Стендаль загодя осудил жестокости, которыми забавляется Монтерлан: «Но что делать, если ты равнодушен? Заниматься любовью-влечением, но без всяких ужасов. Ужасы всегда происходят от мелочности души, жаждущей удостовериться в собственных достоинствах» (перевод М. Левберг и П. Губера. – Прим. ред.). 256 «Надя». 257 Ср. у Бальзака в «Физиологии брака»: «Не обращайте ни малейшего внимания на ее роптанья, крики и слезы: природа создала ее нам на потребу, дабы она рожала, горевала и покорялась тяжелой мужской руке. Не обвиняйте нас в чрезмерной жестокости. В своде законов любой так называемой цивилизованной нации раздел, посвященный женщинам, открывается кровавым эпиграфом: Горе слабым!» (перевод В. А. Мильчиной. – Прим. ред.). 258 Перевод А. Франковского. (Прим. ред.) 259 Лафорг говорит далее о женщине: «Поскольку ее оставили в рабстве, в лености, без всякого иного занятия или оружия, чем ее пол, она преувеличила его до предела и стала Женственностью… и мы позволили ей до предела преувеличить себя; она существует в мире для нас… Так вот, это все ложь… До сих пор мы играли с женщиной в куклы. Это уже слишком затянулось!..» 260 От ноября 1948 года. 261 Бретон А. Звезда кануна. 262 Рембо А. Письмо Полю Демени, 15 мая 1872 года. 263 Жюдит Готье в своих воспоминаниях рассказывает, что она так жалобно плакала и чахла, когда ее разлучили с кормилицей, что кормилицу пришлось вернуть. От груди ее отняли значительно позже. 264 Эта теория предложена доктором Лаканом в работе «Семейные комплексы в формировании индивида». Этот факт, имеющий первостепенное значение, по мнению автора, служит объяснением того, что «я» в процессе своего развития «сохраняет двойственный облик зрелища». 265 Яссю Гоклер в «Синем апельсине» говорит о своем отце: «В хорошем настроении он мне казался таким же страшным, как в минуты нетерпенья, потому что я никак не могла понять его мотивов… Опасаясь изменений его настроения как капризов какого-нибудь божества, я относилась к нему со смесью почтения и беспокойства… Я произносила слова так, словно бросала монетку, не зная, как они будут восприняты». И дальше она рассказывает такую историю: «Однажды утром, после того как меня отругали, я затянула считалку: старый стол, половая щетка, плита, миска, молочная бутылка, котелок и т. д., – и мать, услышав ее, расхохоталась… Через несколько дней мать опять ругала меня, и я попыталась еще раз смягчить ее считалкой, но не тут-то было. Вместо того чтобы развеселить, я ее еще больше рассердила, и меня наказали строже. Я подумала, что взрослых совершенно невозможно понять». 266 «Шаббат». 267 «…И стал уже задавать работу своему гульфику. А няньки ежедневно украшали его гульфик пышными кистями и развлекались тем, что мяли его в руках, точно пластырь, свернутый в трубочку; когда же у гульфика ушки становились на макушке, няньки покатывались со смеху – видно было, что эта игра доставляла им немалое удовольствие. Одна из них называла его втулочкой, другая – булавочкой, третья – коралловой веточкой, четвертая – пробочкой, пятая – затычечкой, коловоротиком, сверлышком, буравчиком, подвесочком, резвунчиком-попрыгунчиком, стоячком, красненькой колбаской, яичком-невеличком…» и т. д. (перевод Н. М. Любимова. – Прим. ред.).