– Вы на свидание? – спросил таксист, явно скучая в ожидании зеленого света. – Что, простите? – Ну вы так красиво одеты, макияж, все дела… – Нет, – ответила Юлита, – на авторскую встречу. – О? А с кем? – Со мной. – Ничего себе! Да я писательницу везу! – воскликнул таксист, поворачивая на Маршалковскую. – А о чем пишете? – О новых технологиях. – У-у-у, не моя тема… – Да в том-то и дело, – вздохнула она, поправляя шарфик, – что и ваша тоже. – Чего? – Долго рассказывать, а мы уже почти на месте. Высадите меня вот здесь, на углу? – Как вы, уважаемая, пожелаете. С вас восемнадцать злотых… И… Ну это… – Я помню, – сказала она, вручая водителю две банкноты по двадцать злотых. Юлита захлопнула за собой дверь такси и, прикрывая лицо от ледяного ветра, направилась в сторону стеклянного здания. Чтобы попасть в книжный, ей пришлось пройти через парфюмерный отдел (от буйства ароматов щипало в носу, она с трудом сдерживалась, чтобы не чихнуть), подняться на эскалаторе вверх, миновать канцелярские товары, игрушки, прессу, наконец, игры и компьютерные аксессуары. В самом конце находилась небольшая сцена, на ней два кресла и круглый столик. Сзади висел плакат с обложкой ее книги: треснутый монитор, на котором светится название. “Месть 2.0. Дело Эмиля Хорчинского”. До начала встречи оставалось еще двадцать минут: персонал только расставлял стулья, техник проверял звук. – Юлита! Сюда! Она обернулась. Виктор, ее редактор. Низкий, полноватый, с брекетами на зубах. Беспощадный, но справедливый критик с обостренным чутьем на всякие неточности, логические неувязки и дефисы на месте тире. – Привет, – пожала ему руку Юлита. – Пойдем за кулисы… – Виктор провел ее по коридору, открыл дверь в небольшую комнату без окон, в которой стояли диван и два кресла. – Кофе или чай? – Кофе, – ответила Юлита, вешая плащ. – Черный. – Сейчас. Напомни, ты сахар кладешь? – Одну ложечку. Виктор кивнул. Затарахтела кофемашина, комнату наполнил приятный аромат. Юлита села на диван, сплела пальцы на коленях. – Что? Нервничаешь? – спросил редактор, подавая ей горячую чашку. – Немного. – Забавно. – Что забавно? – По тебе вообще не видно. – Виктор сел рядом, закинул ногу на ногу. – Точнее, не видно, когда ты уже на сцене. Уверенная в себе, голос не дрожит, там анекдот рассказала, там пошутила… Как рыба в воде. – Умело притворяюсь, – улыбнулась Юлита. – Вот только… Понимаешь… Я бы предпочла другого ведущего. – Знаю, знаю. Прости, я пытался убедить начальство, что это плохой выбор, но они уперлись, как ослы. Мол, хорошо для рекламной кампании, бла-бла-бла. И вообще, – он понизил голос, – что между вам произошло? – Предпочитаю не рассказывать. – А, тогда не настаиваю. Они немного обсудили рабочие вопросы: как продается книжка, хорошо, явно будет допечатка тиража, были ли какие-то новые рецензии, были, очередные пять звездочек в коллекцию, где следующая встреча, наверное, в Лодзи, но я еще уточню. Их беседу прервал телефон Виктора. Юлита взглянула на часы. Почти шесть. – Да, да… Да, уже идем. Пока. – Виктор спрятал телефон в карман. – Готова? Хочешь припудрить носик? – А надо? – Не знаю, ничего в этом не понимаю. – Тогда зачем спрашиваешь? – Потому что это лучше, чем спрашивать, надо ли тебе пописать, но раз ты приперла меня к стене, то изволь: тебе надо пописать? – Нет. – Тогда пойдем. Зал был полон, сзади толпились люди, для которых не хватило стульев. Юлита пробралась сквозь толпу, поднялась на сцену. Вальдемар Друкер уже ждал на сцене. Завидев Юлиту, он встал и элегантно поклонился. Она подала ему руку и взглянула прямо в глаза. Думала, не заметит ли она в них стыд, раскаяние или, кто знает, мольбу о прощении. Но нет. – Добрый вечер, пани Юлиточка. Как здоровье? Подозреваю, что лучше, чем у меня? – Не жалуюсь. – В таком случае начнем. – Друкер взял в руки микрофон. – Раз, два, три, раз, два, три, меня слышно? Прекрасно. Добрый вечер, good evening[70], сердечно приветствую вас на авторской встрече с неповторимой Юлитой Вуйчицкой… Сверхновой, так сказать, excusez-moi, звездой, воссиявшей на небосклоне польского репортажа. Пани