И сразу же после этих слов, откуда ни возьмись, в середине комнаты появился Шизл. Выглядел он до такой степени неожиданно, что и Тот, и Гиант синхронно вскрикнули, увидев его облик. Шизл стоял практически голый, босиком, в одной лишь набедренной повязке, посиневший, дрожащий, с бело-синими губами. Его волосы, брови и ресницы были припорошены инеем до такой степени, что Тот в первое мгновение пришел в полный ужас, думая, что это Шизл так жутко поседел менее чем за двое суток. Но буквально через минуту в теплом климате иней растаял, и у Хранителя Кристаллов явно отлегло от сердца, хоть и не сильно. Он понял, что Шизл вовсе не поседел. Но Хранитель Кристаллов все еще упорно не мог понять, где же он был и почему он до такой крайности замерзший. – Что ты с ним сделал, Хиз? – негодуя, заорал Тот. – Ты что, совсем садист, что ли? Ты посмотри, до какого состояния ты его довел! Где Шизл был все это время, что аж весь посинел от холода? – Где-где был, – размеренно и спокойно рассуждал Хиз. – Там, где вечный холод и лед. В обиталище сатаны был Шизл. Собственно, там, где ему и положено быть, где ему самое место. – А погуманнее нельзя было с ним поступить, Хиз? – возбужденно выкрикнул все еще возмущенный Тот. – Раз он до такой степени весь синий и дрожащий сюда свалился, значит, ты еще и перекрыл ему способность не мерзнуть на холоде! Хиз, что с тобой? Я не помню, чтобы ты когда-либо опускался до физических расправ. Меня ногами избил, Шизла заморозил! Откуда такая жестокость? – Ну, притом что смерть от обморожения Шизлу все равно не грозит, сколько бы я его ни вымораживал, вряд ли это можно назвать жестокостью и садизмом, – все так же спокойно отвечал Хиз. – А насчет того, что я до физических расправ опустился, Тот… Ну а что делать? Слов и просьб встать на путь истинный и изменить свое поведение вы не понимали. Моральных наказаний в виде горя и страданий вы тоже не понимали, как я ни старался. Как-то медленно исправление и работа над собой у вас шла. Что мне оставалось, Тот, в качестве меры воздействия? Только нанесение физических увечий. Именно оно является следующей ступенью влияния. Когда какое-то существо упорно не желает меняться после воздействия на него предыдущими перечисленными способами, только и остается, что калечить его. Кстати, оговорочка. И тебя, и братца твоего я для первого раза не сильно покалечил. Так, информация для размышления вам. Что физическое увечье может быть куда более серьезным и плачевным… ну, если вы, конечно, оба не одумаетесь наконец-то. Особенно Шизл. У тебя, Тот, уже наблюдались просветы в последние пару тысяч лет. Но все же не зазнавайся. Незначительный успех и прогресс можно моментально растерять и вернуться туда, откуда начал свое исправление. Оба брата молчали в ответ на это длинное объяснение, почему в качестве меры воздействия были выбраны именно физические лишения, и просто смотрели друг на друга. Шизл, который уже успел немного согреться в тепле и начал приходить в себя, первым вступил в беседу. – А что это за обиталище сатаны такое, в котором я был? Кто это такой вообще? – спросил он у Хиза. – Ну, не спеши, Шизл, – все с тем же спокойствием отвечал ему Хиз. – Скоро узнаешь, кто это, и удивишься от неожиданности. – По-моему, после того как ты меня на холоде столько времени держал, я уже ничему теперь не удивлюсь, – отвечал Шизл, который, наконец-то попав с лютого мороза в тепло, был просто уже не в состоянии испытывать возмущение и дерзить Хизу, как это он обычно делал. – Зато, друзья мои, давайте отметим, какие у Шизла уже произошли сдвиги, – продолжал Хиз. – По-моему, в первый раз в жизни он у нас всем доволен и счастлив и даже не хамит мне. А что такого произошло-то? Что-то он приобрел или, может, сравнялся по уровню с Тотом? Или, может, еще какие глобальные успехи у него случились, столь порадовавшие и удовлетворившие его тщеславие? Да ни фига подобного, ребята! Он всего лишь попал в тепло после пары дней вымораживания. А какие резкие перемены в сознании и поведении! Так что, Тот, не надо на меня катить бочку, что я опустился до физической расправы. Зато гляди, как она эффективно подействовала. От тщеславия и амбиций Шизла на данный момент и следа не осталось! Сидит счастливый, что в тепле, и вообще сразу всем стал доволен. В том числе и тем, что он ниже тебя по уровню и знает меньше… Хотя, не знаю, может, отогреется сейчас и снова возьмется за старое. Ну что ж, посмотрим. Эффективные меры, радикально влияющие на его сознание, я уже в любом случае нащупал. Буду теперь знать, как и чем лечить нашего дорогого Шизла в момент острого душевного кризиса… – Это и было твое наказание для Шизла? Ну что ж, принимая во внимание тяжесть содеянного им, меры, хоть и очень жестокие, но по делу. Рад, что мы теперь можем вернуться к нашей прежней жизни и забыть про кражу Черепов, раз уж виновный искупил наказанием свой поступок, – заговорил Тот, желая склонить Хиза к тому, чтобы на этом все расправы над Шизлом за воровство закончились, поскольку прекрасно понимал, что Хиз вряд ли ограничится одним лишь вымораживанием в качестве возмездия. – Вот зубы не надо мне заговаривать, Тот, – с улыбкой ответил Хиз, моментально разгадав хитрость Хранителя Кристаллов. – Это разве наказание было? Померз всего лишь два дня, и все. При совершении преступления вселенского масштаба