— Не думала, что ты так серьезно к этому относишься. — Ты, блядь, шутишь? Я всю ночь не спал, проверял свой Инстаграм, ждал твоего сообщения. — Ну, вот я здесь. — Знаю, что сейчас веду себя как скотина, но я пытаюсь дистанцироваться от всего, что чувствовала прошлой ночью, и не знаю, как это сделать, кроме как притвориться незатронутой. Я ожидала, что Зандерс поступит так же, поэтому его искренняя забота немного шокирует. — Что, черт возьми, случилось прошлой ночью? — шепчет он. — Я думал, нам было весело? — Да, весело. А когда все закончилось, я ушла. Зандерс смотрит на меня с замешательством в карих глазах. Я не пытаюсь заставить его чувствовать себя плохо, но мне нужно защитить себя. Он получил то, что хотел, как и я. Завтра у него будет кто-то новый. Черт, он может даже найти кого-то нового, как только мы приземлимся около двух часов ночи. — Ты жалеешь об этом? — Его вопрос мягкий и негромкий, в его тоне слышится нотка грусти. Ах, черт. Почему этот мужчина, который душил меня и трахал до потери сознания прошлой ночью, сейчас выглядит как грустный щенок? Мне хочется обнять этого огромного защитника. Он кажется более уязвимым, чем намеривался быть. — Прости, если мы сделали что-то, чего ты не хотела. Я не… — Нет, — прерываю я его, покачав головой. — Нет, я не жалею об этом. Это ложь, но не по тем причинам, о которых он думает. Парень с облегчением выдыхает и указательным пальцем аккуратно убирает один локон от моих глаз. — Ты что, издеваешься надо мной? Рука Зандерса исчезает быстрее, чем вы можете представить, и мы оба поворачиваем головы к Мэддисону, стоящему на пороге между кухней и остальной частью самолета, его крупная фигура загораживает нас от посторонних взглядов. — Ты та девушка со вчерашнего вечера? — Голос Мэддисона приглушен, его карие глаза широко раскрыты, умоляя меня сказать «нет». Но я не отвечаю. — Стиви, я верил в тебя, — хнычет он. — Иди и сядь на хрен, — добавляет Зандерс. — Было дерьмово, да? — продолжает Мэддисон. — Я слышал, что у него крошечная пиписька и парень понятия не имеет, что с ней делать. Ужасен в постели, да? — Пошел ты, — выплевывает Зандерс, но вслед за этим раздается смех. Я не могу удержаться от хихиканья, зная, что его товарищ по команде, вероятно, видел, как он «упакован» в раздевалке, так же, как я видела это прошлой ночью. «Крошечный» — полная противоположность тому, что находится у него между ног. — Стиви, я разочарован. Мне нужно, чтобы ты продолжала отшивать его, несмотря ни на что, — Мэддисон встает между мной и Зандерсом. — Потому что это буквально мое единственное развлечение на этом гребаном самолете. С этими словами он поворачивается, чтобы вернуться на свое место, оставляя меня с его лучшим другом наедине. — Значит, ты не жалеешь о прошлой ночи? — Зандерс не теряет ни секунды, прежде чем спросить снова, на его лице видна озабоченность. — Я не жалею, но это не должно повториться. — Я как раз думал совсем об обратном. Это должно повториться. Всякий раз, когда мы на выезде. — Мы не можем. Зандерс, меня уволят, если кто-нибудь узнает о прошлой ночи. — Блондинка уже знает! — Позволь мне перефразировать. Меня уволят, если та узнает, — я показываю в сторону передней части самолета. — Та стерва? Ты беспокоишься о ней? Милая, я умею хранить секреты. — Что случилось с «я никогда не лгу»? — приподняв бровь, я смотрю ему в глаза, испытывая его. Парень рукой обхватывает мое бедро, сгибает пальцы, притягивая меня к себе. Его напористое прикосновение воспламеняет все мое тело, но я подавляю огонь, желая погасить его. — Эта ложь будет того стоить, — он облизывает нижнюю губу, прежде чем прикусить ее, его взгляд прикован к моим губам. С трудом сглотнув, я делаю большой шаг назад. Настолько большой, насколько это возможно в этом крошечном отсеке. Рука Зандерса падает с моего бедра, и я скрещиваю руки на груди, чтобы использовать их в качестве импровизированного барьера. — Это было всего на один раз. Зандерс качает головой, не веря в это. — Это планировалось, как разовая акция, но все изменись. Парень поворачивается, чтобы вернуться на свое место, оставляя меня одну. Но прежде чем уйти, он быстро оглядывается назад, его взгляд пробегает по моему телу, вбирая в себя каждый дюйм. — Потому что одного раза мне точно не хватило, как и тебе. Я сжимаю бедра вместе, мое лицо вспыхивает при воспоминании о прошлой ночи. — О, и можно мне газированную воду. Закатывая глаза, я в тысячный раз говорю ему: — Она в кулере. — С лаймом, Стиви, милая. — На самодовольном лице Зандерса появляется довольная улыбка, когда он пробирается обратно на свое место. ГЛАВА 19 СТИВИ — Рози, девочка, когда же тебя удочерят? Конечно, вопрос риторический, поскольку Рози — красивый черно-подпалый пятилетний доберман, который не может мне ответить. Я еще раз чешу ее за ушами, прежде чем запереть клетку на ночь, и Рози сворачивается калачиком на флисовом одеяле, которое я купила для нее на прошлой неделе. Ей очень комфортно в своем отсеке, что вполне логично. Она живет здесь уже целый год. Я живу в Чикаго всего несколько месяцев, но, как сказала мне Шерил, владелица приюта, я — любимица Рози. Большинство людей считают ее страшной снаружи, но внутри Рози — милашка, у нее много любви, которую можно дарить, если только она предназначена для правильного человека. — Тебе действительно стоит взять эту милую девочку домой, — Шерил стоит позади меня, а я сижу перед клеткой Рози и смотрю, как она засыпает. — Если бы я только могла. У брата-близнеца все еще аллергия. — Эх. Думаю, я бы поменяла брата на собаку. — Иногда я об этом задумываюсь, — поддразниваю я. — Я могу закрыться за тебя сегодня. Шерил отмахивается от меня. — Стиви, тебе двадцать шесть лет, и сегодня субботний вечер. Уверена, что у тебя есть дела поважнее, чем болтаться здесь со старухой и старыми собаками. Шерил, может, и вдова шестидесяти с чем-то лет, но в ней нет ничего старого. Она по-прежнему бодра и работает в приюте сумасшедшее количество часов. И это потому, что она любит это место и этих собак, как и я. «Возрастные собаки Чикаго» — это некоммерческая организация, которую основали Шерил и ее покойный муж, спасая собак из приютов для животных или принимая брошенных, от которых семьи имели наглость отказаться, когда их домашний любимец стал слишком стар для них. Не заставляйте меня начинать. Я реву не часто, но это происходит каждый раз, когда пожилую собаку бросают хозяева под тем или иным ужасным предлогом. Как можно бросить того, кто любил тебя безоговорочно? С тех пор как умер муж Шерил, здание начало ветшать, и, к сожалению, большинство людей по-прежнему предпочитают покупать щенков, а не усыновлять пожилых животных. Пожертвований почти нет, они едва позволяют держать двери открытыми и поддерживать еду в мисках собак. Мой брат Райан — наш самый большой жертвователь, и думаю, что это потому, что он чувствует себя виноватым, что я не могу взять ни одного из них домой. Я бы проводила здесь все свое время, если бы могла, но, к сожалению, это не оплачивает счета. Не то чтобы у меня их было много, я даже не плачу за квартиру. Но когда перееду, мне нужно сохранить оплачиваемую работу, чтобы сводить концы с концами. — Серьезно, Стиви, иди развлекайся! — Шерил занимает место за стойкой регистрации, водружает очки на нос и начинает перебирать кучу счетов, на которые, боюсь, у нее не хватит денег. Говорю ли я Шерил, что моя версия веселья — это надеть свои самые удобные штаны и лечь на диван смотреть фильмы, поскольку Райан играет в выездной серии, а Инди на свидании со своим парнем? Нет, я держу этот маленький факт при себе. Я позволяю ей думать, что она живет опосредованно через меня, но, честно говоря, у Шерил, вероятно, более захватывающая жизнь, чем у меня.