— Кася… ну дурак я, упрямец, ревнивец, скотина бесчувственная, всё признаю. Мне нужно было не сидеть упрямо на этой мельнице… а ползти к тебе на коленях… как полз я той ночью. Но что-то внутри как цепями сковало… и понимаю, что глупо… а пересилить себя не мог. Ну как мне ещё каяться? Искупить такое нельзя ничем, про то я и сам знаю… слишком много наломал дров. Но жить без тебя так и не научился… подсылал и шпионов, и шпионок… и тяжелее год от года становилась моя вина. Лишь теперь понял… как неверно все делал… отныне и до самой смерти буду следовать за тобой, как нить за иглой… этого ты запретить не сможешь, мы отныне в одной упряжке. — Вот это в тебе и хуже всего, Оль, — хмуро произнесла Кастина и отвернулась к окну, возле которого стояла, — ты всегда говоришь и думаешь только о себе. Только одно слово и звучит — я, мне, меня… я это уже давно поняла. Но тогда я ещё горела тобой… и тоже хотела говорить, думать и заботиться о тебе, потому всё и было так замечательно. А если бы ты уходя… или ползя по перевалу той ночью, подумал, как твои действия ударят по мне… хоть на миг бы поставил себя на мое место… Вспомни, как ты ушел! Резко… как укушенный… ни с того ни с сего схватил свой полушубок и шапку и побежал! Просто не захотел увидеть во мне человека, с которым можно поговорить, попросить объяснить свои сомнения. Ты и сейчас снова действуешь точно так же… я хочу, я буду, никуда ты не денешься, мы в одной упряжке… А того понять не можешь: костер без дров на голой скале долго не горит. Тлеет — да, пока есть ещё хоть один крохотный уголек… но над ним такой слой пепла… — Кася… ну что же мне делать? Если я всё время шагаю то в омут, то в пропасть! Вот такой уж я у тебя неправильный… но в одном ты ошибаешься. Не было дня… чтоб я о тебе не думал… нет… не просто думал, я мечтал… Мечтал, как буду приносить тебе твои травы, как буду топить твой очаг… и согревать в ладонях твои озябшие пальчики, как буду по ночам укутывать тебя в одеяло… Во всём, что бы я ни делал, были мечты о тебе. Деньги копил, чтоб построить такой дом, где тебе будет удобно и уютно, где ты всегда будешь в тепле и безопасности… шпионов посылал… чтоб первым узнать… если с тобой что случится… — Эх, Оль! И стоило тратить силы и деньги на шпионов, если ты точно знал тот год, месяц, день, час и даже мгновенье, когда вся моя жизнь рухнула в бездонную пропасть? — Кася… я же признался, что дурак… и ничего нового придумать не могу. Ну скажи тогда ты, что мне теперь делать? Уйти я не могу… в пропасть шагнуть — тоже, я нужен внукам… — Идем лучше в кабинет Феодориса… я хочу знать, как он намерен устроить свадьбу моей воспитаннице. Когда Тун принес Береста с невестой в кабинет Феодориса, там уже кроме верховного магистра сидели Кастина, Ольсен и Саргенс с Тироем. Веся обвела взглядом присутствующих и оглянулась на жениха, прикидывая про себя, нужно ли напоминать ему при всех про брата? Однако он и сам вспомнил, шагнул к широкому креслу, усадил туда Весю и устроился рядом, а затем приказал покорно замершему фантому: — Принеси сюда Анса. — Может быть, не стоит? — осторожно заикнулся Феодорис. — Он почти шесть лет рядом со мной в боях и походах… — договаривать княжич не стал, и сами не маленькие, должны понимать, как неприятно будет Ансерту, если такой важный вопрос старший станет обсуждать без него. Кроме того, все изменения в судьбе Ардеста касаются Анса впрямую, когда-то он так и поклялся князю не оставлять брата, пока тот не излечится или не женится. — Пока Тун за ним летает, можно мне задать вопрос? — непривычно кротко