– Итак, ты Поль Пифо, галлиец. Так? – Да. – Ответ словно прозвучал сам по себе, помимо воли. Вот оно, началось! Заклятье правды. Под ним человек может отказаться отвечать, но не сможет соврать. Точнее, сможет сказать только то, в истинности чего уверен. Именно на этом нюансе и была построена вся операция. Молодой человек был уверен, что он Поль Пифо. Да, еще и кто-то другой, но еще и Поль Пифо. У него были документы Поля Пифо, его знали как Поля Пифо. В конце концов, суд Амьена его осудил как Поля Пифо! В чем же здесь сомневаться? Если бы его спросили, дворянин ли он, пришлось бы соглашаться. Но этого вопроса никто не задал. – Расскажи, как познакомился с бароном Эгримонтом? – Я не знаю такого. Ответ, очевидно, вверг спрашивающих в ступор. Баронесса, как верная слуга императора, доложила, что к ней пришел вестник. Человек, в чью память было внедрено послание. Создал заклятие юный барон, это точно, никаких сомнений! Но вот вестник под заклятьем правды говорит, что с ним не знаком! – Почему ты пришел в этот дом? – Я не приходил в этот дом. Демон! Заклятье правды – штука хитрая, такие парадоксы порой выкидывает – любого гения запутает. Сознание допрашиваемого отвечает само, так, как посчитает верным. Так, что мы знаем? Сотрудник контрразведки переглянулся с магом. Ах да! Мальчишка же был болен! – Расскажи, как ты попал в этот дом. – Я не помню. Я был без сознания. Когда очнулся, был уже в этой комнате, вон в той, – Поль показал взглядом, – кровати. – Но ты хотел увидеть баронессу Эгримонт? – Да. – Почему? – Винс попросил. Винс! Для него сэр Винс барон Эгримонт просто Винс! Что ж, теперь можно спрашивать. Скоро все будет ясно. – Итак. Расскажи, как и когда ты познакомился с Винсом. И Поль начал рассказывать. Вначале лишь о том, как сидели в одной камере, потом как смотрел на казнь. А дальше гостей стали интересовать все большие и большие подробности. Почему попал в тюрьму графа амьенского, а не в обычную. Ах, из-за письма? А что было в том письме? А кто допрашивал? Кто пытал? Как пытал? Точнее. Еще точнее. Как бежал? Как добрался до порта, как попал на корабль? Вот именно здесь пригодились все лишения, что выпали на долю парня – каждый его шаг был пережит, а потому истинен. Да, сбои были, но они всегда бывают. Например, о родителях – рассказ засбоил, допрашиваемый не мог связно отвечать. Но был ли это отказ, или просто больно было говорить? Зато подробно описал дома, где жил, деревню, откуда уехал в Амьен. А как не описать – пришлось несколько дней и впрямь пожить и в тех домах, и в той деревне. В общем, когда почти ночью, при свете свечей допрос был окончен, было вынесено решение – допрашиваемый именно Поль Пифо, его история подлинна, оснований подозревать его в шпионаже или иных зловредных намерениях против империи нет. После чего гости ушли, попутно забрав с собой и охранника у двери, и молодцов, несколько дней исполнявших обязанности сиделок. И уже очаровательная девушка, что принесла выздоравливающему ужин, сказала, что завтра Поля ждет госпожа баронесса, чтобы поговорить о его будущем. Глава XIX На следующее утро Поль, помытый, причесанный и одетый в приличную одежду, хотя и малость с чужого плеча, предстал перед баронессой Эгримонт. В просторной комнате баронесса, в черном траурном платье, с безукоризненной, сложнейшей прической, покрытой черной вуалью, величественно сидела на высоком резном стуле, словно королева на троне. – Мы благодарны тебе, Поль Пифо, за принесенную весть. Да, тяжелую для нашей семьи, но очень ценную. Мы знаем, что путь в этот дом дался тебе тяжело. Какую награду ты хотел бы получить? Это было сказано холодным голосом дворянки, из великой милости снизошедшей до разговора с простолюдином. – Ваша милость, – Поль склонил голову, не смея смотреть в глаза госпоже, – мне некуда идти. Даже деньги не будут мне в помощь. В Галлии я беглый каторжник, которого ждет веревка. На Острове меня никто не знает, а значит, не возьмет на работу. Быть может, у вас найдется для меня дело? Я умею ухаживать за лошадьми, могу работать по дому… – Мне сказали, что ты грамотный? – Да, я пишу почти без ошибок, но только на галльском. На вашем языке я лишь говорю, и то, как видите, не слишком хорошо. – Что же, сейчас иди в комнату, где лечился. Я скажу мажордому, он что-нибудь придумает. Низко поклонившись, Поль направился к двери, но на полдороге остановился и обернулся. – Ваша милость, чтобы найти ваш дом, я пообещал за помощь золотой, если не заплачу – не смогу выйти в город. – Сколько?! Такое стоит не больше пенни! – Потратив крупную сумму на излечение Поля, баронесса вовсе не собиралась становиться дойной коровой. – Возможно, но тогда я уже заболевал, соображал туго. Пришлось обратиться к первым встречным, и это оказались люди, которые вряд ли простят обман. – К портовому отребью? Никого приличней поблизости не было? – Вы же помните, как я сам выглядел. Разве приличные люди согласились бы со мной разговаривать? – Хорошо, вот фунт, но учти, что я вычту его из твоей зарплаты. – Баронесса откуда-то из складок платья достала монету, небрежно и сильно бросила в сторону мальчика. Тот ловко ее поймал, словно вынул из воздуха, и, еще раз раскланявшись, ушел. Через полчаса