Проследив за ее взглядом, Майк изменился в лице. Что, если мальчик или его отец посмотрят в эту сторону? Тогда все кончено. Майк поднялся на ноги и пошел на нос, где отец и сын прокладывали путь. – Кажется, я что-то заметил, вон там, – указал Майк в противоположном от трупа направлении. – Там что-то в воде, видите? Отец и сын смотрели на пустую полосу моря, пытаясь что-нибудь разглядеть. – Я точно видел чей-то плавник. Может, дельфин? Или акула? – Акулы здесь водятся, но я ничего не вижу… – ответил отец мальчика. – Темный плавник, примерно такой, – сказал Майк, разведя ладони. – Вон там, смотрите! Майк, не переставая, отвлекал проводников разговорами и вопросами, чтобы они смотрели или вперед, или на него. Постепенно покачивающийся на волнах мертвец пропал из поля зрения, оставшись где-то в расширяющемся кильватерном следе лодки. Тридцать три долгих дня Лори с замиранием сердца мечтала о том, как покинет остров. В ее воображении она оказывалась или на спасательном катере, или на поисковом вертолете, но никак не на рыбацкой лодчонке. – Красивый у тебя сын, – заметил хозяин лодки. Она взглянула на Сонни: облачко мягких волос разметалось у нее по груди, крошечные розовые пальчики сжимали ее большой палец. Она хотела что-то ответить, сказать – он не мой; его мать умерла – но ответ застрял в горле. У меня сын. Глядя, как зеленые брызги острова скрываются за горизонтом, Лори наслаждалась игрой с Сонни. Вес малыша больше не тяготил, у нее не болела спина – мышцы привыкли и окрепли. Кроме людей на этой лодке, весь мир будет считать, что пассажиры рейса FJ209 погибли. Обняв Сонни покрепче, она решила: «Так тому и быть». Глава 65 Теперь | ЭРИН Стою напротив сестры и, покручивая сережку в мочке уха, внимательно слушаю ее рассказ. Не могу на нее налюбоваться. Боюсь, что, если отведу взгляд – хоть на миг, – она исчезнет в клубах дыма, растворится в ночи. Она объясняет, как приплыла сюда, на главный остров, как тайком уехала в отдаленный район вместе с малышом, как разошлись их пути с Майком. С трудом представляю себе, через какие трудности ей пришлось пройти в первые несколько недель, без документов и почти без денег. Но она справилась. Да что уж, преодолевала и не такое. Теперь она и Сонни живут в простой лачуге, которую она снимает почти за бесценок, зарабатывая продажей картин в местной галерее. Закончив рассказ, Лори замолкает. Какое-то время мы стоим и молчим. Не знаю, что сказать. Не знаю, что чувствую. Океан мерно дышит у нас за спиной. – Где сейчас Сонни? – спрашиваю я. Она поворачивается, указывая на стоящую между шезлонгами коляску, которую я сразу не заметила. Засунув большой палец в рот, в ней спит маленький ребенок. Смотрю на малыша как завороженная. В лунном свете вижу обрамленное светло-каштановыми волосами фарфоровое личико. Они выжили. Глядя на спокойно спящего Сонни, я вспоминаю, каких только версий о пропаже самолета не перебрала за два года. И все же никогда по-настоящему не верила, что Лори выжила. Потому что искренне считала: если бы она выжила – вернулась бы ко мне. Мы ведь родные сестры. Мы в жизни не бросили бы друг друга. А дальше… После появления пилота я вообразила, что Лори до сих пор на острове, начала подозревать каждого из пассажиров того самолета. Думала, кто-то сильный и опасный не дает ей оттуда выбраться. Я неустанно искала материал, выдвигая гипотезы. Все улики, которые я раскопала – окровавленное платье, информация о пропавшем ноже, все видео Лори, – указывали на отчаянное желание сестры покинуть остров. Однако я упустила самую очевидную вещь. Да, Майк угрожал ей; да, она боялась попасть в тюрьму, но, в конце концов, дело не в этом. Я смотрю на мирно спящего Сонни, на его склоненную набок голову и темные крылья крепко сомкнутых ресниц, и четко осознаю, что Лори сделала главный выбор. Лишь одно значило для нее больше, чем сестринские узы. Материнство. Несмотря на влажное тепло ночи, меня пробирает озноб. Я думаю о стене, оклеенной статьями и вырезками из газет, фотографиями и вопросами. Размышляю