Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 8 из 16 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Старик поклонился. Без лишнего раболепия, коим страдали все без исключения придворные и некоторые из императорских советников. – Ваше великолепие, это я настоял на том, чтобы именно эсселин Сольвер судила заключенных. – Я не разрешал. Голос дракона звучал глухо, тихо и тем не менее, уверена, достиг каждого закутка зала. Придворные, алианы, стражники – все вздрогнули как по команде. И я в том числе; от стаи мурашек, проползших по спине. – Если эсселин Сольвер станет императрицей… Не стану, не парьтесь. – Если она ею станет, то в будущем должна будет принимать сложные решения и при этом оставаться беспристрастной. Ситуация с герцогом непростая, я бы даже сказал – трагичная и неприятная. Но в то же время это отличная возможность выявить у ее утонченности наличие либо же отсутствие необходимых для правительницы качеств. Во загнул. И конечно же, все исключительно ради выявления этих самых качеств, и никакая это не попытка окончательно втоптать в грязь многострадальную репутацию Фьярры. – Уведите их, – бросил Герхильд, будто и не услышал распинавшегося перед ним старейшину. – Вы не должны ее ограждать от принятия сложных решений, – прытко парировал пожилой маг. Бесстрашно встретил лед в стальных глазах, устоял под напором глухой ярости тальдена. – Если желаете однажды увидеть ее рядом с собой на троне. Как же мне все это осточертело. Не хочу, чтобы он за меня заступался. Не хочу чувствовать себя ему обязанной. Не хочу становиться яблоком раздора между ним и магами. И меня уже тошнит от постоянного ревнивого шипения Керис, от того, что дуется Майлона, ноет Рианнон, упрекая в том, что его несравненность снова выделяет меня среди других невест. Своим поведением Скальде возводил между мной и алианами стену из обид и зависти. Хотя завидовать тут было нечему. И между нами тоже ничего не было. Мне не нужна нянька, и я не просила протягивать мне руку помощи. – Что от меня требуется? – спросила с самым невозмутимым видом. На коленопреклоненного Крейна старалась не смотреть, дабы не воскрешать в памяти страшные картины недавнего прошлого и не чувствовать, как в груди противно ноет сердце. Не то чтобы мне было жалко герцога… Но и удовольствия от созерцания измученного пленника я тоже не получала. Если на его светлости и оставалось живое место, то мне оно видно не было. Разве что только где-то под лохмотьями спряталось, в которые превратилась нарядная одежда Крейна. – Воля ваша. Скальде откинулся в кресле, снова источая холод, что пробирал до самых костей. Так как возражений больше не последовало, старейшина заговорил, обращаясь ко мне: – Эсселин Сольвер, перед вами два преступника. Леан Йекель обвиняется в мошенничестве и воровстве. Герцог Блейтиан Крейн… Его вина известна вам лучше, чем кому бы то ни было. «Вот только вы, господин интриган, в нее не верите», – так и вертелось на языке. Сумела сдержаться и продолжила внимать речам старца с каменным выражением на лице. Правду говорят, с кем поведешься (это я про Герхильда), от того и наберешься. Хотя лучше бы я на него не велась и ничего от него не набиралась. – Каждое из этих преступлений заслуживает строгого, но справедливого наказания – десять лет на галерах. – В качестве рабов? – Мой голос дрогнул, и тело тоже прошило дрожью. А камня на лице как не бывало. Старейшина кивнул, удостоив меня неким подобием улыбки, которую можно было бы запросто принять за болезненную гримасу, будто у него только что живот прихватило и ему срочно требовалось остаться с самим собой тет-а-тет. – Зачем же вам я, если и так уже определились с наказанием? Жалко паренька. Не знаю, кого он там надул и обокрал, но участи стать рабом я ему не желала. – По старой традиции, один из заключенных в первый день нового года может быть помилован. Ему даруется шанс начать жизнь заново. И вам, только вам, решать, кто из преступников его получит. Приехали. Все-таки гордыня – страшный порок. Нужно было молчать в тряпочку и позволить Герхильду самому со всем разобраться. Но я взбрыкнула и вот теперь должна стать судьей для незнакомого паренька, глядевшего на меня точно так же, как совсем недавно смотрела Бусинка-Зорька. У него были такие же несчастные глаза, в которых отражались мольба и надежда. Глаза Крейна, наоборот, прожигали ненавистью. Жгучей, яростной, бессильной. И наверное, ему самое место на каторге. Вот только кто я такая, чтобы решать его судьбу? Я не императрица, а это не настоящий суд. – Эсселин Сольвер… – нарушил маг тягостную тишину. Скальде больше не вмешивался, предоставив мне самой выбираться из трясины, в которую я так бездумно себя загнала. И теперь медленно, но верно в ней увязала. – Десять лет рабства – слишком суровое наказание за мошенничество и попытку насилия. – Все по законам Сумеречной империи, эсселин Сольвер. Решайте! – жестко ответил старейшина. Не думаю, что здешние галеры многим отличаются от земных галер былых веков. А значит, условия там адские. И в лучшем случае Крейн или вот этот дурачок Леан вернутся через десять лет на сушу немощными старцами. В худшем – вообще не вернутся. Чем же тогда это наказание милосерднее смерти?