это крайне мелковато для справедливого возмездия. Основное наказание совсем другим будет. Шизл, когда узнает, от незаурядности придуманного повеситься захочет наверняка! «Ну, начинается!» – подумал Тот, понимая, что его уловки ни к чему не привели и Хиз по-прежнему радикально настроен покарать Шизла, но вовсе не одним лишь вымораживанием его на холоде. – Ну и что ты со мной собираешься сделать? – спросил Шизл, но как-то спокойно, без вызова и без эмоций, как бывало раньше, поскольку он до сих пор еще был доволен тем, что попал наконец-то в тепло. – Я с тобой собираюсь сделать? – с притворным удивлением спросил Хиз. – Шизл, дорогой, да это ты сам с собой сделал, а никак не я. Я придумал тебе новую миссию, раз уж ты так переживал, что тебе отведена роль всего лишь непревзойденного строителя. Хотел быть героем для всех – будешь героем, Шизл. Но – очень плохим. Относиться к тебе будут по-разному. Но в основном будут шарахаться и плевать на тебя, чтобы ты поскорее исчез. Все будут тебя знать, но публично хвалить тебя не станет никто. Просто потому, что всем будет известно, каких бы успехов ты ни добивался на своем поприще, ты всегда рано или поздно будешь повержен. – Чего? – по-прежнему спокойно ответил Шизл. – Я что-то в упор не понимаю твоих хитроумных аллегорий. По-нормальному скажи, а? Может, я, конечно, мозгами отморозился, поэтому и не доходит до меня, что ты имеешь в виду. Но вон Тот, по-моему, тоже сидит и не понимает ничего из того, о чем ты говорил. – Правда, совсем не понимаю, Хиз! – подтвердил Тот. – Но очень бы хотелось конкретики, поскольку слишком долго мы все находимся в неведении по поводу судьбы Шизла. – Да получишь ты свою конкретику! Вот заладил! – огрызнулся Хиз. – Давайте обо всем говорить постепенно. Для начала обсудим проблемы, которые у нас появились в человеческом обществе. А потом уже дойдем и до нового амплуа Шизла, которым он и понесет заслуженное наказание. – Ну, и какие же у нас проблемы? – язвительно ответил Шизл и сам про себя отметил, что, похоже, он уже начал отогреваться, поэтому и потянуло его снова в ряды оппозиции Хиза. – А проблем у нас как грязи, Шизл, – размеренно ответил Хиз и плюхнулся на диван, закинув ногу на ногу. – И думаю, как минимум Тот все их видит. Просто ему наплевать, в отличие от меня, и он предпочитает на них не акцентировать внимания. Типа не поставлена задача, значит, и нет проблемы. – Хиз, ну что вот ты начинаешь? – обиженным тоном ответил Тот. – Я за всем стараюсь следить и держать все в порядке. И вроде бы все вполне сносно развивается. И есть заметные успехи. – Ну, с точки зрения развития цивилизации в плане науки, искусства и так далее, возможно, ты и прав, Тот, – ответил Хиз. – Но я сейчас веду речь о моральных проблемах человеческого общества. Дабы сделать людей управляемыми, мы уже завели для них понятия добра и зла, и даже появились законы. Вроде бы все не так плохо, и налицо их развитие по сравнению с тем, что было, например, пять или тем более десять тысяч лет назад. Люди с законами, конечно же, стали более управляемыми, но все же мы совершили значительную ошибку. Мы не завели у них в сознании понятие греха. – Извините, друзья, а наличие законов и регулирование ими правил поведения – это разве не говорит о присутствии у людей понятия греха? – перебил Тот, будучи явно не в восторге от того, что к его тысячелетним трудам относятся столь пренебрежительно и легко подвергают их критике. – Нет, Тот, – категорично ответил Хиз. – Регулировка законами в лучшем случае позволяет завести в обществе понятия добра и зла, но осознание, что есть добро, а есть зло, не рождает в их сознании понятия греха. Ну, допустим, возьмем твоих шумеров, Тот. Да, законы у них есть, вполне себе проработанные, и общество хорошо регулируется ими. Но давай посмотрим более критично. Что мы увидим? Ситуация примерно такая: наблудил – заплати штраф одним бараном, убил – заплати десятью баранами. У египтян в обществе также сходные тенденции. Где здесь понятие греха? Нет его. А тот, кто заплатил штраф, вообще совершенно искренне считает, что он вину свою искупил, к нему не за что придраться, и он имеет право и дальше поблудить или убить, лишь бы были бараны. Да, в целом они понимают, что блуд и убийство – это плохо. Но останавливает их от плохого поступка это далеко не всегда. Особенно тех, у кого есть бараны. То есть мы видим, что регулирование поведения недостаточно эффективно. Нам нужно в ближайшие столетия кардинально менять сознание человеческого общества. – Хиз, ну, допустим, ты прав, – начал кипятиться Тот. – Но ты думаешь, что-то изменится, если я буду внушать людям, что убийство – это не зло, а именно грех? По-моему, речь об одном и том же ведется, просто называется по-разному. – Это для тебя, Тот, речь об одном и том же. Потому что тебе по праву рождения понятно, какие последствия и расплата для кармы убившего, например. Согласись, ты ведь не убиваешь вовсе не потому, что у тебя баранов лишних нет или тебе их просто жалко отдать, чтобы заплатить за содеянное. Ты при рождении уже понимал, что карму свою экономить надо даже по мелким пакостям, не говоря уже о более тяжких проступках. А у человечества на современном этапе его морального развития это еще не выработалось. Так вот нам надо подумать, как их поднять на более высокий уровень и внести