— Вот черт. Ну, а после, давай выпьем чего-нибудь. — Я хочу лечь пораньше. — Ты всегда рано ложишься, — напоминаю я ему. — Все, что ты хочешь делать, это сидеть в своем гостиничном номере и звонить жене. Единственный раз, когда все же идешь со мной, это когда Логан тебя заставляет. — Ну, у меня новорождённый сын, так что могу гарантировать, что сегодня никуда не пойду. Мне нужно немного поспать. — Как поживает маленький Эм-Джей? — спрашивает Скотт на верху лестницы. — Милейший малыш, — Мэддисон достает свой телефон, чтобы показать бесчисленные фотографии, которые он прислал мне за неделю. — Он в десять раз спокойнее, чем была Элла в новорожденном возрасте. Шагая впереди них, я вхожу в наш новый самолет, пораженный тем, насколько он потрясающий. Он совершенно новый, с ковровым покрытием, сиденьями и логотипоми нашей команды, наклеенными повсюду. Минуя переднюю половину самолета, где сидят тренеры и персонал, я прохожу к ряду кресел у аварийного выхода, где мы с Мэддисоном сидим уже много лет, с тех пор как он стал капитаном, а я — его заместителем. Мы управляем всеми аспектами этой команды, включая то, где сидим в самолете. Ветераны сидят у аварийного выхода, и чем меньше ваш стаж в команде, тем дальше вы садитесь, а новички занимают весь последний ряд. — Точно, блядь, нет, — быстро заявляю я, обнаружив, что наш защитник Рио, стаж в команде которого два года, сидит на моем месте. — Вставай. — Я тут подумал, — начинает Рио с дурацкой ухмылкой на лице. — Новый самолет, может быть, новые места? Может, вы с Мэддисоном хотите в этом году сидеть в задней части самолета с новичками? — Нет, блядь. Вставай. Мне плевать, что ты не новичок в этом сезоне. Я все равно буду относиться к тебе как к новичку. Его кудрявые волосы спадают на темно-зеленые глаза, но я все равно вижу, как они блестят от удовольствия, когда он подначивает меня. Маленький ублюдок. Парень из Бостона, штат Массачусетс. Итальянский маменькин сынок, который любит испытывать мое терпение. Но почти каждый раз, когда он открывает свой чертов рот, я начинаю смеяться. Он чертовски забавный. — Рио, вставай с наших чертовых мест, — командует Мэддисон сзади меня. — Да, сэр, — он вскакивает, берет свой бум-бокс с соседнего сиденья и спешит в заднюю часть самолета, где ему самое место. — Почему тебя он слушает, а не меня? Я в десять раз более устрашающий, чем ты. — Может быть, потому что ты берешь его с собой всякий раз, когда мы на выезде, и относишься к нему как к своему младшему ведомому, в то время как я его капитан и четко держу дистанцию. Может быть, если бы мой самый близкий друг ходил со мной, мне бы не пришлось брать двадцатидвухлетнего парня, чтобы он был моим запасным другом, когда мы выезжаем в другой город. Бросив сумку на верхнюю багажную полку, я занимаю место ближе к окну. — Нет, блядь. — Мэддисон стоит, уставившись на меня сверху вниз. — В прошлом году у тебя было окно. Теперь ты сидишь у прохода. Я смотрю на сиденье рядом со своим, потом обратно на него. — Меня укачивает. Мэддисон разражается приступом смеха. — Ни хрена подобного. Перестань быть маленькой сучкой и вставай. Я неохотно пересаживаюсь на соседнее сиденье — в каждом ряду этого самолета только два места по обе стороны от прохода. В ряду напротив нас сидят еще несколько членов команды со стажем. Вытащив телефон, я перечитываю сообщения от девушек из Денвера, размышляя о том, как я хочу, чтобы прошла моя ночь. — Что бы ты выбрал — отличный секс, умопомрачительный минет или рискнул бы с кем-то новым? Мэддисон полностью игнорирует меня. — Все три? — отвечаю я за него. — Возможно, я смогу это провернуть. Приходит еще одно сообщение. На этот раз это групповое сообщение от нашего агента, Рича. Рич: Интервью для «Чикаго Трибьюн» перед завтрашней игрой. Разыграйте это. Заработайте нам деньги. — Рич прислал сообщение, — говорю я своему капитану. — Интервью завтра перед игрой. Хочет, чтобы мы разыграли наш маленький спектакль. — Ничего нового, — вздыхает Мэддисон. — Зи, ты же знаешь, что в этом деле мяч на твоей стороне. Как только будешь готов дать понять людям, что ты не такой придурок, каким они все тебя считают, дай мне знать, и мы прекратим это представление. Вот почему Мэддисон — мой лучший друг. Возможно, он единственный человек, кроме его семьи и моей сестры, который знает, что я не плохой парень, каким меня выставляют медиа. Но у моего имиджа есть свои плюсы: женщины бросаются на самопровозглашенного «недостойного любви плохиша», а наши контрастные образы приносят нам обоим кучу денег. — Не, я все еще наслаждаюсь этим, — честно говорю я ему. — Мне нужно получить новый контракт до конца сезона, так что до тех пор мы должны продолжать в том же духе. С тех пор как Мэддисон приехал в Чикаго пять лет назад, мы создали эту сюжетную линию, которую с удовольствием обсуждают фанаты и СМИ. Мы