— Вы неправильно поняли. Мы непросто коллеги… — нахожу в себе силы ответить и осекаюсь. Черт! — Я так и понял. Все непросто, дочка. Судьба, — заключает он и паркуется у отеля. Я мотаю головой и в сумбурных чувствах покидаю салон, пока Громов расплачивается. — Значит, непросто коллеги? — с издевкой спрашивает он. — Я оговорилась, — защищаюсь я. — Я так и подумал. — В Костиных глазах смешинки танцуют брейк-данс. — Иди к черту! — Я психую, пересекаю холл и вхожу в лифт. Он заходит следом. Двери закрываются, кабина начинает движение вверх и вдруг останавливается, покачнувшись. — О, нет, — стону я, нервно нажимая на колокольчик. — Спасите меня, пожалуйста. Тишина. Оборачиваюсь на Громова. Абсолютно расслаблен. Вроде рад, что мы тут застряли. — Так и будешь стоять? — А что я могу сделать? — Он разводит руки в стороны. — Это же отель. Нас скоро вытащат. — Уф! — Я топаю ногой и складываю руки на груди. — Чего ты так нервничаешь? — ухмыляется Громов. — Я хочу спать, — бурчу я. — Разве можно уснуть в таком состоянии? — В лифте есть кто-нибудь? — раздается женский голос из динамика над моей головой. Я резко оборачиваюсь и кричу туда: — Да-да, мы здесь! Помогите! — У нас серьезная поломка. Вам придется подождать несколько часов. Мы постараемся вытащить вас побыстрее. — Как несколько часов?! — ужасаюсь я. — Я столько не выдержу с ним в одном пространстве. — Извините, мы работаем. — Посмотрим, как ты с этим справишься, — язвит Громов и опускается на пол. Следую его примеру. Оглядываю кабину в поисках камеры, но ничего не нахожу. Странно, что в таком отеле нет камеры видеонаблюдения. А если он насиловать меня начнет? — О чем думаешь? Фокусирую взгляд на Константине и усмехаюсь. Сказать или промолчать? — Неважно. — Ладно. Раз уж мы тут застряли, расскажи о себе. — Вмиг он становится серьезным. Меня пугают такие вопросы. Моя жизнь не создана для них. Молчу и внимательно изучаю его. Чем он меня зацепил? Не понимаю. В нем нет ничего, что мне нравится. — Например, о своей семье, — добавляет Громов. Меня корежит, и я недобро усмехаюсь. Тысячи пазлов уже подпирают мои хлипкие двери. — Не надо, — выдавливаю я, тупя глаза в пол. — Твоя семья настолько ужасна? — продолжает он серию бестактных вопросов. Я не выдерживаю, по щеке прокатывается слеза. Быстрым движением стираю ее пальцами. — Моя мать была наркоманкой, доволен? — Перевожу взгляд в потолок и часто моргаю, стараясь снова утопить всплывающую картину. Машинально тру пальцем тыльную сторону ладони. Вдруг Костя придвигается ближе и берет меня за руку. Я мотаю головой. — Это она сделала? — В его голосе боль. Это удар ниже пояса. «Зачем спрашиваешь? Зачем?!» — кричит на него Миа-2, вскочив на подоконник. Я киваю и опускаю голову. Слезы капают нам на руки, открывая все мои раны. Громов целует меня в макушку и нежно гладит по спине. — Извини. Как просто! Я киваю и ухмыляюсь. Утолил любопытство? Счастлив? Смотрю на него, обжигающим взглядом. Он — с нежностью. Потом вдруг, проводит большими пальцами по моим щекам, стирая тушь и слезы. — Ты сильная, знаешь? — на полном серьезе заявляет он, вызывая у меня слабую улыбку. — Ты не знаешь, что я прошла, — думаю про себя. — И никто не знает. Каково это склеивать душу, которую рвали когтями. Каково это любить тело, которое калечили и уничтожали каждый день. Каково это ненавидеть и любить свою мать одновременно. Каково это любить мужчину до беспамятства и получать удар за ударом. Каково это делать искусственный массаж сердца, чтобы билось, чтобы хотелось жить. Никто не знает. Из того, что они от меня оставили, я связала жалкий свитер. Потрепанный, дырявый свитер. Этого слишком мало для взрослого человека. — А ты? Почему ты увел девушку у своего брата? — спрашиваю, но уже вслух. Костя изумленно смотрит на меня и отклоняется. — Но откуда… — Просто знаю. — Она всегда мне нравилась, — немного помолчав, заявляет он. Мне режет ухо, внутри что-то