изменения в их сознание, пока еще не совсем поздно. Естественно, не нужно им пытаться впихнуть в головы все то, что ты знаешь на эту тему, Тот. Но без хотя бы частичного донесения до них понимания матрицы грехов, включая самые основные, которые провоцируют появление множества других, никак не обойтись. Поэтому одна из наших основных задач на ближайшее будущее – придумать, как это все им объяснить, заставить понять и изменить им тем самым сознание. Зафиксируй себе, Тот, это как наиважнейшее дело, которым ты будешь заниматься долго и упорно. Придумывай способы для начала. – А зачем тебе вообще надо, чтобы в сознании человечества появилось довольно непростое понятие греха? – с удивлением уточнил Тот. – Ты меня, конечно, извини, Хиз, но я не думаю, чтобы ты прям днями и ночами напролет заботился об их карме. Не думай, что я хочу тебя обидеть. Но ты сам мне сколько раз говорил, что моя карма – это моя собственная забота. А до простых людишек тебе, я уверен, и подавно дела нет. На мой взгляд, законы, может, и не идеальны, и есть в них огрехи, но все же регулятивную функцию они вполне себе неплохо выполняют. Пусть даже часто из нежелания заплатить штраф за плохой поступок, но человек все же старается жить по правилам, поэтому в современных развитых обществах есть что-то похожее на порядок. Зачем тебе вдруг понадобилось кардинально поменять их сознание? Это же ведь не на один день работа. Это ж как минимум несколько поколений должно смениться, прежде чем произойдет радикальное перерождение сознания! – Я вот тоже не совсем понял, зачем тебе, Хиз, это понадобилось, – вмешался в разговор уже окончательно оттаявший Шизл. – Все просто, ребята, – с довольным лицом ответил Хиз. – Любая цивилизация, в которой отсутствует понятие греха, рано или поздно обречена на вымирание. Только вот не надо мне говорить, что вы об этом не знали. А я заинтересован в том, чтобы человечество развивалось и выполняло важные для меня и моих замыслов функции. Поэтому изменения в сознание людей в любом случае надо вносить. А уж как это сделать, тебе думать, Тот. В том виде, в котором это существует сейчас, оно никак не пойдет. Надо признать, что было сделано много ошибок в обустройстве и регламентации жизни и быта людей. Надо срочно все это исправлять и выводить человечество на более высокий уровень нравственного развития. – Ну, хорошо, – очевидно недовольно ответил Тот. – А к чему конкретно у тебя есть претензии, Хиз? Выскажись хотя бы для того, чтобы мне было за что зацепиться, пытаясь найти приемлемое решение для выполнения поставленной тобой задачи. А то вдруг я найду какой-нибудь выход, а тебе это снова не понравится – несколько тысяч лет спустя. – Не волнуйся, Тот! Я бы в любом случае высказался относительно своего видения проблем человеческого общества, – ответил Хиз и повернулся в сторону Шизла. – К тому же мне еще надо рассказать вам о том, как будет наказан твой брат. А эти два вопроса как раз непосредственно связаны между собой. Поэтому выскажусь я более чем подробно. – О! Вот это уже интересно! – воодушевился Шизл и посмотрел на Гианта, который все еще стоял скромненько в этом божественном обществе и грел свои любопытные уши. – Кстати, а вам всем не кажется, что ребенка отсюда давно можно было убрать? Зачем ему тут слушать про то, как меня будут наказывать, и про дефективность сознания современного человеческого общества? – Нет, нам не кажется, что Гианта надо отсюда убрать, – перебил Хиз. – Если я его с собой привел, значит, не случайно я это сделал. А ты, Шизл, что, боишься, как бы пацан не услышал про тебя то, что не будет тебя возвышать в его глазах до ранга божества и супергероя? – Знаешь, Хиз, после пары дней на лютом морозе вряд ли меня всерьез можно испугать такой мелочью. Мне, в принципе, все равно, что вы тут рассказываете про меня в присутствии Гианта, – ответил немного язвительно Шизл и соврал, поскольку предложил он убрать отсюда парнишку именно из-за боязни упасть в его глазах благодаря часто унизительному красноречию Хиза, на которое он был способен в адрес Шизла, как никто. – Ну и отлично, что Шизл у нас ничего не боится! – с едкой ухмылочкой ответил Хиз. – Тогда Гианта не будем убирать отсюда, пусть слушает все, что мы говорим. Если б для Шизла было принципиально важно его отсутствие на обсуждении его участи, пришлось бы Гианта погулять отправить. Но раз уж Шизл не опасается уронить свой авторитет в его глазах, то пусть парнишка остается. Так что, Гиант, сиди и слушай, а также заодно благодари смелость Шизла, из-за которой ты тут остаешься. Гиант пробурчал что-то типа готовности оставаться на месте, раз того желают великие боги, и на лице его была очевидная радость от того, что его не отправили погулять. Шизл же сидел и в душе злился на Хиза, который задел его за живое, вынудил соврать, что для него не важно мнение Гианта о нем, а потом вывернул все так, что, если бы Шизл опасался присутствия Гианта, он бы мальчишку отправил погулять. «То есть нам мало меня заморозить! Нам еще надо и морально помучить! – злобно размышлял Шизл. – Хотя ладно, что я это принимаю так близко к сердцу? Какая мне, в сущности, разница, что тут Гиант услышит про меня? Я уж и с жизнью не раз мысленно прощался после того, как кража Черепов сорвалась. Волноваться о том, что обо мне подумает оборванный безграмотный