— Это чертовски глупо. — Расскажи мне об этом, — я выдыхаю покорный вздох, снова откидываясь в кресле. — Кроме того, я не знаю, захочет ли она вообще пойти со мной. — Мой голос настолько тихий, насколько это возможно. — Насколько я знаю, наша маленькая интрижка была для нее разовой и закончилась. Говоря о самой сексуальной дьяволице, Стиви подходит к нашему ряду для демонстрации техники безопасности, показывая задней половине самолета, как пользоваться оборудованием безопасности, как делает перед каждым полетом. — Давай спросим ее, — Мэддисон наклоняется вперед в своем кресле, чтобы поговорить с моей любимой стюардессой. — Не смей. — И снова я говорю негромко, но мои слова звучат четко. Стиви прищуривается, глядя на нас, прежде чем возобновить демонстрацию техники безопасности. Она смотрит вперед, держа фальшивый ремень безопасности над головой, но обращается ко мне и Мэддисон. — Почему вы двое сегодня, кажется, еще больше влюблены друг в друга, чем обычно? Губы Мэддисона приподнимаются в лукавой ухмылке. Он открывает рот, чтобы заговорить, и его глаза искрятся весельем, когда он смотрит на меня, испытывая. — Не смей, блядь. — Мой голос настолько тих, насколько возможно. — Если что-нибудь скажешь, я тебя прикончу. Потом женюсь на твоей жене, просто чтобы насолить тебе, а твой сын вырастет и будет называть меня папой. — Да пошел ты! — Мэддисон вовсе не пытается вести себя тихо. — Стиви, Зи хочет, чтобы ты была его спутницей на благотворительном вечере в Чикаго, но он слишком труслив, чтобы спросить, и думает, что ты не захочешь пойти с ним. — Я тебя чертовски ненавижу. Мы больше не друзья. Мэддисон откидывается на спинку кресла, на его губах появляется чертовски самодовольная ухмылка, а милое хихиканье Стиви эхом разносится по проходу. Если бы мои щеки могли менять цвет, я бы покраснел, как маленькая девочка, когда оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. К счастью, в ее выражении лица нет ничего такого, что могло бы вывести меня из себя. Если уж на то пошло, ее просто забавляем я и мой бывший лучший друг. — Я не могу. — Это те слова, которые я знал, что она скажет, но слышать то, что я уже знал, не менее паршиво. Кроме того, это не проясняет, то ли Стиви не может из-за своей работы, то ли не может, потому что не хочет. — Я так ему и сказал. — Моя улыбка кажется натянутой и вынужденной, но я стараюсь вести себя как можно беспечнее. — Нет, я имею в виду, что не могу пойти с тобой. «Да, спасибо, Стиви. Пожалуйста, уязви мое самолюбие еще немного, милая». — Потому что я уже иду. Ну, это заставляет меня быстро вскинуть голову. — С братом. О. Я не подумал об этом. Конечно, Райан Шей будет там. Все знаменитости чикагского спорта там будут. О, это может быть хорошо. Обнадеживающий блеск в моих глазах и легкий изгиб губ говорят именно об этом. Это может быть прекрасно. Я буду на гала-вечере один, и никто не сможет спросить, почему там Стиви, ведь она будет там со своим братом. Да, это чертовски идеально. — Кто твой брат? — Мэддисон хмурит брови в искреннем замешательстве, переводя взгляд со Стиви на меня. Стиви на мгновение смотрит на меня в замешательстве, прежде чем понимает, что я не сказал даже своему лучшему другу. Простите… бывшему лучшему другу. Но, конечно, я не сказал. Девушка держала это в секрете даже от меня, так что не то чтобы я собирался выкладывать все ее дела. И, как я уже сказал, мне плевать, что Райан Шей — ее брат. Кроме как сейчас. Сейчас я очень рад, что это так, потому что он