– Ну, как знаешь, – я чуть шевельнул рукой, и кольт сказал свое громкое слово. У поляка во лбу появилась большая дыра. Подполковник поступил так, что я позже не раз вспоминал его поступок. Падая на пол, поляк разжал пальцы, хлопнул запал, и граната полетела ему под ноги. Харин мгновенно, откуда такая скорость, развернулся и, схватив пшека, который еще не успел упасть, бросил того сверху на гранату, а сам лег сверху. Грохнуло приглушенно. Кучу из двух тел слегка подбросило. Пару осколков вжикнуло по лестничной клетке, но и только. Рванув вперед, я подхватил Харина за руку и попытался перевернуть. Ребята тоже выскочили и уже помогали. – Ну, полковник, ты и выдал! – охренев от увиденного, сказал я. Слышал я про всякие случаи. Как на гранату люди ложились, пытаясь других сберечь, и от себя пинали, пытаясь спастись. Но вот такое, да еще своими глазами увидеть, могёт подполковник. – Так я этого ждал. Думал, мало ли чего, гранату он уронит, что буду делать. Он же ее уж минут двадцать таскал, рука-то, наверное, затекла. Вот и получилось так. – Здорово у тебя получилось, а то бы обоим хана. Я когда стрелял, даже ведь и не подумал об этом. – Реально не подумал, дурень. Граната грохнула всего в двух метрах от меня, сто процентов – хана. – Да ладно, как отчитываться будем? Они мне весь штаб ухайдокали, – подпол держал голову обеими руками и смотрел на меня. – Пиши, как было, от тебя все равно ничего не зависело. Кто в охранении стоял – им влетит. Как это они так прохлопали такой отряд повстанцев? – Да я сам охренел, когда они к нам ввалились. Думал, что это их армейцы, ну, те, что с нами вместе воюют. – Вот и повоевали. Ты сам-то как? – я подал руку Харину. – Да ничего, только в башке звенит. Хорошо, что «яйцо» немецкое было, без рубашки. Была бы «эфка», всем бы досталось. – Точно. А я ведь и не видел вообще, что это было. Вас кто-нибудь видел, когда сюда тебя перли? – Хрен их знает. Писать не буду, скажут, что видели, тогда отвечу. – Ну и правильно. Вообще, конечно, дело мутное. Бойцам, что обеспечивали охрану территории, я не позавидую. Ну и мы тоже хороши. Расслабились, даже часового не выставили. А ведь мы не в тылу. Здесь сплошная вражеская территория, хоть и занятая нашими войсками. Этим лживым улыбкам местных гражданских я не верю. Зная, как они к нам позже будут относиться, хочется стрелять во всех. Без преувеличения. Хотя, конечно, я не прав, люди, нормальные люди, есть везде. Но вот что-то здесь все больше таких, что днем тебе улыбается, а ночью за винтовку берется. – Девятый, как обстановка? – заговорила рация голосом командующего фронтом. Черняховский был озабочен тем, что творится вокруг. У наших «больших вояк» перед Новым годом сходка в одной небольшой деревеньке под Варшавой, а разведка принесла хреновые новости. Где-то в нашем районе собрана многочисленная группа вражеских солдат. Все вперемешку, и поляки и фрицы. И по данным разведки, вся эта шушера лазает рядом. Черняховский озабочен не просто так. Тут собрались командующие двух фронтов, не считая командующих армиями и прочих. Сидят, после таких разведданных, и не высовываются. Из Кремля кашлянули, заставив нас поработать. Вот мы и охотимся. Пару часов назад Костя Иванов заметил движение всего в паре километров от деревни, лежим, считаем врагов. Пока видел только пятерых, это явно не все. Разведчики докладывали о гораздо большем количестве. – Пяток мышек, первый. Но у кошки хвост трубой. – Поймут, наверное, что мы в поиске. – Ясно, перспектива есть? – Да, нервничают люди. Иван Данилович редко злится, но тут его проняло. Людям надо к войскам ехать, а никак. – Работаем. Мышеловки готовы? – это я про минометы. Не из винтовок же нам их по полям гонять, хрен их знает, сколько их тут. – Ждут сыр. – Да, вот я коды выдумал. А все от того, что надоело запоминать ту хрень, что в штабах пишут. Такую иной раз чушь придумают, что при