мальчишка, как-то даже немного смешно в этой ситуации. К тому же если уж Хиз захочет, чтобы Гиант узнал про меня что-либо плохое, он в любом случае найдет способ, как это рассказать пареньку… Если он уже это не сделал за те два дня, что я вымораживался». – Тогда продолжим нашу серьезную беседу, – снова заговорил Хиз, отвлекая Шизла от его размышлений. – Собственно, друзья, что мы имеем на данный момент? Довольно низкий уровень сознания и морали человечества. А, собственно, почему? Ну как минимум нет особых примеров для подражания. И даже страха глобального нет, который может предостеречь от плохих поступков. Вы только посмотрите на культ их богов. То есть культ всех вас, кого я высадил на землю-матушку. Люди встречают то одного, то другого бога. А вас тут не так уж и мало, и все вы разные, с разными привычками и повадками. Вот и верят люди в разных богов по этой причине, и ваше поведение копируют, и образ жизни. А он у вас не всегда, мягко говоря, достоин подражания. Вы посмотрите на пантеоны богов тех или иных человеческих обществ. Каждый, кстати, несет в себе и добро, и зло. Собственно, как оно и есть на самом деле. Вот только нам это не подходит, ребята. Потому что, подражая вам, низкоразвитые существа глупостей и мерзостей совершат куда больше, чем творите вы сами. Потому что они всегда могут сказать, что, если боги совершают плохие поступки, значит, и я могу это делать. Чем примитивнее существо, тем более оно склонно подражать. Да и плюс ко всему, через какие-то несколько тысяч лет они подразовьются еще и зададут совершенно законный вопрос себе и своей совести: «Если мы верим в одних богов, а соседние общества в других, так, может, и нет никаких богов вовсе?» И тогда вообще все к чертям покатится, и все регуляторы их поведения собьются. Штрафы баранами уже могут и не помочь в этой ситуации. Поэтому, друзья, понятия добра и зла надо разводить. И большое количество богов убирать из сознания людей. Нас выручит сейчас только единобожие, то есть вера в одного бога, а не в несколько. И образ этого самого бога должен ассоциироваться только с добром и благими поступками, а также со строгим контролем за поведением человечества… Надо, чтобы боялись люди его прогневить своим плохим поведением. – Легко сказать, Хиз! – возбужденно заговорил Тот. – Где я тебе такого бога для них найду, который не был бы замечен в каких-то не очень хороших поступках? Среди высаженного десанта таких нет. И, в общем, я среди них всех – самый приличный, но даже к тому, как я живу, у тебя есть много претензий. – Ну, если уж ты среди них самый приличный, зафига нам такие боги вообще нужны? – язвительно заметил Хиз. – Поэтому я вовсе не имел в виду предложить кого-то из вас, чтобы стать единоличным богом. И даже себя я, пожалуй, не пожертвую на эту роль и этот образ. Предпочитаю себя не демонстрировать в том виде, в каком я есть. Слишком много у меня проявлений. Но нам не обязательно иметь кого-то конкретного из вас или даже меня для данной цели, чтобы сделать его богом для людей и показывать им его. Нам достаточно заставить их поверить в его единоличное существование. И, кстати, мы не соврем. Просто объяснить им про высший разум и законы существования Вселенной будет на данный момент невозможно. Им достаточно просто знать, что есть бог. Напомню вам, мы стремимся к тому, чтобы изменить сознание человека и убрать присутствие добра и зла вместе в одном божестве. Про существование специально задуманного баланса, то есть созидающей и разрушающей силы или даже мира и антимира, им тоже по-нормальному еще долго будет трудно объяснить. Поэтому пусть добром и светом, то есть примером для подражания, будет бог. А злом и тьмой, и примером того, к чему не надо стремиться, будет другая сущность, дьявол, например. В сущности, мы особо и не наврем человечеству. И добро есть, и зло, и внеземные законы о влиянии дурных или хороших поступков на судьбу живого существа. Просто объяснить это все людям в том виде, в котором мы с вами это осознаем, будет сейчас трудновато. Поэтому давайте думать над увесистой легендой, чтобы сформировать у человечества веру в единого бога, трепет перед его могуществом и страх его прогневить плохими деяниями. Пусть объектом для подражания будет только то, что ассоциируется исключительно с добром. Думаю, такой шаг как раз и будет для нас прорывом в механизмах регулирования и регламентирования человеческого общества. Это должно подхлестнуть развитие более быстрыми темпами. Короче, давайте попробуем, потестим, как может цивилизация управляться верой. А там посмотрим, что получится. Лично я очень даже верю в успех. Удачно внедренная легенда и формирование соответствующих устоев поможет нам существенно минимизировать наши усилия для управления человечеством. В общем, время покажет. Поживем – увидим. Все участники совещания молчали не меньше минуты после этого монолога Хиза, в котором он фактически предлагал снести все то, что делалось раньше, и вложиться, не жалея сил и времени, в реализацию этой новой идеи. Тот, которого эта новая блажь Хиза касалась в первую очередь, первым нарушил гробовое молчание. – Эй, послушай, Хиз! – начал он не таким уверенным тоном, каким бы хотел в душе, ибо самому Тоту стремление Хиза к новому общественному устройству сулило огромное количество труда и напряга как физического, так