к сидевшему у окна Полю подошел пожилой, но прямой, как копье, мужчина, одетый в яркий желто-красный костюм, богато расшитый золотом и кружевами. Держался он важно, словно по меньшей мере граф или даже герцог. – Я мажордом ее милости баронессы Эгримонт! Сейчас же беги на конюшню, найдешь конюха Джорджа… э-э… для тебя – господина Финча. Он приставит к делу. Жить будешь там же, при конюшне есть комната. Питание здесь бесплатное, в городе – за свой счет. Оплата – десять пенни в день. Пока. Покажешь, какой ты работник, получишь прибавку. Всё, марш делом заниматься! – И основательно приложил Поля тяжелым резным посохом пониже спины. Для солидности и пробуждения энтузиазма, не иначе. Работа на конюшне оказалась тяжелой, не то что в благой памяти конторе мэтра Планеля. Там тоже отдых не приветствовался, но, по крайней мере, руки-ноги к концу дня не ныли от усталости. Впрочем, это слабость после тяжелой болезни все еще давала себя знать. А так на конюшне, примыкающей к задворкам дома баронессы, стояло полтора десятка лошадей. Помимо ухода, их требовалось каждый день подолгу выгуливать либо верхами, либо запряженными в карету. Десять лошадей постоянно использовались охранниками, а за выгул остальных отвечали конюх и, конечно, его новый помощник. В первый же вечер Поль, несмотря на смертельную усталость, вышел в город. Прошелся по улице, привычно оглядываясь, чтобы не попасть под копыта какой-нибудь лошади, несущейся во весь опор под удалым седоком. Или под колеса экипажа, кучер которого вдруг решит посчитать загорающиеся на закатном небе звезды. Внезапно, словно выскочив из-под земли, дорогу преградили трое оборванцев. – Ну что, получил свои деньги? – Да. Вот обещанный фунт. – А ты и впрямь удачливый малый. – Длинный осклабился щербатым ртом. – Ну счастливо, надо будет – обращайся. Расплатившись, Поль пошел дальше. Где-то здесь, неподалеку, должен быть императорский дворец! Это же так естественно – впервые попавший в Лондон мальчишка хочет увидеть лучшее, что есть в городе. Точно! Вон он, за ажурной оградой, в окружении освещенных факелами широких площадей. Так… ага… знакомое здание, рисунок которого несколько раз показывал д’Оффуа. Демон знает, кто в этом доме живет, но перед ним надо повернуть направо, пройти еще полсотни шагов и незаметно, да на пустынной улице и некому замечать, заранее припасенным гвоздем прочертить на крашеной штукатурке горизонтальную линию, конец которой загибался кверху. Не очень красивая, но такая обычная шалость. Утром эту линию увидит курьер, что каждый день носит почту из посольства Галлии в императорский дворец и назад. И уже вечером обычный торговый корабль унесет в Галлию весточку, что Странник прибыл, закрепился в доме у баронессы Эгримонт и даже прошел проверку заклятием правды. Операция по обнаружению и разгрому базы островных пиратов вышла на финишную прямую. Следующим вечером Поль вновь вышел в город. Отправился к центру, но, не пройдя и пары кварталов, услышал сзади торопливые шаги. Оглянулся. Какой-то дворянин (в сумраке было не разглядеть его лица) торопливо прошел вперед, обогнал парня на полтора десятка шагов, после чего пошел не торопясь. Поль – за ним. Вот он свернул в переулок, вышел на параллельную улицу, прошел еще немного вперед и зашел в глухую подворотню. Поль – за ним. – Ну, здравствуй. Как добрался? – Д’Оффуа смотрел на него, широко улыбаясь. – Здравствуй. Паршиво добрался, если честно. Вы там ничего приличней не придумали, чем чтобы какая-то свинья меня вместо женщины использовать захотела? С деревней ладно, я сам напутал, но корабль, как?! Вы команду специально из законченных ублюдков подбирали?! – Спокойнее, друг мой. Ты о чем? Мы вообще все по-другому планировали. Кто знал, что в конвое окажется этот капрал? Кстати, а здорово ты ушел! Да, а на корабль ты не на наш попал, уж извини. Хотя на нашем тебе бы тоже несладко пришлось, сам понимаешь – достоверность должна быть абсолютной. Ты лучше скажи, как заклятье правды прошел? – Нормально прошел. Я ж все как на самом деле было рассказывал. Так что вроде бы ко мне вопросов нет. Кому в голову придет, что шпиона свои вначале пытать будут, потом в кандалы закуют, а потом… ну, в общем, тебе все ясно? Дальше что? Д’Оффуа надолго задумался. – Дальше – самое главное. Единственное, что мы смогли узнать о баронах Эгримонтах, это то, что старший брат твоего сокамерника – такой же корсар и служит на той самой пиратской базе. Рассчитываем, что рано или поздно он приедет к матери. Тогда уехать он должен вот с этим амулетом. – Сезар передал маленькую, неброскую брошь, которую можно как подложить в дорожный баул, так и прикрепить к плащу. – Как только ты раскроешь замок, амулет активируется. После этого какое-то время еще послужишь своей госпоже, но в целом твоя работа будет закончена. – Так просто? – Поль усмехнулся. – Столько всего, столько смертей лишь чтобы подложить в вещи одного человека один амулет? А до тех пор корабли продолжат гибнуть? Д’Оффуа положил руку на плечо Поля и вздохнул. – К сожалению, да. Так бывает. Могу утешить, мы не единственные, кто ищет ту проклятую базу. Бог даст, кому-то повезет больше. Но нам с тобой свое дело следует сделать хорошо. Чтобы не гибли корабли.