колется. Громов продолжает: — Когда Виталя меня с ней познакомил, я понял, что пропал. Как и он. Брат души в ней не чаял. Она была фантастически красивой, самой популярной в школе. Витале, тогда все завидовали, включая меня. Казалось, что у них настоящая любовь. А когда мы поступили в универ, все изменилось. Я начал замечать ее знаки внимания. Старался не придавать этому значения. Виталя все-таки мой брат — я часто говорил себе это. А потом она меня соблазнила. Я был в стельку, расстался с девушкой. В общем, все произошло. Мы начали тайно встречаться. Думали рассказать брату, но о нас узнал его лучший друг и сделал это раньше. Ну, а итог ты знаешь. Константин замолкает и испытующе смотрит на меня. Я не могу поверить, что он мне это рассказал. Разве возможно? Я и Громов откровенничаем, как старые друзья. Я гляжу на него и чувствую какую-то глубокую нежность. Сейчас совершенно четко видны границы, обозначены позиции. После таких открытий даже фантазировать невозможно. Мы не друзья, не любовники, просто родственные души. Удивительно! Зачем я столько намешала к этому чувству? — А сейчас ты любишь ее? — Внезапно понимаю, что мне уже не страшно спрашивать. Я даже знаю ответ. — По твоей теории, выходит так. — Он улыбается. — По моей теории? — недопонимаю я. — Сердце способно принять одну любовь и тысячи влюбленностей. Так ты вчера сказала. Я краснею и опускаю голову на грудь. Невероятно. Он запомнил. — Тогда получается… — начинаю я и медленно поднимаю на него взгляд. — Я влюбился в тебя, — честно говорит он, смотря мне прямо в глаза. Ох. Мне становится нехорошо. Внезапно сердце останавливается. Пустота. Я замечаю, что Константин сделал выбор. Передо мной сидит все тот же Громов, однако, теперь, между нами бронь-стекло. С первой встречи я ждала этого момента. И он настал, проглотив меня целиком. Я выиграла и проиграла эту битву. Лифт дергается, и кабина едет вверх. Костя встает на ноги и помогает мне подняться. Смотрим глаза в глаза и без слов понимаем, больше нам не быть прежними. Мы стали друг для друга испытанием. Подвергли, каждый свою, любовь сомнению. Что осталось внутри, то осталось. Одно точно — Миа и Константин — история без продолжения. Влюбленность всегда проигрывает любви. Временным чувствам короткие временны?е отрезки. Выходим на этаже и молча расходимся по номерам. Меня охватывают нестерпимая грусть и радость от освобождения. Я услышала это. Он сказал. Я чувствую, что свободна от наваждения, словно чары рассеялись. Больше нет недосказанности. Достаю телефон, набираю Валеру, но быстро передумываю и откидываю мобильный в сторону, начиная мерить шагами номер. Неужели это со мной происходит? Громов сказал, что влюбился в меня. Теперь, я свободна. Я получила все, что хотела. Но почему же так грустно? Стоп! Если он это понял и сделал выбор, то почему весь день играл со мной в эти игры? Не может быть! Я качаю головой и стремительно выхожу из номера. За пару шагов достигаю его двери и заношу кулак, чтобы постучать. Замираю. Надо ли? Стоит ли все усложнять? А, ладно! Стучу. Ни звука, ни реакции. Точно зря. Решаю уйти, как дверь распахивается и передо мной появляется обнаженный до пояса Константин. Ох! На его бедрах повязано белое полотенце, с волос по плечам стекают капельки воды. — Эээ. Я… я… — Зачем я пришла? Константин внимательно изучает меня, потом резко хватает за руку и затаскивает внутрь, плотно закрывая дверь. Комната сжимается передо мной в узкую линию, в которую едва ли можно поместить этого мужчину. — Миа, — произносит он томным голосом, удерживая меня на входе своего номера. — Я… я… — на автомате бормочу я, стараясь подавить желание оказаться прижатой к этой двери, ощутить его дыхание на своей шее… «Мне нечем дышать! Нечем дышать!» — кричит Миа-2, бегая из угла в угол тесной комнаты. — Ты. Пришла, — насмешливо говорит он, потирая подбородок. — Я пришла, — повторяю за ним словно умалишенная. — Чтобы…