и морального. – Ты, может, вполне логично рассуждаешь. Само собой, здравый смысл в твоих словах есть. Но, поскольку выполнять это все светит мне, естественно, что я сейчас буду говорить о трудностях, которые непонятно как решать. Именно из-за них, а также из-за возможных негативных последствий твоей идеи и хочется мне оставить в человеческом сознании все как есть и ничего кардинально не менять. – Угу, Тот, именно из-за них… А еще из-за хронической боязни переработать, – съязвил Хиз и рассмеялся, глядя, какое обиженное лицо скроил Хранитель Кристаллов. – Ладно, пошутил я. Хотя, может, и нет. Давай рассказывай, какие там у тебя опасения, которые не дают тебе сродниться с моей идеей? – Да очень простые опасения, Хиз, – раздраженно ответил Тот, который начал уже звереть от перспективы такого количества работы в будущем. – Ну, вот смотри, возьмем, к примеру, моих египтян или шумеров, раз уж ты их упоминал сегодня. У них это самое многобожие и присутствие в каждом боге как добра, так и зла настолько крепко въелись в сознание, что я даже не представляю, как это все поменять и вышибить из их голов. Прийти и сказать им, что ли, а вот, мол, знаете, люди, все ваши боги – это плохо, а один бог, который олицетворяет только добро, – это хорошо? – Ну, так это твоя как раз задача – придумать, каким способом поменять их сознание, – ответил Хиз. – Прийти завтра и объявить всех их богов вне закона я вовсе не призывал. На это время уйдет, и немалое. – Ну, хорошо хоть ты отдаешь себе отчет, что на это уйдет много времени, – огрызнулся Тот. – А то бы я не удивился, если бы ты от меня результата через неделю потребовал. – Тот, слушай, ты невозможен, когда просто не хочешь что-либо делать, – ответил Хиз, которого немного начало бесить сопротивление Хранителя Кристаллов. – Наверное, я вас специально тут для этого и собрал, чтобы вместе пораскинуть мозгами и оценить все плюсы и минусы моей идеи. Мне пока достоинств у моей задумки видно куда больше, чем недостатков. И никто из вас меня пока в этом не переубедил, потому что просто негативом и нежеланием заморачиваться меня трудно заставить изменить свою точку зрения. Тот, мне нужны ломовые аргументы, которых мне ни ты, ни Шизл пока что не предоставили. – Ну, хорошо, – сказал немного обмякший Тот, поскольку понимал, что в словах Хиза есть доля правды относительно того, что негативил он по поводу новой идеи в том числе и потому, что она сулила ему дополнительные труды на многие тысячи лет. – Давай я перейду на язык аргументов. Вот сейчас у нас худо-бедно существуют и как-то регламентируются человеческие общества. Жизнь у нас как-то устоялась, и человечество все же развивается, что бы ты мне ни говорил о низком уровне их морального развития. Есть большой риск, что, пытаясь изменить сознание, например, египтян, мы снесем все то, что работает сейчас. А новое, что предлагаешь мне ты, мы не создадим. Ну, хотя бы потому, что столь кардинальное изменение всех устоев и сознания потребует много времени. И что мы получим, Хиз? Разрушенные старые устои и еще не созданные новые. Человечество свалится в хаос и откатится снова на несколько тысяч лет назад. Вы же знаете прекрасно, насколько быстро способен деградировать человек. Все мои труды в этом случае пойдут насмарку, и придется в развитии человеческой цивилизации начинать все сначала. – Есть здравое зерно в том, что ты говоришь, Тот, – ответил Хиз после некоторого непродолжительного раздумья. – Но я, в общем-то, и не предлагаю тебе сносить устоявшиеся культуры и сознание. Я бы начал с того, что попробовал бы это на каком-то народе. Шумеров и египтян, хорошо, не будем трогать. Действительно, жалко ими рисковать, раз уж это весьма развитые цивилизации. Но, с другой стороны, тот образ жизни, который они ведут, на мой взгляд, может привести только к их исчезновению как народов рано или поздно. Опять же из-за того, что в их сознании нет понятия греха. Есть только представления о добре и зле, но нет мотива от зла шарахаться. Поэтому было бы неплохо как раз в их сознании зародить понятие греха и единого бога. Я с Энки говорил не так давно. Среди прочих беспокойств за человечество он выделял и то, что низкая мораль является причиной более частых заболеваний, что негативно сказывается на их генофонде. Ну а что вы хотите, друзья? Египтяне ваши сношаются друг с другом без сколь-либо значимых ограничений. Нравы весьма свободные. Жара кругом, антисанитария. Каких только болезней не распространено уже у них, в том числе и из-за довольно свободного отношения к своему половому поведению. Жалко будет их потерять как цивилизацию, поскольку слишком много трудов в них вложено. Поэтому лично я бы, может, и рискнул поработать с их сознанием и изменить их культуру и верования. Не знаю, честно говоря. Вы что скажете на это? – А я уже сказал, – ответил Тот. – Рискованно это. Египетская и шумерская цивилизации – это оплот мира на данный момент и самые выдающиеся результаты в развитии, если уж говорить объективно. Мы можем разрушить старое быстрее, чем создать что-то прочное новое. И тогда образовавшийся хаос просто откатит нас на несколько тысяч лет назад. Повторюсь, деградировать куда проще и быстрее, чем развиваться. Насчет опасений, что они выродятся. Со мной Энки тоже делился подобным беспокойством. Но этот крах произойдет существенно