собирается привести Стиви на гала-вечер, а это все, о чем я могу просить. — Эм… — колеблется Стиви. — Его зовут Райан Шей. Он играет в баскетбол за «Чикаго». — Заткнись, блядь. — У Мэддисон открывается рот. — Ладно, — смеется Стиви. — Подожди. Ты серьезно? Твой брат — Райан Шей? Девушка кивает, продолжая хихикать над волнением Мэддисона. Но, зная его, больше всего на свете он рад рассказать об этом жене и брату, которые являются большими фанатами баскетбола. — Да. Ему принадлежит квартира в вашем доме. В данный момент я живу у него. — Ни хрена себе. Моя жена с ума сойдет. Глядя на Стиви, стоящую в нашем ряду, я улыбаюсь ей извиняющейся улыбкой за то, что мой друг фанатеет от ее брата, но, похоже, ее это не беспокоит. Скорее это ее забавляет. Возможно, то, что я сказал ей, что она нравится мне независимо от ее родственных связей, дошло до нее. — Кстати, моя жена Логан была рада познакомиться с тобой в тот день, когда мы ходили за угощеньями, — добавляет Мэддисон, возвращая разговор к Стиви, за что я ему благодарен. — Она кажется замечательной. — Она лучшая, — вступаю я, и Мэддисон мягко улыбается этому заявлению. — Самая лучшая, — соглашается он. И, очевидно, мы снова стали лучшими друзьями. — Ну, тогда думаю, что увижу ее на гала-вечере. И вас обоих тоже? — Ее взгляд устремляется на меня. Конечно, она увидит нас обоих. Неужели она не знает, что этот гала-вечер — сбор средств для «Активные умы Чикаго», благотворительной организации, соучредителями которой являемся мы с Мэддисоном? — Оставишь мне танец? — Мой тон звучит слишком отчаянно и обнадеживающе, но к черту. Так и есть. Она игриво приподнимает одну бровь, прежде чем сделать встречное предложение. — Перестанешь нажимать на кнопку вызова стюардессы? — Видишь ли, эти две вещи совсем не кажутся равнозначными. — Насколько сильно ты хочешь потанцевать? Мои губы приподнимаются в понимающей улыбке. Каков ответ на этот вопрос? Очень, блядь, сильно. Я не отвечаю, потому что мне и не нужно. Стиви и так знает. Игривая ухмылка на ее пухлых губах говорит мне об этом, а легкое сжатие моего плеча, когда девушка проходит мимо, подтверждает это. — Сотри эту дурацкую ухмылку со своего лица, — смеется Мэддисон. Я продолжаю улыбаться, слишком довольный этой ситуацией. — Ничего не могу с собой поделать. — Ты ведь знаешь, что она тебе действительно нравится? Не уверен, что ты в курсе, но это так. С моих губ срывается довольный вздох. — Да, я знаю. Через пару часов полета почти все уже спят. Я периодически дремлю, но по большей части бодрствую. Каким-то образом мой внутренний будильник срабатывал всякий раз, когда Стиви шла по проходу самолета, и я открывал глаза как раз вовремя, чтобы получить прекрасный обзор. Будь то ее потрясающая задница, когда девушка шла в переднюю часть самолета, или ее потрясающее лицо, когда она одаривала меня улыбкой каждый раз, когда шла в хвостовую часть. В любом случае, это десять из десяти. В самолете кромешная тьма за исключением слабого отблеска света, исходящего из переднего и заднего отсеков, поэтому никто не видит, что я постоянно верчу головой, осматривая заднюю часть самолета в поисках возможности поговорить со Стиви наедине. Поговорить. Поцеловать. Или и то, и другое. Уже почти полночь, и я не прочь начать свой год с ней. — Не спится, да? Резко поворачиваю голову к темному пространство вокруг меня, обнаруживая одну из стюардесс, стоящую у моего кресла. Я не знаю ее имени, но это та самая, которая запретила Стиви общается с нами. Со мной.