— Да он сам и будет. Должна же от него быть какая-то польза? Эй, ты, — обратился я к панку, — ты что вообще делать умеешь? — Я-то? На гитаре лабать могу, рили. «Панк не лечился и не учился, зато играет на гитаре — надрочился!» — спел он. — Только гитара йок. Пропил, сорьки. — Это нам без надобности, — отказался я, — у нас приличное заведение. А что-нибудь полезное? — Это всякое там руками? Не, чел, сорьки, я не по этой теме. Я рили творческий чел, чел. У меня группа была, «Кринжовые факеры», жгли по клубам ты не поверишь как, чел! Панк-рок, йоу! Отрывались на все! Однажды я даже ссал со сцены, прикинь? Заорал в микрофон: «Сейчас будет радуга!» — и устроил им радугу… Правда, — добавил он со вздохом, — больше нас в тот зал не звали. Да ни в какой не звали, если честно, чел. Ребята за это были на меня в большой залупе, рили. Из-за такой ерунды распалась великая группа «Кринжовые факеры»! — Ясно, — покивал я. — Перед нами, значит, жертва косного общества, не оценившего передовой культурный перфоманс. — Рили, чел! Ты въезжаешь, чел! — Что же, тогда придётся поручить тебе творческую работу. Вон там, за задней дверью, мусорные баки. Они ржавые и облезлые, просто позор. Их надо очистить от ржавчины и старой краски, а потом покрасить. Скребок и краску тебе выдаст Шв… Вот эта строгая, но справедливая девушка. — Эй, босс, что это было за «шв»? Ты как меня назвал, ну, признавайся! Шведка? Я не похожа на шведку! — Не скажу. Покажи ему, где краска, растворитель, кисти и всё такое. — Но, босс! — Вперёд. — Босс-мусоровоз! — И рифма так себе. Швабра надулась и ушла в подсобку. Высунувшись оттуда, прикрикнула на панка: — Эй, ты! Чего застыл? Я, что ли, по-твоему, буду это всё таскать? — Слы, чел, может, ну его, чел? — спросил он у меня. — Красить помойку некруто, чел. — А как по мне, самый панк-рок, — ответил я твёрдо. — Во я, блин, встрял… — вздохнул панк и поплёлся в подсобку. *** Перед самым открытием снова пришёл Депутатор. — Виски? — Как всегда, — кивнул он, снимая фуражку. Я налил два стакана с содовой, он заглотил их, не моргнув глазом, вернул на место фуражку и положил на стойку папку с документами. — Надо кое-что подписать. Бюрократия… Где там ваш подопечный? — Красит мусорные баки. Трудотерапия. — Хорошее дело, — кивнул Депутатор. — Давно пора было их покрасить. У всей улицы крашеные, а ваши — нет. Непорядок. Ладно, я что сказать-то хотел? Судья подписал бумаги. Этот несознательный молодой человек теперь официально числится на балансе города, как отбывающий общественные работы. Я бы должен его поселить в рабочее общежитие, но атмосфера там… Алкоголь, азартные игры, нередки драки, да и приезжих не любят. Не лучшее место для юноши, вставшего, будем надеяться, на путь исправления. — Тут есть кладовка… — Отличная идея! — подхватил Депутатор. — Именно это я и хотел предложить! Если вы предоставите место для проживания, город вам компенсирует по стандартной ставке. Сумма небольшая, но зато не облагается налогом. Теперь по питанию. Я могу приписать его к благотворительной столовой, но, если вы будете кормить сами, то компенсация… — Буду, — кивнул я. — Это не проблема. Но вот с одеждой… — Да-да, понимаю. Обеспечивать его нарядами город не обязан, но два комплекта рабочей одежды выпишем. А также ботинки и перчатки. — Щедро. — В некотором смысле он сейчас заключённый. Благодаря вашей доброте этот молодой человек отбывает срок не за вооружённый грабёж, а за хулиганство, антиобщественное поведение и порчу имущества… Моей доброте? Да ладно! — …Однако я прошу вас не забывать, что он всё же наказанный обществом преступник. Тюрьмы у нас в городе нет, обходимся мерами воспитательного характера. Спасибо, что приняли участие в его судьбе. Подпишите вот тут, тут и тут. Полицейский раскрыл и развернул