позже, чем если мы на них сейчас неудачно обкатаем новую идею, и все развалится. Сроки физического вырождения цивилизации для нас хотя бы более предсказуемы, и я ко времени их заката сумею подготовить новые цивилизации им на смену. А вот в случае провала внедрения твоей идеи в их сознание, Хиз, все рухнет существенно быстрее. Достойную новую цивилизацию им на смену, а уж тем более несколько, мы подготовить не успеем, чтобы передать эстафету развития по-нормальному, а не через одно место. В целом я высказался на эту тему. – Понял тебя, Тот, – с серьезным видом ответил Хиз. – Ты лучше знаешь особенности человеческих обществ в разных местах этой планеты. Поэтому твое мнение я буду рассматривать серьезно, принимая окончательное решение. А ты что скажешь, Шизл? Ты себя как-то подозрительно тихо ведешь сегодня. Сидишь молчком, будто тебя и нет здесь. – Да я-то что могу сказать, Хиз, – ответил Шизл, и было заметно, что он несколько отсутствовал при дебатах брата с Хизом, пребывая в собственных размышлениях. – Я строительством занимаюсь, и мне трудно давать объективные оценки по этому вопросу. Поэтому я бы воздержался от комментариев и выражения своего мнения. Все же каждый должен заниматься тем, чем может, а не тем, чем хочет. Поэтому более правильным будет, если я не полезу со своим мнением. Оно в любом случае будет базироваться не на весомых аргументах специалиста в данном вопросе. Я больше по строительству могу дельные советы давать. – Шизл, а ты не захворал у нас? Не простудился часом? – засмеялся Хиз, но вовсе не с издевкой, как он обычно это делал в адрес неожиданно поскромневшего проштрафившегося строителя. – Я прям перепугался за тебя, когда услышал, что ты у нас всего лишь строитель и каждый должен заниматься тем, чем может, а не тем, что хочет. Тот, ты только глянь, что делается! Почему же тебе эта светлая мысль в голову не пришла, когда ты Черепа тырил? – Не знаю, Хиз, почему не пришла, – ответил Шизл, снова напрягшийся от того, что ему вновь напомнили про его проступок. – Реально не знаю. Возможно, потому, что я уже мысленно от всего отрекся, и даже окончательной уверенности до сих пор нет, что меня вообще жить оставят. А еще, возможно, потому, что меня сейчас больше всего волнует моя собственная шкура, а не судьба людишек и их вариантов развития. Поэтому и сижу тут молчком, как ты это назвал, Хиз, и подозрительно тихо жду, когда обо мне речь зайдет. – Феноменально! – засмеялся еще громче Хиз, но все так же без издевки и желания позлить Шизла. – Я даже и не ожидал, что двухдневное вымораживание сразу после ловли с поличным так эффективно в борьбе с гордыней и жрущим чувством несправедливости. Шизл, если б я догадался об этом раньше, я бы тебя на мороз отправил еще пять с лишним тысяч лет назад, когда ты в Капсуле Времени шуршал и секреты запуска Черепов выведывал во время отсутствия Тота… Хотя нет, Шизл, тогда бы я не стал тебя избавлять от искушения. Потому что тогда у меня еще была маленькая надежда, что ты сможешь с соблазном справиться и утихомиришь свой бунт против моего замысла относительно твоей роли на этой планете, которая тебе казалась слишком скромной для твоей важной персоны. Но чуда не произошло. Хотя ты, Шизл, вполне мог бы меня удивить, затоптать душившее тебя чувство несправедливости и самостоятельно поднять свою душу на более высокий уровень, а заодно и доказать мне, что ты действительно достоин большего. – Ну вот не смог я удивить! Что ж теперь об этом сожалеть? – непривычно спокойным голосом ответил Шизл. – А я, кстати, подозревал, Хиз, что ты в курсе был, что я проник в тайну Черепов. И что ты все это изначально подстроил и дал мне возможность заполучить инструкцию по их запуску и обретению вселенской мудрости, чтобы потом поглумиться надо мной, я тоже догадывался. – Правильно подозревал, Шизл, что я в курсе был, – сказал Хиз и начал прохаживаться по комнате с довольной улыбкой. – Только вот неправильно ты подозревал, что я подстроил с целью именно поглумиться над тобой, когда у тебя не выйдет Черепа спереть. Я тебе только что объяснил, зачем я это сделал – чтобы дать тебе шанс самостоятельно избавиться от съедавшего и тормозящего твое развитие чувства несправедливости и вывести самого себя на более высокий уровень. Одного только не понимал я, Шизл. Ты подозревал, что я в курсе, как ты проник в тайну Черепов. Но почему-то все равно их украл, выстраивая в своих чертогах разума аргументы в пользу того, что я ничего не знаю и не накрою тебя с поличным. Почему, Шизл? Ведь и логика, и знаки говорили тебе о том, что я все знаю. Но ты с упрямством дегенерата пошел красть даже после образа топора из кристаллов соли. – Не знаю почему… Ну, вот сейчас я все это слушаю, и сам не понимаю, почему я решился-таки на кражу, – ответил Шизл и почему-то рассмеялся, будто бы речь шла вовсе не о его преступлении. – Но тогда мне это казалось правильным решением. Как бы там ни было, я был уверен, что, запустив Черепа, я обрету вселенскую мудрость, и тебе уже придется считаться со мной, как с Тотом, хочешь ты этого или нет. – Да, Шизл! Ну, ты меня прям забавляешь, честное слово… вместе с твоей тогдашней одержимой логикой, – ответил Хиз все также добродушно. – Больше меня забавляет только то, как ты сидишь сейчас, весь такой оттаявший, и с детской искренностью мне все это