передаче переспрашивают, потому как сами не понимают. Вот и поломают головы над моими придумками. – Четверочка, как у тебя? – Связь внутри группы просто чудо. – Прибавилось, плюс одиннадцать. Повторяю, плюс одиннадцать. – Вот это хрень. Сколько же их там? – Будьте готовы хвосты собирать, – когда накроют минами, наша задача добить выживших. Нельзя дать уйти даже одному. – Первый, кладовка закрыта? – меня интересовало, оцепили ли район. – Пятнадцать минут назад, – голос не командующего, наверное, радиста посадили. И то верно, пусть Черняховский своим делом занимается. – Девятый? – последовал новый вызов. – В канале, – коротко бросил я. – Это седьмой, у меня пятнадцать жирных крыс пришло в гости к мышам. О, а вот это уже интересно. Серега сидит километром правее, а Вано левее. Я с Митрохиным по центру. До цели наблюдения около восьми сотен метров, может чуток больше. Должны еще разведчики доложить, они спрятались впереди, где-то недалеко от того оврага, в котором собираются враги. – Всем котам – внимание! Седьмой, на тебя отходить будут. Жди. – Ясно. А дальше закрутилось. Самовары в сто двадцать миллиметров жахнули пристрелочным, внесли поправку, и началось. После пристрелки поляки начали суетиться, но ни хрена не успели свалить. Я убрал троих, просто магазин в «винчестере» на три патрона. На Вано вышло всего четверо, он их с удовольствием встретил из нового ПК. Ага, пару месяцев как в войска поступает. Почти неотличимым оказался от того, что был в моем времени. Хорошая косилка получилась. А уж Вано как рад. Поработали славно. Когда вернулись разведчики и принесли хабар, что собрали с убитых, все тихонько охренели. Командовал этим сбродом штурмбанфюрер СС. Немцы все при регалиях и ни фига не рядовые. В общем, нам засчитали отлично проведённую операцию. Черняховский лично пожал каждому руку и спросил, обращаясь ко мне: – Ну, что, майор, куда вы теперь? – А нам и правда, приказ на переезд к Горбатову. – Да недалече будем. У соседа. – Дальше пойдете, к Берлину? – Ну, до Берлина еще далеко. Тут работать будем. Вроде как наши что-то нашли, потерю какую-то. А потеря была вовсе даже и не потеря, а самая банальная кража. Немчура нахапала в свое время всего, что только смогла в нашей стране за время оккупации. И я «вдруг» вспомнил про Янтарную комнату. Да, да, ту самую, что так и не смогли найти в моем времени. А тут пришли сведения о том, что огромный состав под полсотни вагонов прошел на Бреслау с севера. Наверняка то, что нам нужно. А может, еще и золотишка для страны хапнем. Я, конечно, сообщал о пропаже еще в сорок первом на допросах, но тут напомнил Петровичу, что комнатка, возможно, там, где этот поезд. Тут начальство сразу как-то быстро засуетилось и давай сочинять акцию по возврату ценностей. Не хрен пшекам дарить. Мы им и так Польшу восстанавливать будем, так еще и нашу историю подарить? Вот уж дудки. В этом лесу было страшно. Нет, не так – СТРАШНО. Вроде нет тут зверей каких-то особенно голодных и зубастых, нет и большого количества вражеских войск. Но и леса – нет. Эти парки даже рощами по нашим понятиям не назвать. Небольшой, с вырубленным под ноль подлеском, ну что это за лес. Недоразумение. Как оставаться незамеченными в таких лесах? Да, а я ведь пытался сначала выкрутиться, при чем тут мы – снайперы и поиск золота? Начальству виднее: – А кто еще кроме тебя сможет все провернуть? – Истомин был спокоен, знает, зараза, что отказаться не смогу, но орать мне не мешает. – Петрович, ну вроде бы уже в прошлом году все вопросы решили. Группа не будет заниматься задачами, которые не в ее компетенции. И тут меня Петрович добил: – Есть предположение, только предположение, – повторил он, когда я открыл уже рот, чтобы возмутиться, – что там будет кто-то из верхушки. Вспомни про золото партии, что ты рассказывал. – Что, думаете, Борман туда припрется? – А ты можешь гарантировать, что такого