- Я хочу тебя защитить! - Защищать меня надо было, когда я там сидел и от голода думал о смерти! Уничтожь все видео! Я же просил! - Ладно! Хватит на меня орать! Я и так как между молотом и наковальней, - тормозим ор, а потом отец доходит до шторы, которую я пока ни разу не отодвигал, мне сложно смотреть на мир, он кажется мне иллюзорным... Кажется я вот-вот очнусь все там же... В этом гребаном подвале. - Демьян. Они хотят забрать девочку. Я думаю, может так лучше будет? — Куда? В свой свинарник? Пусть нахуй идут. Она хочет быть здесь, со мной. Все будет так, как она хочет. И займись паспортом, а не советами. Ты потерял эту привилегию, когда я там сдох. — Ладно, ладно, — трет он лицо. Тоже мне, бедный, несчастный. — Этого бы не случилось, спаси ты меня… — Да я знаю! Ты мне теперь будешь этим ежедневно мозг выедать? Думаешь я не понимаю какое дерьмо? Думаешь не понимаю, что во всем виноват сам? В том, что семью создал. Надо было еще на войне пулю в лоб себе пустить, все были бы счастливы. — Может быть, — пожимаю плечами и снова окунаюсь в игру. Отец уходит, хлопнув дверью, а вдруг слышу в коридоре возню. — Я забираю свою дочь! Она больше не останется с насильником в одной больнице. — Успокойтесь, ей нельзя сейчас вставать. Ковыляю в коридор, вижу, как быка – отца Аси держат два санитара, а мой отец пытается ему втолковать. — Ей восемнадцать, она уже совершеннолетняя и хочет находиться здесь. Вы даже по закону не имеете права к ней приближаться, пока она сама не напишет вам разрешение, а она не в состоянии. — Она моя дочь… — Мы уедем, и ты больше никогда ее не увидишь, — выплевываю в сторону этого Толяна. Урод редкостный. — Будет жить с насильником? — А лучше жить с садистом? — Я отец! — Ты гандон, который поднимает руку на своих детей, прикрываясь ебаной религией. Подотрись своей библией, она тебе не поможет. И уже второй раз за неделю на меня буквально нападает мужчина, бьет прямо в нос, а я только смеюсь и наваливаюсь сверху. Нас слишком быстро растаскивают, а мне все еще смешно. — ты добился своего, тебя вообще больше в больницу не пустят, придурок! — кричу ему в след, а отец вдруг дает мне пощечину. — Да что с тобой?! В кого ты превратился? Зачем ты сама нарываешься на драку? — орет он на меня и конечно весь этот пиздец будит Асю. = Демьян! Демьян! — она кричит, а толкаю отца и к ней, стирая с лица к кровь полотенцем... Быстрый взгляд в зеркало. Нормально. – Демьян! — Я тут, маленькая, тут. Привет. Как – то ты мало поспала, — двигаю ее задницу и рядом ложусь, к себе прижимаю. Острый запах медикаментов кажется въелся в кожу, не давая даже вспомнить как мы пахли раньше. — Ты опять подрался? — Твой отец хотел забрать тебя. — Зачем? Куда? — Домой, наверное. Мол, негоже такой святой малышке жить с насильником. Но мы то знаем, что ты не святая, верно, — хмыкаю, быстро смотрю на напряженное лицо. — Не святая, это верно. Я пока не хочу домой. А когда мы уедем? — Врачи просят еще пару дней, посмотреть тебя, потом можем стартовать. Отец делает тебе паспорт. — Здорово. А когда мы поженимся? — Да хоть завтра. Хочешь прямо сюда позовем регистратора. — Но это ведь будет не венчание. Мы сможем потом развестись. — Я в бога не верю, какое может быть венчание. — Ну ты же мог бы? Ради меня. — А я не слишком много делаю ради тебя, а? Ася замолкает, а я вздыхаю. Как же трудно подбирать слова, чтобы не задеть ее. — Прости, я не то имел ввиду. Блять, Ась, венчание это долго. Там же соблюдать что – то надо, потом еще время тратить, а мне уже упиздить из этого болота охота. Ты видела медсестер. Они смотрят так, словно я сейчас на них наброшусь. — А что с книгой? Ты выяснил? — Да, у Гришиного дяди