ко мне папку. — Это вы приняли в нём участие, — сказал я, подписывая. — А я отдуваюсь. — Он напомнил мне сына. Такой же балбес. Может быть, и моему кто-то окажет услугу, не дав сорваться в последний момент. Сам я не могу взять никого на поруки, конфликт интересов, но вам ведь важна репутация? Вы хотите быть нужным городу? Не так ли, Роберт? — С чего вы взяли? — вскинулся я. — Просто показалось, — серьёзно посмотрел на меня голубыми, но ненастоящими глазами на правильном, но ненастоящем лице Депутатор. — Город оценит гражданскую сознательность, я вас уверяю. Тут такое любят. Впрочем, вы в любой момент можете отказаться, вернув молодого человека в объятия Фемиды. Полезно будет ему об этом периодически напоминать. — Учту, — сказал я мрачно. Мне совсем не понравилось направление, в котором пошёл этот разговор, но полицейский не стал развивать тему, а откланялся и ушёл. *** — Это логотип твоей группы? — спросил я, разглядывая размалёванный бак. — Не, чел, зырь, это круче! Этот трэш-бокс теперь символизирует идею панк-движения, переданную средствами примитивного граффити-искусства… — Движения в помойку, — мрачно прокомментировала Швабра. — Слы, герла, такова реальность торжествующего мещанского потребления, рили! — Что он несёт, босс? — Не обращай внимания. Пойдём, пора открываться. А ты закрась весь этот ужас, потом отмой растворителем кисти, всё, что ты уляпал краской, и себя заодно. — Чел, ты чо творишь, чел? Ты не вдупляешь, чел! Это же рили искусство, чел! Не надо так! — За такое «искусство» городские власти оштрафуют бар. После чего полиция немедленно поинтересуется, кто автор этого графического порнотерроризма, а узнав, что он уже на условке, очень обрадуется… — Ну, блин, во ты рили обломщик, чел! — Это могут увидеть мои одноклассники, — добавила Швабра. — И будут потом ссаться до конца дней своих. А они и без этого ужасно противные. Барный вечер выдался вялым, как бывает по понедельникам. Кроме обязательных Калдыря и Заебисьмана, клиентов почти не было. Забегала, оглядываясь, чтобы не попасться на глаза ученикам, Училка Два Мохито. Она хоть и гордая независимая женщина, но предпочитает понедельники, когда тут пусто. Мол, некоторые родители, узрев педагога в этом гнезде порока, усомнятся в её моральных принципах. Как будто родителям вообще можно угодить. Зашёл пропустить стаканчик после окончания приёма доктор Клизма Коньяк. Он тоже не любит скоплений народа. Однажды признался, что видит в горожанах не людей, а диагнозы. Пить с геморроем и раскланиваться с псориазом, ведя при этом светскую беседу с эректильной дисфункцией, ему некомфортно. Интересно, он тоже придумывает им клички, или медицинской терминологии достаточно? Последним на сегодня стал Помойка Бурбон, водитель муниципального мусоровоза. Ещё один «понедельничный клиент». Во-первых, это его единственный выходной, а во-вторых, при такой работе как ни мойся, а запашок остаётся. Помойка этого стесняется и старается не бывать там, где собирается много людей. — Что там у вас с баками происходит? — профессионально поинтересовался он. — Красим, — ответил я лаконично. — К завтрашнему вывозу высохнут. — А, это хорошо, это правильно, — закивал он. — Ржавые баки — безобразие. Говорят, ты какого-то приблудыша на поруки взял? Слишком добрый ты, Роберт. Нам тут приезжие не нужны! — Но почему же? Вон, баки покрасил, всё польза. Кроме того, я сам приезжий. — Ты? — искренне удивился Помойка. — Да ладно! — А ты припомни. — Ну, — задумался он, — вроде бы что-то такое… Но ты же совсем другое дело! Ты свой, каждый скажет. Если этот засранец не оценит твой доброты, хотя бы посмотрит косо… Ты только скажи! — Спасибо, — сказал я с неискренней благодарностью. — Я ценю. Ещё бурбона? Когда Помойка ушёл, я сказал в темноту подсобки: