– Это уже что-то. – Она поворачивается к Йоакиму. – Ты так не думаешь? – Конечно, – помедлив, отвечает Йоаким. – Была же какая-то причина, по которой Роберт обратился к ним насчет этого дела. – Уверены? – спрашиваю я. – Отныне все будет намного сложнее. Это реальные люди, мы говорим о реальных мертвых людях. Когда вы подпускаете мертвых близко к себе, это меняет вас. – Йоаким прав, – отвечает Милла и с трудом изображает то, что в других обстоятельствах сошло бы за улыбку. – Мы должны. – Самоубийство, – стону я и тру руками лицо, пока Йоаким следует за Миллой в ванную. – Почему это должно было быть самоубийство? Глава 31 Огонь в глазах Сив – теперь всего лишь неясный отсвет внутри зрачков. Макияж потек, образовав очертания в форме капелек на переносице и скулах. Даже волосы потеряли блеск и казались теперь почти белыми. Я слышу, как он копает где-то поблизости, тяжело выдыхая каждый раз, когда вонзает лопату в холодную землю. Не осмеливаюсь смотреть, только лежу и слушаю, не отводя взгляд от лица Сив. Вдруг он отбрасывает лопату, стряхивает землю с одежды и подходит к нам. Он даже не смотрит на меня, только садится на корточки у наших ног, глубоко вздыхает и хватает Сив за ноги. Тело резко дергается, когда он начинает тащить ее, и лицо Сив ускользает от меня. Глава 32 Я думаю о Роберте, сидя на кровати в номере отеля и принимая вечерние таблетки. На вкус они отвратительны, а желатин прилипает к языку, отчего проглотить их трудно. Не таким должно быть на вкус счастье. Судя по всему, перед смертью Роберт был в отчаянии. Неистово пытался найти что-то, что продвинет дело дальше. Зачем еще ему узнавать про дело о самоубийстве на другом конце страны? Я ложусь в кровать и отворачиваюсь к стене. Вообще я собирался позвонить Ульфу и рассказать о том, как меня пытались убить. Еще я мог бы рассказать, что жажда обезболивающих стала сильнее, она уже давно росла внутри меня, и теперь я снова чувствую, как ломается защитный панцирь. Я уже начинаю представлять себе наш разговор, когда звонит телефон. Номер неизвестный. – Торкильд, это я. – Ее дыхание тяжелое, словно речь дается ей с трудом. – Анн Мари. – Чего ты хочешь? – Поговорить, – она издает наигранный, нервный смешок. – Не звони мне, Анн Мари. – Почему? – Ты знаешь. – Тогда давай встретимся? – Нет. – Почему ты такой холодный? Мы провели с тобой больше двадцати лет, в одной постели, неужели это не дает мне права на встречу с тобой? Можешь хотя бы рассказать, почему? Что я такого сделала, что не заслуживаю этого? – Ты ничего не сделала, ты же знаешь. – И тем не менее, ты даже не хочешь увидеть меня? Поговорить? – Тебе не следовало звонить, – повторяю я и кладу трубку. Анн Мари перезванивает почти сразу же. Когда она звонит уже в третий раз, отключаю мобильный. Один только звук ее голоса щекочет панцирь, который я старался держать нетронутым с тех самых пор, как вернулся домой в Ставангер из северной Норвегии, и я больше не в силах терпеть это. Я не могу говорить о том, что было, мне и так достаточно трудно жить с тем, что есть сейчас. Когда я поворачиваюсь лицом к стене и накрываюсь одеялом с головой, мне приходит в голову, что эта особенность у нас с Робертом тоже общая. Нездоровые отношения с женщинами в наших жизнях. Я замечаю, что каждый раз, когда думаю о Роберте Риверхольте, мной овладевает желание узнать о нем все больше и больше: чем он занимался перед тем, как его убили, был ли он в лучшей форме или достиг дна. Неизбежно ли было случившееся с ним? Как усилившийся во времени шторм, который в какой-то момент непременно должен был рассвирепеть и отправить Роберта кувырком по асфальту. Мне нужно знать, нашла ли его та пуля потому, что он искал что-то, или потому, что убегал от чего-то. Когда мне удается положить конец играм разума, я замечаю, что весь дрожу. Глава 33 В полете до Тронхейма, аэропорта Вернес, я визуализирую различные сценарии, в которых металлическая птица или взрывается, или, словно искра пламени, обрушивается на землю. Время течет медленно, когда ненавидишь летать, но в конце концов мы все-таки приземляемся и выходим в холодный весенний воздух Трёнделага, где нас уже ждет арендованная машина. Офис участкового в Оркдале делит здание с зубной клиникой. Женщина-участковый встречает нас с чашкой дымящегося кофе и провожает в свой кабинет. Единственное украшение – пробковая доска у письменного стола, остальные стены покрыты обоями из стекловолокна. – Ингеборг Ларсен, – представляется женщина, глядя на Миллу, и они пожимают друг другу руки. Потом женщина коротко кивает мне и протягивает руку, ставя чашку на заваленный стол, где клавиатура и монитор компьютера обклеены стикерами. Милла кладет сумочку на колени и садится напротив за стол, а я вынужден отойти к столу поменьше и взять себе стул. Ингеборг смотрит на Миллу. – Должна признаться, я рассказала дочери, что вы сегодня приедете к нам. И первое, что она попросила меня сделать, – спросить, когда выйдет следующая книга. – О, – дружелюбно говорит Милла. – Она читает мои книги? – Конечно. Мы все втроем читаем. Мой муж тоже совершенно помешан на серии об Августе Мугабе, и мы с нетерпением ждем следующей книги. Милла хватается за прядь своих волос. – Мы так не хотим, чтобы серия закончилась, – продолжает Ингеборг. – Ведь так хочется узнать, что стало с его женой, Йертруд. – Она крепче сжимает чашку. – Удастся ли ей на этот раз, или, может быть, они все-таки снова будут вместе, Август и Йертруд, вопреки всему случившемуся? Вы, наверно, думаете, что мы это обсуждали дома. – Вдруг она громко смеется. – Да, я сказала мужу, что еще до того, как он обо всем узнает, возможно, я тоже окажусь в книге. – Что вы можете рассказать нам о том деле? – спрашиваю я в попытке дать встрече ход, чтобы мы могли двигаться дальше. Одна только мысль, что я так далеко на севере, приносит беспокойство и сосущее желание как можно скорее вернуться на юг. – Если можно, с того момента, как вы его получили и до сегодняшнего статуса. Ингеборг отставляет чашку и берет папку. Она достает оттуда листочек с таблицами и протягивает мне. Там написаны имя, номер дела и несколько ключевых слов. – О пропаже заявила ее сестра. Как только мы получили заявление, тут же организовали поиски. Еще у нас была группа на «Фейсбуке», но результатов она не принесла. Тело нашли позднее во время перемещения зарядной станции для электромобилей. – Она наклоняется к нам и показывает красный круг на карте поисков. – Вот тут. – Причина смерти? – Передоз. В ее куртке было найдено несколько блистеров с таблетками. – Расскажите о месте, где ее нашли. – В то время, когда она пропала, была построена новая зарядная станция для моторных транспортных средств, и мы полагаем, что она свалилась в котлован и не смогла выбраться. Шел сильный дождь, и мы исходим из того, что именно поэтому рабочие не заметили тело, когда засыпали яму. Так скоро ее нашли по чистой случайности. Прорвало один из водопроводов, его следовало заменить. И тогда решили, что нужно переместить всю станцию. – У вас есть… фотографии? Ингеборг смотрит на меня, затем на Миллу, та кажется отстраненной, как будто ей нездоровится, она сидит и смотрит на карту поисков и лист с ключевыми словами о погибшей. – Да, конечно, но не знаю, стоит ли Милле видеть их. Время, тепло, влага – они, знаете ли, воздействуют на человеческое тело. – Аске – бывший полицейский, – говорит Милла, не отрывая взгляда от карты. – Покажите ему фотографии. Ингеборг кивает, открывает коричневый конверт и протягивает фотографии с места происшествия. На первой я вижу только котлован и стрелу экскаватора, кучу земли и несколько техников, стоящих в кругу вокруг котлована. На следующей откопана верхняя часть тела и виден затылок человека, одетого в выцветшую джинсовую куртку, на дне котлована. Девушка лежит на животе, одну руку приложив к уху. Номерная табличка расположена прямо у руки, и под списком я вижу, что она держит в руке мобильный, словно лежит и говорит с кем-то по телефону. – Как вы знаете, – начинаю я, – мы здесь потому, что вам звонил друг Миллы, Роберт Риверхольт. Ингеборг кивает. – Мы видели в новостях, что его убила бывшая жена. Ужасно. – Что он хотел? – Лив тогда только нашли, и он сказал, что увидел это по телевизору. Рассказал, что сам занимается делами об исчезновении того же временного периода и хотел бы побольше узнать об обнаруженном теле Лив. – Делами? – спрашиваю я. – Не одним делом? Ингеборг складывает руки на столе. – Он сказал, делами. Как бы то ни было, я рассказала, что только что пришел окончательный отчет о вскрытии и в заключении говорится, что эта смерть – личная трагедия, самоубийство. – Но он позвонил снова два дня спустя? – Верно.