– Я не считаю себя вправе отнимать десять лет жизни, а может, и всю жизнь ни у одного из этих людей. – Защищаете? – сделал неправильные выводы императорский советник, явно намекая, что пекусь я о судьбе своего любовничка Блейтиана. – Пытаюсь быть справедливой. Вы ведь этого требуете от императрицы? Беря пример все с того же Герхильда, взглядом обрушила на голову интригана снежную лавину. А потом еще и от себя добавила, в мечтах от души огрев его сковородкой по темечку. – Я уже говорил и повторюсь еще раз, эсселин Сольвер: быть императрицей – это не только примерять наряды и носить корону, радовать супруга и услаждать взоры придворных, восседая на троне… – Вы забываетесь, эррол Тригад, – рыкнул на старика Герхильд, перестав изображать из себя снеговика-пофигиста. – …это готовность идти на жертвы и принимать непростые решения, – продолжал гнуть свою линию трижды гад, давить авторитетом и дико меня раздражать. – Вот что значит быть императрицей! – Тогда, – сердце ударилось о ребра, а потом затихло, – я… Я не достойна ею быть. Зал накрыла звенящая, оглушительная тишина. Если бы силою мысли можно было испепелить, мой прах уже сегодня отправили бы в родовой склеп Сольверов. К счастью, в таком способе убийства его мрачность оказался не силен, зато преуспел в другом: последние несколько мгновений успешно делал мне лоботомию взглядом. Я на тальдена принципиально не смотрела, решив, что на сегодня с меня достаточно переживаний. Сфокусировалась на дымке, маячившей перед глазами, сквозь которую пленники походили на большие темные кляксы. – Значит ли это, что вы отказываетесь продолжать принимать участие в отборе? – силясь сдержать рвущееся наружу ликование, вопросил гадский гад, он же эррол Тригад. Я открыла рот, собираясь ответить, хотя даже смутно не представляла, что скажу. За опрометчивую фразу, минуту назад сорвавшуюся с языка, Блодейна вполне могла пустить меня на корм фальвам. Или выпихнуть под машину Лешу. Поэтому, как бы ни рвалась из Ледяного Лога, следовало обуздать эмоции и впредь быть осторожней. К счастью, Герхильд избавил меня от необходимости отвечать. – Это значит, что эсселин Сольвер снова проявляет характер, когда ее об этом не просят. Челюсть отвисла еще ниже, грозя в любой момент познакомиться с полом. – Но она… – это снова старейшина. – …должна пройти испытание и наконец вынести преступникам приговор, – невозмутимо закончил за старца Ледяной. – Она должна ответить, – почти взмолился эррол. Бедолага. Как же ему не терпится от меня избавиться. Им всем. – Эррол Тригад, я всегда ценил вашу сдержанность и редкое умение говорить только по существу и когда это нужно. Но сегодня вы меня разочаровали. У вас что, словесное недержание? Я же говорю, что-то с желудком. По залу прокатился сдержанный смешок, что немного разрядило обстановку. Вовремя. Не знаю, как остальные здесь собравшиеся, но я чувствовала себя заброшенной в кратер вулкана, из которого вот-вот должна была хлынуть раскаленная лава. Старейшина пошел пятнами. Заскрипел от досады зубами и, кажется, собирался продолжить настаивать на своем, когда Герхильд подозрительно вкрадчивым голосом попросил: – Давайте не будем заставлять эсселин Сольвер судить сразу трех заключенных. Намек был более чем прозрачен. Эррол Тригад благоразумно ретировался. Влился в ряды своих молча негодующих коллег и зашептался о чем-то с соседями справа и слева. – Упростим вам задачу, эсселин Сольвер. Я не видела усмешки тальдена, потому как по-прежнему старалась на него не смотреть, но чувствовала ее всеми фибрами своей забравшейся в пятки души и каждой клеточкой своего-чужого тела. – Раз вам так нравится заводить домашних питомцев, заведите себе еще одного. – То есть? – нахмурилась. – Выкупите одного из заключенных. Настороженно покосилась на Герхильда, гадая, где тут подвох. – Разбрасываетесь моими подарками вы без сожаления и, думаю, будете рады отдать безделушку в обмен на жизнь пленника. Которого – решать вам. Как сказал эррол Тригад, один может быть освобожден по закону. Другой отправится вам в услужение. Хотите себе в пажи Крейна? От такого предложения герцога перекосило. Он слабо дернулся, но был тут же придавлен к полу древком алебарды. Даже в самом жутком кошмаре Крейн не мог представить себя мальчиком на побегушках у той, что вчера была в его власти. Ну а мне, понятное дело, смотреть на этого маньяка противно, и ни в какие пажи я бы не взяла его даже под угрозой пыток. – Ну так что, эсселин Сольвер? Отдать вам герцога?
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!