— Ножом же быстрее. — Знаешь, лучше вообще не чисти. Просто хорошо промой. — И мы с очистками есть будем? — Демьян, мы не в твоем лакшери ресторане. Если будет надо, начнем жрать бумагу! — Да понял я, понял, — сквозняк пропадает, значит ушел. Расслабляюсь, веду по животу рукой, ровно там, куда брызнули капли. Выше, к груди, соски на которой сжимаются от холода. – Ася… Вскрикиваю от неожиданности, поворачиваюсь и бью по наглой вытянутой руке. — Демьян! Чтоб тебя! — Испугалась? — Да! — Прости. Что это у тебя? — все-таки трогает спину, то место, куда однажды попала пряжка папиного ремня… Толкаю его руку и отворачиваюсь. — А что, не узнаешь? — Он тебя ремнем бил? — слышу в голове удивление и тихую злобу. Приятное чувство, что хоть кому – то есть до тебя дело… Наверное. А может он просто, ждет, что я выйду и сама начну готовить? — Если ты считаешь, что печальная история моей жизни поможет тебе избежать готовки, то ты глубоко заблуждаешься. — Да приготовлю я, не безрукий. Мы как — то в походе готовили. Ну…Я маме помогал. — Вот и иди и вспоминай… Он все еще тут, смотрит, смотрит как зачарованный, как по моему телу вода стекает. От его взгляда вода кажется кипятком, а между ног приятно тянет. — Расскажешь про отца? — Зачем? — Чтобы не мне скучно было готовить чертов суп. — Я похожа на Шехерезаду? — Ты похожа на зануду! Мне просто интересно. — Не то… — Почему? — Вот если бы для тебя было это важно, я бы рассказала, а тебе просто интересно. Там вон полная полка книг, почитай там интересные истории. А у моей все равно не счастливый конец в подвале маньяка… — Ася… Ты не права. — Да что ты! Мне волосы отрезали, понимаешь? Они там валяются, валяются словно напоминание, что я теперь не красивая девушка с длинными волосами, а поруганная блядь, которая существует лишь для потехи извращенца… — Демьян что – то вставить пытается, но я уже расхожусь не на шутку — Ты ничего не потерял, понимаешь? Ни – че – го! Ты не терял девственность, ты не терял волосы, ты выйдешь отсюда и поедешь в свою Европу, а мне потом жить с этим позором… Всю мою жизнь бояться, что кто – то покажет пальцем, это в том случае, если отец не забьет меня палкой, когда обо всем узнает… — Хуевый у тебя отец… — Да? А у тебя? — У меня отличный папа. — Отличный папа, который научил лишь одному, как набирать его номер в случае опасности. И вот ты один… Ни на что не способен. — Пытаешься свой придуманный позор стереть моей придуманной никчемностью? — Пытаюсь помыться, а ты мне мешаешь! – выталкиваю его за дверь и хлопаю ее, стекая по полотну… Позор никчемностью… Позор… Придуманный… Спустя полчаса я наконец выхожу из ванной…Держу грязное платье на груди, сразу иду к нитке с иголкой. Что оставила у кровати. С удивлением замечаю, что моих волос уже нет. А Демьян пытается нарезать картошку. Получается крупно конечно, но неплохо. Он даже ее помыл. — Ась… — М? – зашиваю платье. Стараюсь не смотреть туда, прикрывшись полотенцем. — А из чего суп то варить. Мясо же нужно… — Ну у меня есть на примете одна ненужная сарделька,— поднимаю я взгляд, и Демьян невольно прикрывает пах под мой смех. — Там у нас колбаса вроде оставалась… — Отличная мысль. — Ее тоже кубиками. — Да и морковку и лук и можно кинуть макарошки, чтобы не совсем пустой был. — А в какой очередности? — Сначала морковь, ее дольше всего варить, потом лук, чтобы он разварился и насытил бульон, потом картошку, потом колбасу, в конце макарошки. — Ага… Наблюдаю за метаниями Демьяна.. Пытается доказать, что не никчемный? Или чувствует вину? — Платье сильно порвал? — Зашить можно. Но лучше не надо рвать. — В следующий раз снимай, — говорит, мешая бульон и словно понимает, что ляпнул. – Ты же понимаешь, что будет следующий раз? — Может обойдется? — пожимаю плечами. Демьян зеркалит движение, возвращается к готовке. Мы едим в полной тишине, иногда поглядывая друг на друга… Я мою посуду, Демьян неожиданно увлекается чтением. Это спокойствие затягивает, расслабляет, длится долго… Кажется, словно маньяк уснул, а может даже умер.. Я никогда никому не желала смерти, даже отцу…. Даже сейчас ищу себе оправдания… — Спать хочу… — иду к кровати, а Демьян кивает. — Ты тогда поспи, потом я. — Точно? — Не хочется потом лишиться чего – то еще, пока спим. Моя сарделька не отрастет, как твои волосы… Я ложусь спать, немного нервно верчусь, но все – таки мозгу нужен отдых. Погружаюсь в странный сон, в темноту, в линии света, к которым иду, бегу, пытаюсь добраться, но все бесполезно… Вздрагиваю резко, от звука характерного стука. Сажусь на кровати, пока Демьян идет к каморке. Выходит, оттуда и разводит руками. — Что? — В том то и дело, что ничего… — И что это значит? Демьян тянется за листком бумаги и протягивает мне. — Это значит, что отдых закончен, полагаю. Выбирай… Потрахаемся и я посплю наконец… — Может это блеф? — шепчу я ему, а Демьян устало трет глаза. — Ну можем рискнуть… Опускаю глаза на листок… Мне не нравятся эти слова. От них несет грязью и стыдом. — А что тут самое безобидное? — спрашиваю, а Демьян садится рядом, бедром к бедру. Читает. Шумно дышит, пробегая взглядом сверху вниз… Внутри рождается дребезжание, волнение охватывает с головы до кончиков пальцев на ногах. Поджимаю их в пьяном ожидании. – Демьян. — Ложись, куни тебе сделаю… — А что это? Куни… — Пизду тебе вылежу... Он говорит так спокойно, словно это работа, словно обязанность. Ну ведь так и есть. Но почему так обидно от его тона… — Нет?