не случится? – вопросом ответил Истомин. – Нет, конечно, да только хрен ли ему там делать? – не унимался я. Ну, правда, чего он там забыл? – Ладно. Источник не надежен, поэтому и говорю – предположение! Немцы ждут на объекте приезд Розенберга, а с ним возможно и Мартина Бормана. Решили подарок фюреру на Новый год сделать. – Ага, ну так бы и сказали. – Значит, все-таки кого-то нашли. Действительно, из дальнейшей беседы выходило, что источником был какой-то пшек, что убежал от фрицев, но к своим хозяевам наглам не добрался. Наши взяли. Тряхнули чуток, тот быстренько понял, что на свободе ему не бывать, ну и решил попробовать ее купить. Да только с СССР торговаться в таких делах – пустая трата времени. Его «пробили», кадр он оказался неслабый, но вот в сведения о появлении Бормана в Бреслау как-то не верилось. Но руководство решило перебдеть и послать нас на всякий случай. Я уже говорил, что с недавних пор считался мастером одного выстрела, и если случай представится, я им воспользуюсь. А то «опять» исчезнет Мартин, и добро спрячут так, что сто лет по крупицам собирать будут, причем не мы. А поезд был и правда жирный. Мы расположились в двух километрах от небольшого ущелья между двух холмов. Вот оказывается, как фрицы награбленное хоронили. Помню в своем времени, какие-то два пшека якобы нашли поезд под землей. Многие тогда интересовались, как туда его запихнули. Оказалось все гораздо проще, чем выглядело через семьдесят лет. От основной железной дороги, проходящей в паре километров от этих холмов, отвели ветку путей прямиком в ущелье. Когда поезд оказался точно между холмов, пути разобрали, как будто их и не было. А над поездом стали варить железный каркас и заливать бетон. Ну а дальше наверняка просто замаскируют конструкцию, засыплют землей да навтыкают деревьев. Глубина ущелья просто изменится на шесть-восемь метров, в пропорции с холмами просто фигня. Обнаружить схрон позже – задача с тучей неизвестных. А шишки из Берлина тут есть. Поэтому и подобрались мы так близко. Видели уже две делегации на таких «членовозах», бериевский «Паккард» и рядом не стоял. Вот и жду. Шустрики мои внизу шарятся, я с Митрохиным тут «загораю». Фото Бормана у всех в голове, если появится, будем валить. Место я себе высмотрел на одном холме, чуть ниже, чем то, где сейчас лежу, но расстояние ближе. Работать изначально решил «винчестером», но все-таки придется расчехлять ВСК. Ближе полутора километров не подобраться. Сплошняком эсэсманы стоят, причем какие-то странные. Такое впечатление, что на наркоте. Ребята наблюдали одних и тех же на постах в течение суток. Вообще не меняются, хотя их тут, наверное, полк. Куча зениток, «ишаки», танки недалеко. Простых минометов вообще натыкано, как кустов. Короче, сложно будет. Радует одно, отход будет не долгим. В десяти километрах отсюда есть озеро. На нем уже укрыты два гидросамолета, и они ждут только сигнала. Вытащить их на воду и приготовить к взлету десяток минут. Операцию готовили тщательно, на озере поработали спецы, и теперь нам не придется, как в Штатах пехом ползти сотни километров. Блин, я винтовок набрал на все случаи жизни, еле допер. Хорошо, что ВСК полностью разбирается, только прицел закреплен жестко, кофр с «тяжелой» винтовкой на плече. «Винчестер» как биатлонка за спиной. Костя Иванов тащит разобранный «выхлоп», а вдруг понадобится – а у меня есть! Кстати, ВСК тоже переделали. Для пехоты так и шли стандартные модернизированные ПТРС, а для снайперов сделали новые «весла», для вот таких, запредельных дистанций. Калибр уменьшили до 12,7 мм, как у «выхлопа», изменили характеристики патрона, чтобы он больше соответствовал нашим требованиям. Ведь нам не каждый патрон идет, для снайперских винтовок свой цех по производству и стволов и патронов. И своя же комиссия по приемке. Пробивная сила почти не пострадала, нам по танкам не стрелять из них, как мы это