Юлита, – он повернулся к ней, – позвольте для начала прочитать маленький фрагмент из последнего раздела вашей книги? Это не будет, как говорит нынешняя молодежь, спойлер? – Не думаю. – Прекрасно… Кхм… – Друкер поправил очки, сделал глоток воды. “Чтоб ты подавился, старый козел”, – подумала Юлита, улыбаясь залу. – “В моей спальне на пробковой доске, приколотый разноцветными кнопками, висит список вопросов, на которые я еще не знаю ответы. Это первое, что я вижу, просыпаясь, и последнее, что я вижу перед сном. А засыпаю я поздно, в два, в три часа ночи. Я работаю, не выходя из дому. Хочу восстановить эту историю от начала и до конца, в мельчайших подробностях. Когда мне удается дать ответ на один из вопросов, я вычеркиваю его толстым маркером; его запах ассоциируется у меня со школой”. Семь месяцев спустя в списке остается всего несколько вопросов. Один из них: как Хорчинскому удалось пронести оружие и взрывчатку на борт самолета? И ниже: откуда у него были записи того, чего я никогда не произносила? Я возвращаюсь к переданным им материалам, к сайтам о технологиях, где каждое второе слово мне приходится проверять в словаре, от этих сайтов у меня трещит голова. Дело продвигается медленно. Я чувствую себя дурой. У меня такое чувство, будто я бьюсь головой об стену. Но в стене наконец появляется трещина. Сначала мне удается ответить на первый вопрос. Хорчинский самостоятельно изготовил пистолет на основе найденных в Сети диаграмм, он напечатал его составляющие на купленном за две тысячи злотых 3D-принтере. Они из белого пластика ABS, похожи на части игрушки. Единственная металлическая часть – ударник, который накалывает капсюль, после чего в патроне воспламеняется пороховой заряд, – сделана из гвоздя. Хорчинский мог с легкостью спрятать его в ботинке; я помню, что на нем были черные мартинсы на толстой подошве. Патроны? Тоже напечатанные, тоже из пластика. Сканеры в аэропорту не видят ни того, ни другого. Он без проблем пронес запчасти в зал вылетов, а затем заперся в туалете и сложил их в пистолет. Конечно, это было не идеальное оружие. Пластиковый пистолет ненадежен. Между выстрелами нужно делать паузы, чтобы дуло не перегревалось. Патроны слишком легкие, поэтому быстро теряют скорость, а кроме того, разваливаются при контакте с твердой поверхностью, смертельное ранение можно нанести с очень близкого расстояния. Однако, как оказалось, Хорчинскому хватило и этого, чтобы запугать экипаж самолета – и убить Бронярека, а затем себя. А семтекс?[71] Приобретен на форуме в даркнете, разумеется, из партии до 1990 года, а значит, до того, как производитель в ответ на катастрофу в Локерби[72] начал добровольно добавлять во взрывчатые материалы легко обнаруживаемые маркеры, например, диметилдинитробутан. После краха ливийского государства на черный рынок хлынули огромные количества такого семтекса. Отдельные заряды можно купить всего за несколько сотен долларов. Я знаю точно, потому что проверяла. У меня на это ушло несколько минут. Следующий шаг: кража голоса. Должно быть, Хорчинский записывал меня на диктофон во время нашей первой встречи, когда он прикинулся шофером с телевидения. Затем пропустил фрагмент через какую-нибудь программу, например, LyreBird, которая на его основе синтезировала мой голос. Программа сначала делит слова на отдельные звуки, а затем соединяет их в новые слова, в случае необходимости экстраполируя недостающие звуки. Получается, Хорчинский заранее подготовил разговор, которому предстояло стать дымовой завесой, позволяющей реализовать его план, а мои вопросы записал с помощью синтезатора”. Друкер снял очки и театральным жестом закрыл книгу. Какое-то время помолчал, умело нагнетая напряжение, а затем обратился к Юлите. – Пани Юлита, читая этот фрагмент, я радуюсь, что скоро умру. Смех в зале. “Того тебе и желаю”, – подумала Юлита и взяла в руки микрофон: вдруг он все-таки даст ей сказать хоть слово. – А знаете почему? – продолжал Друкер. – Потому что, как выясняется, я уже не понимаю окружающего мира. Не знаю, как он устроен. Не знаю, как отличить