рассказываешь… Будто ты не преступление вселенских масштабов совершил, а тарелку разбил и от мамы скрыл. Знаешь, я крайне редко вношу коррективы в свои планы и расчеты по поводу будущего того или иного существа. А ведь в твоем случае я был готов это сделать, дать тебе больше полномочий и знаний, если бы ты справился с отравляющим тебя и твою жизнь чувством несправедливости и стремлением казаться более достойным, чем ты есть на самом деле. Что тебе мешало воспользоваться этим шансом, Шизл? Стоило лишь перестать страстно желать заиметь то, что есть у другого и нет у тебя. Самому-то вот не обидно теперь, что ты так бездарно распорядился данным тебе шансом? – Хм, сложный вопрос, Хиз, – ответил Шизл после некоторых раздумий. – Обида в подобной ситуации возникает тогда, когда ты понимаешь, что ты мог поступить иначе и у тебя были все условия для этого. А я не мог, Хиз, и именно потому, что у меня не было условий, способствовавших тому, чтобы я прыгнул выше головы, не повелся на то искушение, которое ты мне подкинул, и затоптал в себе болезненное ощущение несправедливости. Ты вспомни, как ты со мной обращался все предыдущие несколько тысяч лет! Постоянные издевки, подколы и ущемление чувства моего достоинства в присутствии посторонних. Это ты сейчас нормально со мной разговариваешь, и я не чувствую себя униженным. Поэтому и общение у нас с тобой нормально проходит, и меня не тянет бунтовать и пытаться что-либо тебе доказать. Создал бы ты мне тогда более приемлемые условия, и я бы, может, совсем по-другому поступил. И вообще… – Если б я тебе создал приемлемые условия, то в чем, собственно, твоя-то заслуга была бы, Шизл? – перебил его Хиз. – Уныние, а затем чувство несправедливости вместе с завистью и гневом к тебе бы не пришли так остро, и тебе бы незачем было с ними бороться, чтобы справиться с искушением и вырасти над самим собой, в том числе и в моих глазах. А вообще, Шизл, я с тобой сейчас веду себя по-другому только потому, что и ты изменился то ли с перепугу за свою судьбу, то ли от вымораживания. Ты сегодня совсем другое поведение и эмоции демонстрируешь. Поэтому и я к тебе совсем другое отношение проявляю. Так что ты теперь своим личным примером подтвердил, что желанные изменения в жизни начинаются только с изменения самого себя. Что обидно, и ты, и Тот об этом знали прекрасно и так, но не всегда желали пользоваться этими знаниями себе во благо. Так что поставь себе зарубку на память, Шизл, о чем я тут тебе толкую… Кстати, все поставьте, всех касается… «Интересно как! – думал про себя Тот. – Я себя уже как только не менял, как только не подстраивался под его желания, чтобы он мне Юзиж вернул. Однако ж, как показал мой визит к фюреру, мне он шанса дать не пожелает. И мыслей у него не возникнет подарить мне еще одну возможность, чтобы я получил то, чего у меня нет, но чего я так жажду. Зарубку я себе на память, конечно, поставлю, но вот хрен ли толку? У меня уж вся память зарублена от стремления изменить себя ему в угоду. А Юзиж все нет и не будет уже! Хиз наверняка знает, что я сейчас крамольно думаю. Но все же не очень-то я верю в его слова, будто он хотел Шизлу дать то, к чему он так стремился, и просто испытывал его. Так бы и доставал его наверняка, даже если бы брат и не спер Черепа. Видимо, сказывается любовь Хиза к спецэффектам. Поэтому и выставляет он это все, как поучительную притчу, что, мол, он хотел, а Шизл, дубина, сам не воспользовался данным ему шансом. Жаль, что мне знания и опыт не позволяют сейчас развесить уши столь же искренне, как Шизл и Гиант. Хотя, думаю, братец тоже не до конца верит в эту театральную постановку… если, конечно, он совсем не отморозился. Он что-то реально какой-то странный и пришибленный, как никогда. Поэтому не удивлюсь, если действительно отморозился». – А для тех, кто сейчас сидит и всякую чушь про меня и про себя думает, – продолжил Хиз в ответ на мысли Тота, чем изрядно перепугал Хранителя Кристаллов, – изменять себя надо не мне в угоду и не ради того, чтоб я дал тебе то, чего тебе хочется, а исключительно ради того, чтобы сделать лучше своей душе и приблизить свое внутреннее состояние к ощущению блаженства. – Приблизить внутренне состояние к ощущению блаженства? Хорошо звучит, Хиз, ничего не скажешь! На конкурсе циничных высказываний это взяло бы первый приз! – возмущенно ответил Тот, расстроенный еще и от того, что его мысли были подслушаны и сделаны достоянием общественности. – Я тот, кто был лишен счастья и радости. Я тот, кто более пяти тысяч лет каждый день как будто бы горел в аду, страдая от потери близкого человека, без которого мое существование было окончательно отравлено и потеряло смысл. И ты мне заявляешь сейчас, что я должен был изменить себя, чтобы приблизить свое душевное состояние к ощущению блаженства? Ты не находишь, что в моей ситуации это как-то по-уродски и жестоко звучит? Я был бы рад ощутить блаженство. Но только ты, похоже, капитально против этого был все время… – Нет, не нахожу, что это по-уродски звучит, Тот, – ответил Хиз со своей обычной довольной улыбочкой. – Ад всегда начинается здесь и сейчас, Тот. Если твоя жизнь вдруг стала адом здесь, ты не можешь надеяться на то, что она станет раем где-то в другом месте, или в другом мире, или в присутствии кого-то нужного рядом. Для этого ты должен изменить свое внутреннее