– Да. Ее держи за закрытой дверью. Гуннар дышит спокойнее. Он видит мою стратегию. – Но как? – Потяни за нужные ниточки, у тебя их много, и требуй полной секретности от тех, кто занимается этим делом. В том числе внутри полиции. – Информация и манипуляция. Разделить силы. Хорошая мысль. Тебе нужно что-нибудь перед тем, как мы начнем? – Да. – Я останавливаюсь посреди комнаты. – Свяжись кое с кем для меня. – С кем? – С Ульфом. Это мой психиатр в Ставангере. – Зачем? – Он узнает, захочет узнать, чем я занимаюсь, и когда узнает, будет настаивать на моем возвращении домой. А как мы оба знаем, это больше не вариант. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Позвони ему и скажи, что я тебе помогаю. Скажи, что я здоров, выгляжу хорошо и что тебе еще некоторое время понадобится моя помощь. – А ты здоров? – спрашивает Гуннар. – Здоров? Нет. У меня травма головы и я мечтаю умереть. – Хорошо. Я подъеду к тебе. Где ты? Я даю ему адрес отеля. – И не забудь, – начинаю я, когда он собирается положить трубку. – Мне нужны… – Таблетки Анн Мари? – его тон меняется. В нем снова появляется презрение, холодное, жесткое презрение, которое он демонстрировал в камере на следующий день после смерти Фрей. – Да. Я помню, у нее было… – Видишь, что ты творишь с людьми? – спокойно спрашивает Гуннар. – Я, пообещав себе, что никогда не дам тебе ни паршивой таблетки от кариеса, возьму лекарства моей умершей невесты, чтобы отдать их человеку, делившему с ней постель в ее последнюю ночь на земле. Этим ты решил меня шантажировать? Вот как низко ты пал? Скажи мне, что это не так, что это просто шутка, прошу тебя. – Нет, – холодно отвечаю я, снова начиная беспокойно ходить по номеру. – Мне нужны таблетки. – Господи, – я слышу, как Гуннар что-то шепчет самому себе. – Гуннар? Мне нужны они, ты ведь понимаешь? * * * Гуннар появляется спустя час. У него нет с собой никаких таблеток, и он грубо смеется, когда я о них спрашиваю, качает головой, когда мне больно, складывает руки на груди и наблюдает, как я беспокойно хожу туда-сюда по комнате. Однако мы остаемся в номере и проводим вместе столько времени, сколько не проводили уже целую вечность. Иногда в ходе обсуждения нам почти удается забыться – дело, планирование стирает все остальное – и Анн Мари еще жива, и в нашей квартире в Бергене, и в их с Гуннаром доме на Гилденлёвесгате одновременно. В другие моменты все намного хуже, обсуждение стопорится, каждый настаивает на своем, мы ругаемся, бросаем обвинения и клянемся задушить друг друга. Затем мы начинаем заново, снова идем по этому кругу, пока не находим точку опоры. – Когда все закончится, Торкильд, – говорит Гуннар в дверях, собираясь уходить. Я уже пообещал следовать плану и не поддаваться опустошающей меня слабости, пока Гуннар и преступник, вошедший в дом Гуннара и убивший Анн Мари, не столкнутся лицом к лицу, – ты получишь ее коллекцию. Каждую упаковку, каждую сраную таблетку. Всю чертову аптеку. Окей? – Обещаешь? – спрашиваю я, вонзаясь ногтями в щеки, чтобы ощутить боль. Он слабо качает головой, подавляет поток ругательств, поднимающийся внутри него, и кратко кивает: – Да. Ты наконец получишь тот праздник, о котором так мечтаешь. За мой счет. Это я тебе обещаю. Затем он закрывает дверь и уходит. Глава 70 Сив засыпает на заднем сиденье машины, до того, как мы добираемся до Тёнсберга. В зеркало заднего вида я вижу, как она лежит в обнимку с мобильным, и до меня доносится ее тихое сопение. Солнечный свет здесь кажется ярче, и я замечаю, что когда слишком долго смотрю на него, на глазах выступают слезы. – Эта дорога ведет к Верденс Энде. – Он указывает прямо, когда мы подъезжаем к развилке. – Верденс Энде? – я протираю глаза и оборачиваюсь к нему. Водитель смотрит на меня, пальцами барабаня по рулю. – Ты была там? – спрашивает он. – Нет, – говорю я и качаю головой. – Никогда там не была. – Мы скоро доедем? – Сив вертится на сиденье, зевает и принимает сидячее положение. – Осталось недолго, – говорит водитель и смотрит на нее в зеркало заднего вида. – Почти на месте. Пейзаж вокруг равнинный, зеленые и желтые поля под белыми, как вата, облаками. Можно даже подумать, что осень еще не наступила. Кое-где между выкрашенными в белую краску домиками мелькает море, окруженное деревьями и холмами. Сив на заднем сиденье выпрямляется и приникает лицом к окну, когда водитель включает поворотник и сворачивает на съезд к огромному белому дому, окруженному садом и высокими деревьями. – Она реально тут живет? – открывает от удивления рот Сив и фотографирует дом на мобильный. – Да, – отвечает водитель, паркуясь у ворот. – Добро пожаловать в Верденс Энде. Глава 71 На скамейке около автобусной остановки центра Тьёме сидят Милла, Йоаким, Ивер и Кенни. Все четверо едят мороженое. Они машут, заметив меня. – Вот ты где, – говорит Милла и обнимает меня после того, как я пожимаю руки всем мужчинам. Она кладет мне ладони на плечи и смотрит в глаза: – Как ты себя чувствуешь, лучше? – Да. – Точно? Я киваю. – Абсолютно. – Отлично. – Она оборачивается к Йоакиму, который еще не доел свое мороженое. Он выбрасывает остатки в мусорное ведро и достает ключи от машины. – Что случилось с твоей рукой? – спрашивает Йоаким, пока мы идем к машине. Я подвернул рукава рубашки так, что было видно повязку. – Упал, – отвечаю я, садясь в машину. – На рыбалке. – О, так ты рыбачишь? У нас на даче есть лодка, может быть, ты захочешь… – Он лжет, – вмешивается Милла, смотря на меня взглядом, полным разочарования и любопытства. – Торкильд не рыбачит. Йоаким вопросительно смотрит на нас обоих в зеркало заднего вида. – Она права – говорю я, – Извини. – Так… – Он тебе не расскажет об этом, – продолжает Милла. – Или расскажешь? – Нет, – отвечаю я и поворачиваюсь к Кенни. Он смотрит в боковое окно. Пора воплощать в жизнь наш с Гуннаром план. – Когда ты приехал?