правду от лжи. Скажите, пожалуйста… Что после прочтения вашей книги должен сделать обычный читатель? Ответ на этот вопрос Юлита давно отрепетировала, он звучал на каждой встрече. Она говорила легко и свободно о том, как сохранять безопасность в Сети, чего следует остерегаться, о чем помнить, однако думала совсем о другом. Разглядывала зал. В первом ряду сидела Магда (было видно, что ее распирает от гордости), а рядом с ней Леон. Когда их взгляды встретились, он улыбнулся. Так красиво, так искренне. Дальше, через три стула вправо, Пётрек со своим парнем, они держатся за руки, но так, чтобы никто не видел. Юлита закончила говорить, отодвинула микрофон. Друкер покивал, после чего поделился с читателями собственными соображениями. Юлита ерзала на стуле. Наконец Друкер задал следующий вопрос. – Подводя итог, пани Юлита… А может, стоит просто прикрыть весь этот даркнет? Логово разврата какое-то, прямо Содом и Гоморра… – Я не стану отвечать на этот вопрос. – Нет? А почему? – Потому что не считаю это своей задачей. Я журналист, а не активист. – Но ведь наверняка у вас имеется собственное мнение на этот счет? – Хм… – Юлита пожала плечами. – Конечно, даркнет используют для страшных вещей. Педофилия – очевидный пример, учитывая, что мы говорим о деле Хорчинского. Добавьте сюда торговлю оружием, наркотиками, поддельными документами… И даже, как докладывали два года назад итальянские полицейские, торговлю людьми. В том конкретном случае выставили на аукцион похищенную модель. Этого сложно не заметить, все это бросается в глаза… И заслоняет собой все остальное. Но многое из этого можно найти и в обычном интернете, нужно лишь глубже копнуть. С другой стороны, даркнет, или скорее анонимность, которую он дает, используется и в благих целях. – Пример? – Первое, что приходит в голову: Эдвард Сноуден. Большинство из вас знают эту фамилию, но на всякий случай напомню. Это аналитик, который обнародовал масштаб шпионских программ американского Агентства национальной безопасности, затрагивающих не только граждан США, но и нас с вами. Если бы не Tor и не шифрование, Сноудену наверняка бы не удалось установить безопасный контакт с журналистами и передать им данные. Сноуден такой не один. У многих газет есть свои сайты в даркнете с почтовыми ящиками для информаторов, гарантирующими анонимность и безопасность. – Допустим, но каковы пропорции? Сколько среди пользователей Tor обычных граждан, журналистов или информаторов, а сколько преступников? – Сложно сказать. Конструкция даркнета не позволяет вести точную статистику. Зато я уверена, что если бы вы больше знали о том, как следят за каждым, буквально каждым нашим действием в интернете, как собранные таким образом данные используются, чтобы нас обманывать, нами манипулировать, нас обворовывать… Вы бы взглянули на даркнет более благосклонным взглядом. – То есть игра без правил? – Еще раз: моя задача не в том, чтобы давать ответы. Моя задача в том, чтобы представить читателям факты, на основании которых они сформируют собственное мнение. Моя задача в том, чтобы все вы были подробным образом проинформированы. Потому что, хоть это и сложно заметить в потоке повседневных забот, в тумане грязной политики… мы находимся в ключевом моменте истории. Новые технологии обеспечивают не только полную анонимность и приватность, но и тотальный контроль, по сравнению с которым “1984” покажется оптимистическим сценарием. Вспомните хотя бы Китай, где в некоторых городах за каждым телодвижением гражданина уже следят тысячи камер с функцией распознавания лиц… Мы как общество должны ответить себе на вопрос: какой ценностью обладает для нас приватность? И какую цену мы готовы за нее заплатить? – Прекрасно сказано. Пани Юлита, я думаю, что сейчас самое время закончить эту часть встречи и перейти к вопросам… Аплодисменты, микрофон отправляется в зал и достается молодому юноше во фланелевой рубашке. Юлита почувствовала, как у нее скакнуло давление. “Пожалуйста, пожалуйста, – подумала она, – только не программист, который начнет расспрашивать о подробностях кода Хорчинского”.