состояние здесь и сейчас, в этой жизни. Потому что любая новая жизнь, не важно где и с кем, в Реальности или в Действительности, – это продолжение твоей прежней жизни. И в новую жизнь, даже если это новая жизнь в другом мире, ты всегда берешь с собой свое душевное состояние из прежней жизни. А уж адом она будет или раем – это все от тебя зависит и от твоих внутренних ощущений, Тот. Так что нет большего несчастья для души, чем быть вечно недовольным тем, что имеешь. И, кстати, ребята, не надо думать, что я тут имел в виду, что не надо ни к чему лучшему стремиться. Одно другому не помеха. Что самое обидное, и ты, Тот, и ты, Шизл, об этих элементарных вещах знаете прекрасно, но почему-то с детства перестали этими знаниями пользоваться. – С чего ты взял, Хиз? – спросил Шизл, чем удивил и брата, и Хиза, которые уже привыкли, что он сегодня в основном молчит. – Я упорно пытался пользоваться этими знаниями и старался быть довольным той ролью, которая мне была отведена. Но ты ж меня постоянно провоцировал на обиду и раздражение. Как я мог быть этим доволен? Точно так же и Тот наверняка пытался вывести себя на позитивное душевное состояние. Только как ему это было сделать, если он безумно любил свою Юзиж и не может до сих пор ее забыть? Если его терзают страдания от того, что ее нет рядом, как он может быть довольным тем, что имеет? – Ой, как интересно! – ответил Хиз и громко рассмеялся. – Знаете, когда последний раз наш Тот был доволен тем, что имеет? Последний раз – никогда! Ладно уж, я не буду анализировать период, когда он потерял свою драгоценную Юзиж. Давайте вспомним то времечко, когда она еще была жива-здорова. Сейчас наш Хранитель Кристаллов искренне считает, будто то время было для него истинным счастьем. Но вот погрузимся-ка мы в его внутреннее состояние того времени, когда Юзиж была им еще не потеряна! И увидим, что даже тогда он все время был недоволен. Наш Тот постоянно страдал: то от недостатка ее внимания, то от его избытка… но чаще всего хренью! То же самое и с тобой, Шизл. Ты был всем доволен и не мучился душой вообще только раз в жизни – когда после двухдневного пребывания на морозе вдруг в тепло попал! Вот как раз тогда тебя впервые за много тысяч лет отпустило острое чувство несправедливости и зависти, и перестало отравлять твое внутреннее состояние! Тот, кстати, вот есть уже проверенный вариант для спасения души. Могу и тебя на мороз забросить, чтобы ты хоть узнал, что такое блаженство, и потом старался поддерживать в себе это светлое чувство. Если что, я могу, Тот. Ты только попроси! – Послушайте, ребята, – устало ответил Тот. – Мы тут что, собрались, чтобы мне кости, что ли, перемывать? По-моему, у нас две важные темы: твоя новая идея с изменениями в сознании человечества и судьба Шизла. Может, мы оставим пустую болтовню обо мне и займемся более важными вещами? Я уже порядком подзадолбался, Хиз, тысячелетиями обсуждать то, что мешает быть мне довольным и не страдать. – А ты вот зря, Тот, пытаешься с темы съехать, – ответил Хиз. – Думаешь, мне приятно с тобой тысячелетиями эти сопли жевать? Да ни фига подобного! Меня давно от этого бессмысленного занятия тошнит. Но я все равно буду обсуждать с тобой твою Юзиж, пока до сблева и до отвращения тебя не доведу. Чем больше и подробнее мы ее обсуждаем, тем быстрее это столь желанное для тебя состояние наступит. Сколько раз вообще тебе говорить, чтобы ты делал все на сто процентов? В том числе и про свою несчастную загубленную жизнь думал на всю катушку. Если б ты действительно так делал, то давно бы уже надумался на эту тему до отвращения и забыл бы. А то ведь ты как про все это вспоминаешь? Чуть подумал, пострадал, потом вспомнил, что мне в угоду ты должен измениться, чтобы и дальше надеяться, что я тебе твою Юзиж верну, как послушному мальчику, и для виду начинаешь бурной деятельностью заниматься, гоня мысли о своей Юзиж прочь. А потом по новой понемногу о ней начинаешь думать и страдать. В итоге ты и не работаешь на сто процентов, и про бабенку свою на сто процентов не думаешь. Поэтому буду к тебе теперь каждый вечер заявляться и беседовать с тобой про нее. А заодно про то, как я тебе ее никогда не верну. Думаю, ты в этом уже сам убедился, когда со своим другом фюрером якшался. Вот буду тебя такой вот терапией теперь пытать. Но на честные сто процентов. – Это ни к чему, Хиз, – ответил недовольно Тот, которому действительно порядком уже поднадоело это обсуждать. – Если ты так горишь желанием довести меня до сблева и до отвращения, то это все уже пришло. Я правда не вру. Давай действительно поговорим о том, зачем мы, собственно, тут и собрались… – Он правда не врет, Хиз! Потому что уже даже меня затошнило от этой темы, а я куда реже ее обсуждаю, чем вы с Тотом, – вмешался в разговор Шизл, закатив глаза в потолок и показывая, как ему надоело это слушать. – Давайте правда от жевания и размазывания соплей переключимся на более интересные вопросы. Меня, например, моя шкура волнует куда сильнее. Перетирать переживания Тота по поводу потери многотысячелетней давности я уже просто не в состоянии! Представляю, как Гиант сейчас загибается от скуки, слушая все это. Давайте его хоть пожалеем! Ему это в принципе не интересно. А все нравоучения Хиза о том, как надо жить и купать свою душу в блаженстве, он просто не в состоянии понять.