произнесла куница, и все мгновенно насторожились: и ее наставница, и мельник, и чародеи. — Ну, задавай, — подавив вздох, произнес Феодорис и покосился на друга: похоже, прав был Сарг, когда заявил, что куница догадлива не по годам и очень скоро сообразит, почему они так поторопились признать ее чародейкой. — Маги в Антаили живут семьями? Ну вот и приплыли… Придется отвечать. Магистр стиснул зубы, чтобы не выдать себя огорченным вздохом. Ещё и Берест сверлит его судейским взглядом, так похожим на взгляд Илстрема, хотя у кузена нет той способности, какая дарована его сыну. Ну вот почему его куница не стала докапываться до истины исподволь, а влезла сразу в самую середину, и никак теперь ее ни обвести, ни запутать… хотя вот им как раз этого и не нужно. Оба воины и быстрее поймут прямой рассказ, чем увороты и недомолвки. — Мы стараемся семейных туда не пускать, — выручил магистра Тирой, — им там труднее. Но несколько семей под Антаилью всё же есть. А зачем вам это? — После свадьбы мы хотим отправиться туда, — коротко и решительно объявил Берест и почувствовал одобрительное пожатие крепкой ладошки невесты, лежавшей в его руке. Княжич пожал в ответ ее руку, ощутив, как согрело душу такое молчаливое согласие любимой с его решением, и, занятый своими чувствами, не сразу осознал, как подозрительно вдруг притихли все находящиеся в кабинете. Молчали не только маги, но и Ольсен, и даже Кастина, и если маги прятали взгляды в амулетах и каких-то письмах, то травница, наоборот, рассматривала чародеев с жадным интересом. А дед переводил взгляд с нее на племянника и постепенно мрачнел. Призрачный синий тэрх вихрем ворвался в двери, пролетел к Бересту и вытряхнул перед ним из седла возмущенного алхимика. — Дест, ты с ума сошел… я не игрушка… — сердито выпалил Анс и смолк, подозрительно оглядывая присутствующих. — Что произошло? Отец? Матушка? — Не волнуйся, с ними всё в порядке, — угрюмо проворчал Ольсен, — а вот твой брат и в самом деле сошел с ума… решил везти свою невесту в Антаиль. — Жену, — упрямо поправил его старший правнук, — сначала будет свадьба. — А я хочу задать ещё вопрос, — незаметно вздохнув, произнесла Веся, и верховный магистр быстро кивнул: — Задавай. — Вы можете сами провести свадебный ритуал? — Да, — суховато ответил Феодорис, — но Илстрем… — Но ведь отпраздновать можно и позже? — Берест уловил сомнение в его словах. — Разве это так важно — устраивать торжественный обед в один день с ритуалом? — Мне кажется, — внезапно поддержала их Кастина, — дело не в князе и не в ритуале… Чародеям почему-то не хочется отпускать вас отсюда. Маги переглянулись и помрачнели ещё больше, но долго молчать в этот раз не стали. — Не хочется, это верно, только не их, — ещё холоднее уточнил Феодорис, — а всех вас. Хорошо… я вам скажу. Мы собирались оставить вас пятерых здесь, в цитадели, заниматься делами и охранять посёлок одаренных. Нам нужно уйти в Антаиль… пора покончить с проклятым шаманом. А ритуал для вас мы можем провести… и свадьбу устроим в имении Даренса под Ставином. Но вы после неё вернетесь сюда… а мы поедем дальше. — У меня тоже есть вопрос, — подумав, пристально уставилась на Феодориса травница, — почему вы не пускаете в Антаиль женатых? Только не говори, будто это тайна. — Это тайна… но я скажу, — снова вступил Тирой. — Все просто… у нас там война. Вы же и сами догадываетесь, что шаман не сидит спокойно? И у него в полном распоряжении весь источник, нам же достаются лишь крохи силы, которые выбиваются из-под развалин. А подходить близко к руинам храма опасно… Не буду рассказывать про те гадости, которые изобрел за эти годы уродливый разум шамана… но иногда нам всем бывает очень трудно. Но хуже всего приходится тем, у кого есть любимые. Подробнее объяснять не стану, незачем вам все это знать. — Тогда и я хочу спросить, — задумчиво произнес Ансерт, — а девушки тоже поедут с вами? — Да, — коротко ответил Саргенс, — мы едем все. — А разве им там не трудно? — продолжал выяснять алхимик. — Там всем трудно, но без них нам не справиться, — суховато отрезал верховный магистр. — А без нас, значит, справитесь, — едко фыркнул Ольсен. — Лучше скажи, почему решил нас не брать? — Вы тут недавно… а у нас такой порядок, в цитадели остаются новички. — А почему вы вообще не оставите Антаиль степнякам? Может, они с монстрами друг друга перебьют? — снова вмешался Анс. — Ты неверно понял, — вздохнул магистр, — но сейчас объяснять не буду… решайте, остаетесь — и мы проводим ритуал сегодня, или едете с нами, но тогда свадьба будет только через пять дней, раньше ваши друзья не успеют приехать в Ставин. — Пять дней не так уж много, — вздохнув, твердо заявил Берест и испытующе взглянул на невесту. — Как ты думаешь? — Думаю, немного, — задумчиво подтвердила куница и, слегка покраснев, храбро заявила: — А ещё думаю, что ты меня не осудишь… если я отдам тебе свой истинный браслет завтра утром, когда мы выйдем за ворота цитадели, а сегодня вот… Княжна достала из кармана маленький вышитый платочек, скрутила его жгутом и повязала на запястье ошеломленно следившего за ее действиями ястреба. — Вместе с этим платком отдаю в твои руки свою любовь, честь и судьбу, — негромко произнесенные ритуальные слова в наступившей тишине прозвучали неожиданно четко и значимо. — Весенка… — задохнулся от неожиданности и счастья Берест, но тут же спохватился и произнес громко и с вызовом: — Принимаю твой бесценный дар, обещаю беречь и хранить твою жизнь и здоровье, построить тебе и нашим детям дом и наполнить его достатком и заботой. Клянусь именем рода. И, забыв про всех присутствующих, крепко обнял свою куницу и припал к ее губам, как путник к долгожданному ручью. — А теперь ответь на мой вопрос, — через несколько секунд встал со своего места Ольсен, но Феодорис махнул на него рукой, и мельник снова оказался в кресле. — Больше никаких вопросов. Мы уважаем принятое Эвестой решение, и сейчас она отправляется в свою комнату одеваться к ритуалу. Хлоп, унеси Эвесту и Кастину на второй этаж. — Магистр проследил взглядом за исполнительным фантомом и повернулся к племяннику: — Поскольку ты сегодня станешь главой семьи, у тебя есть важная и срочная забота — выбрать себе покои на третьем этаже и надеть праздничный костюм. Все остальное решим завтра утром. Хлоп, отнеси их с дедом на третий этаж. — Хорошо, — успел сказать княжич, — но в Антаиль мы всё равно едем. — Кася… ты меня осуждаешь? — Смущенно глянув на наставницу, княжна отвела глаза и замерла в ожидании упреков. Хоть и говорят про куниц, что они готовы на всё, лишь бы заполучить приглянувшегося мужчину, но это не совсем верно. Далеко не на всё и не все девушки. А только вдовушки да перестарки. А княжеским дочерям такое совершенно не подходит, их с детства учат вести себя просто, но с достоинством. И ни в коем случае княжнам не дозволяется по старинному обычаю заменять браслет платочком, ведь это как откровенное признание в неподобающем честной девице поведении. — Ну что ты, — ласково обняла воспитанницу травница и повела к шкафам, — за что? Ты ведь не просто княжна по рождению, как Ледяника. Ты ещё и воин по воспитанию и чародейка