об одиноких ночах, когда я выпивала бутылку вина, чтобы унять боль, потому что не было сил на все это смотреть. Я глушила горе многими другими способами – приводила мужчин, работала допоздна, продолжала двигаться и кружиться в колесе жизни, чтобы ничего не чувствовать. Чтобы не слышать голос в голове, вновь и вновь повторяющий, что это моя вина. Чертовски злобный, мой внутренний голос на каждом шагу услужливо напоминал, что все случилось из-за меня, и я заслуживаю наказания. Шептал, что я подвела Лори. И вот она, жила здесь все это время. Я смотрю на сестру, все еще привыкая к ней новой – темноволосой и худой. Она ведет себя иначе: не могу указать ни на что конкретное, но изменилось что-то в осанке и в том, как твердо она стоит на ногах. От нее веет надежностью, словно внутри появился невидимый стержень. Появились новые морщинки у рта и в уголках глаз – такие бывают от смеха и улыбок. Во мне закипает ярость. – Значит, ты здесь счастливо жила-поживала. А я? Каково было мне, подавленной горем! – Ненавижу это выражение. Им слишком злоупотребляли. В СМИ постоянно кто-то был подавлен горем из-за чего-то, но другое слово в голову не приходит, потому что именно так я себя и чувствую. У меня выбило почву из-под ног, а Лори все это время жила здесь с малышом. – Ты могла бы выйти на связь, Лори! Позвонить! Прислать сообщение! Написать мне… – Я писала. Я писала тебе десятки раз. Начинала письма и отправляла в черновик, так и не закончив, потому что письма недостаточно. Нет слов, чтобы выразить все, что наболело. Я даже звонила тебе… ждала, когда ты ответишь, и слушала твой голос. Но что я могла тебе сказать? Даже сейчас, когда ты здесь, что я могу сказать? – Она качает головой, затем спрашивает: – Эрин, если бы я написала тебе, ты бы одобрила мое решение? Отпустила бы меня? – Нет, – глядя на сестру, отвечаю я. Она слегка кивает, словно так и думала. – Зачем ты пришла? – Узнала, что ты на Фиджи и до сих пор ищешь меня… – Я никогда не переставала искать тебя, Лори. – Я слежу за тобой в социальных сетях с тех пор, как я… исчезла. Захожу на твои страницы через подставной аккаунт. Так я хотя бы могла видеть тебя. Знать, что с тобой все в порядке. – А как ты узнала, что я в этом отеле? – Ты прилетела на Фиджи – где бы ты еще остановилась? Лори всегда понимала меня лучше, чем кто-либо. На глаза наворачиваются слезы – моя сестра все время была рядом. – После смерти Майка я пришла в отель, чтобы найти тебя, но ты уже уехала… Я думала, ты вернулась в Лондон, и я не успела повидать тебя. – Она молчит. – А ты нашла остров, верно? Я медленно киваю. Лори пристально смотрит на меня. Ее взгляд скользит по моему лицу, волосам, одежде и снова возвращается к глазам. Она пытается распознать во мне что-то, чего явно не видит. – Я видела. Обломки самолета. Ваш лагерь. Смотровую площадку. Лори, как же… как же тебе досталось! Лори моргает, по щекам текут слезы. – Да. – Я посмотрела видео, которые ты для меня записала. Она удивленно приподнимает бровь – сердце заходится, как же она похожа на маму! Вдруг она берет меня за руки и, глядя мне прямо в душу, говорит: – Когда я их записывала, мне казалось, что мы говорим друг с другом, Эрин. Я очень по тебе скучала, эти записи помогли не сойти с ума. Моя старшая сестра, моя Лори – прямо передо мной, живая и невредимая. Она сжимает мои руки гладкими теплыми ладонями. Я хочу наклониться к ней, хочу, чтобы она снова меня обняла. Но я застыла, как скала, и холодна, как камень. Где-то глубоко внутри рождается жалость – я вот-вот разрыдаюсь. В мыслях вихрем проносятся воспоминания о вечере, когда мы виделись в последний раз. Она внезапно пропала, и мы так и не помирились. Невысказанные гнев и боль так и остались между нами, как запутанный узел, из которого торчат оборванные нити. Все это время я искала истину. Без Лори я не могла распутать его, разобрать разноцветные, прочные нити, что нас когда-то связывали. А теперь моя сестра обрела новую семью. У нее своя жизнь, у нее – Сонни. Я же осталась одна.