все собрание Остин. От матери осталось. Книги были на месте, никуда не выносились уже много лет. Там даже слой пыли есть. Да и у нашей книги страницы были вырваны. Ты же журавликов делала, помнишь? — А, да… Как я могла забыть. Я ведь и правда подумала на дядю Гриши. — Да тут на кого угодно можно подумать. — Его не поймали? — Отец дал команду, но у него сейчас запара с женой и попыткой спасти меня от вил твоей общины… Они там под окнами караулят. Реально страшное зрелище. — Тем более нам надо быстрее пожениться. Тогда все поймут, что я тебя простила…. . - Простила, заебись. Словно мне нужно это прощение. - Демьян, спасибо, что не дал посмотреть остальное… Я бы не пережила этого. — Я знаю. Знаю. Ты отдыхай, пойду, мне, наверное, таблетки пора принимать. — А ты разве не принимал их час назад? — А, да. Капельницу ставить. — Точно. Капельницу. Иди, — встаю наконец и к двери почти подхожу. – Демьян! — А? — Я люблю тебя. — Я тоже, — выхожу за дверь и вздыхаю. Ощущение каждый раз, что в тот подвал погружаюсь. Не спасают ни белые стены, не телек, гудящий на фоне, ни даже чистая кожа Аси… Один взгляд на нее и перед глазами желтый фон, грязные липкие полы и стены… Уверен, все закончится, как только мы сядем в самолет. Нужно просто подождать. Глава 45. — Дочка, тебе лучше, может, домой поедем? — эту песню мама поет мне последние два дня, практически безвылазно высиживая у меня в палате. Понятно, что раз теперь отца не пускают, то она его заменяет, а ее голос — всего лишь эхо того, что думает он. Но и уходить я не хочу. Оттягиваю момент выздоровления, как могу. Наверное, просто понимаю, что это некий перевалочный пункт между подвалом и реальной жизнью, той, в которую так хочет окунуться Демьян. Он постоянно говорит о том, куда мы пойдем, что увидим, чему научимся, а я все время вспоминаю моменты близости, хочу даже повторить. Вчера ночью я уже на своих ногах пробралась в его палату и попыталась сделать ему минет. Я же помню, как ему нравилось, помню, как он сжимал мою голову, заполняя рот спермой. А теперь он лишь дернулся и сказал, что я не в себе, и мне нужно отдохнуть. Я же не дура, понимаю, что происходит, понимаю, почему он себя так ведет, но все еще не могу смириться с тем, что он больше меня не любит. Все спрашиваю, все требую, чтобы он произносил эти слова, и каждый раз слыша ложь из его губ, словно втыкаю себе очередное лезвие в сердце. Оно уже кровоточит, там уже нет свободного места, но я маниакально хочу слышать это снова. Наслушаться на всю оставшуюся жизнь, которую проведу без него. Иногда я думаю, почему не забеременела, ведь мы столько раз занимались сексом, просто бесконечное количество раз я чувствовала, как он заполняет мое лоно. Там это казалось бессмысленным, а тут… Если бы был ребенок, мы бы вытянули это, мы бы смогли преодолеть, может быть, однажды его «люблю» стало бы искренним. Но чем больше я смотрю на него, тем больше вижу, что противна ему, что прикосновения наши вымученные, словно слова его пустые. Я стала обязательством, сумкой без ручки, которую бросить нельзя… — Нет, мам, я еще полежу, а ты иди домой, ладно? — Мы очень ждем тебя дома. Ты будешь только отдыхать и читать любимые книги. Не уезжай с этим грешником, не бросай свою семью. Отец изменится, он уже меняется. Даже пошел на психотерапию. Мы чуть не потеряли тебя, я не хочу снова жить и волноваться, как ты там. Счастлива ли, сыта? — Мама, хватит! Пожалуйста, хватит… — отворачиваюсь, погружаясь в свой мир, темный, кровавый, но там Демьян со мной танцует, там Демьян насилует меня, потому что нет сил терпеть. Там он хочет меня. А тут я пустое место. С утра заходит врач, осматривает мой шрам, вроде довольный.