зарабатываем кучу денег для организации, потому что наш дуэт приковывает внимание болельщиков. Некогда ненавистные соперники превратились в лучших друзей и товарищей по команде. Мэддисон уже много лет женат на своей возлюбленной из колледжа, и у них двое детей. У меня бывают ночи, когда две разные женщины приходят ко мне в пентхаус. С точки зрения стороннего наблюдателя мы не можем быть более разными. Он — золотой мальчик хоккея, а я — городской возмутитель спокойствия. Он забивает голы, а я нравлюсь дамами. Люди хавают это дерьмо. Мы разыгрываем спектакль для СМИ, но правда в том, что я не такой кусок дерьма, каким меня считают люди. Меня волнует гораздо больше, чем просто женщины, которых я привожу домой с арены. Но я также уверен в том, кто я есть. Мне нравится заниматься сексом с красивыми женщинами, и не собираюсь извиняться за это. Если это делает меня плохим человеком, ну и хрен с ним. Я зарабатываю чертовски много денег будучи «плохим парнем». Прокручивая свой телефон, боковым зрением замечаю фигуру, но не поднимаю взгляд, чтобы увидеть, кто стоит передо мной. Хотя, судя по моей линии обзора, могу сказать, что фигура принадлежит женщине, а единственные женщины на борту — это стюардессы. — Вы… — начинает она. — Да, я Эван Зандерс, — прерываю я ее, не отрывая взгляд от экрана телефона. — И да, это Илай Мэддисон, — добавляю я устало. — Извините, никаких автографов. Это происходит почти каждый рейс. Новый летный экипаж пускает слюни от встречи с профессиональными спортсменами. Это немного раздражает, но это часть работы — быть узнаваемыми так, как мы двое. — Рада за вас. И мне не нужен автограф. — Ее тон совершенно не впечатленный. — Я хотела спросить, готовы ли вы к тому, что я проведу для вас инструктаж по выходу из аварийного ряда? Наконец, я смотрю на неё, взгляд ее сине-зеленых глаз пронзителен и язвителен. Ее волосы развеваются каштановыми кудрями, которые невозможно укротить. Ее поцелованная солнцем кожа, усеяна нежными веснушками на носу и щеках, и судя по выражению ее лица девушка совсем не впечатлена встречей со мной. Не то чтобы мне было до этого дело. Мой взгляд блуждает по ее телу. Рабочая форма обтягивает каждый изгиб ее соблазнительной фигуры. — Ты ведь понимаешь, что находишься в аварийном ряду, Эван Зандерс? — спрашивает она, прищурив свои миндалевидные глаза, как будто я идиот. Мэддисон хихикает рядом со мной, никто из нас никогда не слышал, чтобы женщина говорила со мной с таким презрением. Мои глаза превращаются в щелочки, я не отшатываюсь, немного шокированный тем, что девушка только что говорила со мной таким тоном. — Да, мы готовы, — отвечает за меня Мэддисон. — Приступайте. Стюардесса произносит свою речь, и я отключаюсь. Я слышал это больше раз, чем могу сосчитать, но, полагаю, юридически экипаж обязан говорить нам это перед каждым полетом. Пока стюардесса говорит, я смотрю в свой телефон, моя лента в Инстаграм пестрит моделями и актрисами, с половиной из которых я встречался. Ну, «встречался», наверное, не то слово. Мэддисон подталкивает меня. — Зи. — Что? — рассеянно отвечаю я. — Она задала тебе гребаный вопрос, чувак. Подняв голову, замечаю, что стюардесса смотрит на меня. Ее выражение лица полно раздражения, а взгляд блуждает к экрану моего телефона, где полуобнаженная женщина на полном экране прямо там, в моей ленте. — Ты готоы и сможешь ли помочь в чрезвычайной ситуации? — повторяет она. — Конечно. Кстати, я возьму газированную воду. С лаймом, — я снова переключаю внимание на телефон. — В последнем ряду есть кулер, можешь взять сами. Мой взгляд снова устремляется вверх. Что с этой цыпочкой? Я нахожу ее бейджик-пару крыльев с надписью «Стиви» в центре. — Ну, Стиви, мне бы очень хотелось, чтобы ты мне принесла. — Ну, Эван, мне бы очень хотелось, что бы ты обратил внимание на мою демонстрацию техники безопасности, вместо того чтобы предполагать, что я хочу твой автограф, как какая-то маленькая хоккейная зайка1, — снисходительно похлопывает меня по плечу Стиви. — Что абсолютно точно не так. — Уверена в этом, милая? — самодовольная улыбка появляется на моем лице, когда наклоняюсь вперед на своем сиденье, ближе к ней. — Ты многое теряешь. — Фу, мерзость. — Ее лицо искажается от отвращения. — Спасибо, что выслушал, — говорит она Мэддисону и уходит в хвостовую часть самолета. Не могу удержаться, чтобы не обернуться и не посмотреть на нее в шоке. Ее округлые бедра покачиваются, они больше, чем у других стюардесс, которых я видел на борту, но ее маленькая юбка-карандаш обтягивает талию. — Итак, Стиви — настоящая стерва. — Нет, просто ты полный засранец, и она тебе в этом уличила, — смеется Мэддисон. — Стиви? — Да, так ее зовут. Так было написано на ее бейджике. — Ты никогда раньше не знал, как зовут стюардессу. — В его тоне слышится обвинение. — Но очевидно, что ей на тебя плевать, мой друг.