делали в Сталинграде. А баллистика пули 12,7 вполне позволила стрелять на полтора километра. Теперь снова в оптике затык, да и просто в подготовке стрелков на такую дистанцию. Их просто не было. А винтовка – хороша. Ради интереса в поле, нашли самое ровное без холмов под Ленинградом, на два двести стрелял, отклонение по горизонту метра четыре – холодным выстрелом. С пятого попал в мишень. Расстояние, кстати, вполне рабочее, но все зависит от местности. Если искривления «пейзажа» есть, то ничего не получится. Ведь это только говорить легко – два километра. В оптике, самом сильном моем двенадцатикратном «Юнертл», я почти ни хрена не вижу. Ловил мишень по несколько минут, а уж о стрельбе сразу после марш-броска и говорить нечего. Долгое ожидание угнетающе действует даже на меня. Лежим тут как два бревна, да где-то рядом еще несколько таких же ползает. А внизу у врага чуть ли не праздник. Местный главный эсэсман ходит гоголем, солдафоны перед ним только навытяжку ходят. Вот сука, готовится Бормана в задний карман чмокнуть. Пальцы на бинокле уже коченеть начинают, надо бы размяться, так нельзя, вдруг чего-то не доглядишь – как два пальца… Ну, в общем, вы поняли. Снежок тихонько спускается, редкий-редкий, но за час как начал падать, ствол винтовки укрыл так, что почти не видно. Через два часа я выслушал доклад от Зимина и задумался. Этого партийного главнюка Бормана охраняет чуть не батальон личной охраны. О том, что сегодня прибыла очень серьезная фигура, говорило наличие в небе самолетов. Черт, а мы думали, авиации у фрицев почти не осталось, они теперь все на территории Германии пасутся, к нам летают очень и очень редко. Самолетов стало мало, гробить их просто так Гитлер не дает. У нас теперь гораздо более выгодное положение с авиацией. Нет, бомбежка вражеских позиций или прикрытие во время наступлений дело все еще тяжелое, тут немчура почти не проигрывает. Но вот к нам они летать почти перестали. То-то же я удивился, когда увидел их над Польшей. Но, надеюсь, постоянно в воздухе они висеть не смогут, это ведь не на земле в карауле стоять. Да уйдем, думаю. Расстояние вполне позволяет. На холмы быстро не взобраться. А у нас отход наоборот вниз по склону к озеру. Вокруг у немцев тоже не выйдет, далеко, короче, вполне реальная задача. Главное, чтобы самолетов не было. – Видишь его? – прошептал рядом Митрохин. – Да, – коротко бросил я. Инспекция появилась как-то неожиданно. Парни мои внизу, связи здесь с ними нет, передатчики мы тут не включаем. Прямо со своей позиции вижу аж два пеленгатора. Цель я видел, вполне даже прилично так. – Почему парни не идут? – Митрохин нервничает. – Придут, должны успеть. Пять минут наблюдаем за делегацией из партийной верхушки Германии. Стоят себе, доклады принимают. Была бы возможность подойти ближе, я бы их всех на ноль помножил. А так все-таки очень далеко. Да и приказ однозначный – Борман и точка. – Я готов, осмотрись вокруг, может, ребята уже на подходе, – я шепнул Митрохину. Черт, если сейчас не сработаю, хрен их знает, приедут ли еще. Но парни мне дороже. Если они будут внизу в момент выстрела, уйти точно не смогут. Рядом послышался шорох. – Командир, ползут. Минут десять и будут здесь. – Нет у нас десяти, я работаю. – Вот, сам себе противоречу. Но в душе надеюсь, что все-таки дойдут. Помня по стрельбищу картинку в прицеле на дистанции в полтора километра, понимаю, что здесь дальше. Метров на двести, а это уже близко к пределу моих возможностей стрельбы «холодным стволом». Ну очень далеко. Прицел хоть и хороший, но винтовку надо держать очень четко. Хорошо не стал возлагать надежды на сошки, хреновые они, если честно, вот и припер с собой мешок с песком. Пять килограммов примерно, можно бы чуток побольше, но и так тяжелым показался, пока ползли сюда, но обратно не потащу. Мне и винтовку-то разрешили утопить прямо в том озере, откуда улетать будем.