по дару. Тебе позволено больше, чем другим… но не забывай, кому много дается, с тех больше и спрашивается. Да и не осудит тебя никто, здесь живут по другим правилам… ты ведь и сама небось уже всё поняла по сегодняшнему разговору. Ведь он испытанием был… ещё одной проверкой. Вот потому-то я и боюсь за вас… сердце кровью обливается, как представлю, какие у них там, в Антаили, пакости обретаются, если маги стараются брать туда только одиночек! И потому я и сама туда поеду… не остановят меня их пустые россказни про новичков. — Кася… — всхлипнула куница, — а я так боялась… думала, ты ругать будешь. Ведь это ты меня всегда осторожности учила… — И правильно делала. Ну, сама подумай, как бы ты жила, если вышла замуж за Тадора, а потом вдруг встретила своего ястреба? Ведь так или иначе, а жизнь бы вас свела… — Ох, спаси милостивые духи… я тогда, наверное, голову бы в омут сунула… — Веся провела перед лицом очищающим жестом. — Спасибо тебе. Ещё Мариля, вот кто за каждым моим шагом смотрел… даже смешно было. Так хочется с ней повидаться… но сейчас ее звать не буду, лучше позже. Ты мне другое скажи… дед, небось, с нами поедет… неужели тебе его не жалко? Сама ведь говорила, ошибиться каждый может, но не у каждого хватит силы да совести свои ошибки признать? А он признал… раз глаз с тебя не сводит. — Веся… я немного подожду. Не зря ведь они в южную цитадель семейных не берут… а у нас с ним ещё полного согласья нет… вот присмотрюсь к тем порядкам, тогда решу. Ну, так какое платье ты надеть собираешься? День-то особый… второго такого в твоей жизни не будет. — Ольсен… может, всё же послать туда Туна? — Берест нервно одернул хрустящую новехоньким полотном нарядную рубаху и краем глаза с досадой покосился на себя в зеркало. Ну вот с чего прадед решил, будто им нужно натянуть на себя самые лучшие одежды?! Ведь сегодня только ритуал, а празднование для всех родичей и друзей будет через пять дней? Вот тогда и можно будет принарядиться, не опасаясь, что он, как павлин, окажется одетым ярче невесты. — Стой спокойно… наши фантомы туда всё равно не проходят, я уже пробовал, — любезно просветил внука Ольсен и уставился на окаянную дверь, за которой находилась не менее ненавистная лестница. И как только она пропустила их после обеда, когда куница сбежала от жениха? Феодорис буркнул что-то про особые обстоятельства, но пояснять подробнее не пожелал. Да и без его объяснений понятно, что считать особым волнение жениха перед свадьбой каверзная лестница и близко не намерена. — Ну попроси Феодориса… пусть своего пошлет, — не унимался внук. — Может, она снова что-то обидное вспомнила? И ее успокоить нужно? А мы тут стоим как дураки… — Если бы меня заставили тут стоять с браслетом на руке, — покосился дед на платочек княжны, — хоть три дня бы стоял и не пикнул! — Это ты сейчас так говоришь… — фыркнул Берест, встревоженно оглянулся на помрачневшего мельника и повинился: — Прости, дед… я сейчас плохо соображаю. А где Бенра? Может, хоть ее попросить сходить? Вроде она девушка отзывчивая? — Да нету их тут ни одной, чародеек этих! Все там… потому и говорю, не волнуйся… я давно заметил: чем больше женщин помогают невесте одеваться, тем дольше у них выходит. — А ты разве часто бывал на свадьбах или ритуалах? — не сводя глаз с двери, небрежно бросил ястреб. — А ты что думаешь, я всегда был стариком и жил на мельнице? — ехидно вернул вопрос Ольсен и сам на него же и ответил: — Ничего подобного. Когда-то я жил с семьей и по осени чуть не каждый день попадал на свадьбы. Да я и сам был женат… если хочешь знать.