к шее, а топ обтягивает каждым сантиметр моего тела. Я чувствую жар даже в своих красных сапогах от Дока Мартенса. Несмотря на это, мне очень весело и я могу, наконец, расслабиться под крики музыкантов, чей стиль музыки хоть и не люблю, но считаю их весьма талантливыми. Мы потеряли из виду Престон с Бенджамином уже давно в давке у сцены. Время от времени я видела очертания Престон в толпе, но все же складывалось такое ощущение, что мы с Адамом провели весь вечер вдвоем. — Готова убраться отсюда? — спрашивает он, щекоча мое ухо своим дыханием. Я киваю, не в силах говорить. Повернувшись к нему, я так рада, что мы сегодня не пили. Притяжение, которое я чувствовала вчера теперь в сто раз сильнее. Все мои чувства обострены. Подушечки его пальцев, скользящие по моей руке вниз, запах его одеколона. Впечатления такие мощные, что я смотрю на него, хоть и не уверена, задавал ли он мне вопрос. Адам улыбается, будто знает, как я взволнована. Уверена, что знает. — Пойдем, — говорит он и тянет меня к двери так, что мне едва удается стянуть свою сумочку со стола, прежде чем пойти за ним. Глава 14 Я снимаю сапоги и бросаю сумочку на пол, как только мы добираемся до дома, и тут же направляюсь к холодильнику за водой. Обернувшись, я вижу, как Адам стоит у окна, засунув руки в передние карманы, и смотрит на темное ночное небо. Он полностью погружен в собственные мысли. Я хмурюсь, наблюдая за ним. Повернувшись ко мне, он трет губы друг об друга. — Мне нужно тебе кое-что рассказать. Я замираю. Горлышко бутылки останавливается на уровне моей нижней губы, и я не могу отвести от него взгляд. Его плечи опущены и слегка выдвинуты вперед. Он выглядит удрученным, глядя на испачканный ковер. — Хорошо. — Сядь на диван. Я улавливаю холодность в его голосе и покрываюсь мурашками, но он не замечает этого. Адам не смотрит на меня. Он отворачивается обратно к окну и смотрит в темноту, разреженную лишь уличными фонарями, которых все равно не достаточно, чтобы что-то увидеть. Я устраиваюсь на самом дальнем от него диване, поднимаю колени к груди и обнимаю их руками. Каким-то образом я чувствую, что должна обезопасить себя от того, что грядет. Он выдыхает и проводит руками по волосам. Я вижу, как Адам смотрит на мое отражение в окне, но не думаю, что он пытается за мной наблюдать. Скорее, он выглядит так, будто пытается максимально избежать прямого контакта со мной. Произнося это, его голос обрывается, будто спотыкаясь о слова: — Когда мне было десять, отец убил мать у меня на глазах. У меня отвисает челюсть и рот принимает идеальную форму буквы «о». По коже пробегает холодок. Я отпускаю колени и стряхиваю руки, но не могу избавиться от дрожи, протекающей сквозь кожу. — Что? — я начинаю задыхаться, и Адам качает головой. Медленно он переводит взгляд на меня, пока гробовая тишина поселяется в каждом углу комнаты. Он видит страх, написанный на моем лице, точно также, как я вижу подобный ужас на его. Его голос срывается. Через всю комнату я вижу, как его глаза наполняются слезами.