— Какого чёрта это значит? Я выругался и выпрямился. — Я взял с собой того парня, Баша. — Которого ты спас? Который в пабе был? — Да. — Эм… зачем тебе это? Потому что он забавный парень, и мне так захотелось. — Потому что Сандерсон придурок, и я чувствовал себя плохо из-за того, как всё прошло в «Маллиган». Он недавно в Чикаго, и его встретил чёртов пожар в отеле и длинный язык Сандерсона. Это лажа. Я всё думал, а что, если бы это был Бэй? Кивая, Олсен потёр загривок. — Да, в этом есть смысл. Я понимаю. Именно. Видите? В этом есть смысл. Ничего странного. — Да. Мы просто смешали несколько напитков, и теперь мне хочется отрубиться до конца дня, — я оттолкнулся от стола и поднялся на ноги, игнорируя, как скрутило желудок. — Если будет рвать, делай это в своей ванной, — крикнул за моей спиной Олсен, и я снова поднял средний палец, прежде чем исчезнуть в своей комнате. Я поплёлся к кровати и упал на неё лицом вниз. Каким-то образом мне вчера хватило мозгов задёрнуть блэкаут-занавески, и раз на то пошло, они могли оставаться закрытыми до конца дня. Если бы у меня была табличка «Не беспокоить», я повесил бы её на дверь. В последнюю очередь в свой выходной мне хотелось лечить похмелье. Но я знал, что если хочу быть хоть в какой-то форме к следующей смене, нужно было полежать. Я перевернулся на спину, сунул руку под подушку и смотрел, как над головой медленно вращается вентилятор, и когда от этого мой желудок снова начало крутить, я закрыл глаза. Господи. Я был бы счастлив, если бы больше никогда не увидел ни одного напитка. Я не помнил, когда последний раз у меня было такое похмелье, но когда думал о том, как мне было весело на шоу — и после, если говорить честно — я бы ничего не менял. Я надеялся, что Баш это знает. Я знал, что довольно быстро слинял, когда всё стало… сложно. Но, надеюсь, я не сказал ничего глупого или оскорбительного. В последнюю очередь мне хотелось, чтобы Баш мысленно сравнивал меня с Сандерсоном. Но я считал, что вёл себя хорошо. В смысле, я бы помнил, если бы сделал что-то такое, верно? Верно. Но не помешало бы проверить. Я перевернулся на бок, взял телефон и поморщился, когда экран засветился. Сейчас мои глаза глухо пульсировали. Я нашёл номер Баша, открыл сообщения и быстро напечатал: «Надеюсь, тебе хотя бы вполовину так же плохо, как мне, иначе я хочу получить обратно свои деньги». Я заблокировал телефон и бросил рядом, но прежде чем успел закрыть глаза, экран засветился снова. Твою мать. Ладно, где были настройки яркости? Как только экран стал более выносимым, я открыл его сообщение и усмехнулся. «Я виню виски». «Ты не хочешь сказать об этом «Парне в трусах»?» «От «Парня в трусах» МНЕ никогда не бывает плохо, красавчик. Не знаю насчёт тебя». Я отчётливо слышал его интонацию в этом предложении, и от этого хохотнул. «В любом случае, это плохо, что я счастлив, что тебе так же плохо, как и мне?» «Может немного злобно, но если бы ты чувствовал себя нормально, мне бы захотелось ткнуть тебе в глаз горячей кочергой. Так что вот». Я выдохнул, и когда на меня нахлынуло более лёгкое чувство, я понял, что это облегчение. Баш не шутил бы со мной — и даже не ответил бы на сообщение — если бы я сказал или сделал вчера что-то оскорбительное, правильно? Это было странно. Я помнил некоторые части вечера с кристальной ясностью, например, его ногу на диване, его каблук, удерживающий меня на месте, и то, как он чувственно опустился ко мне на колени. Но после этого всё стало размыто. Он вызвал мне машину, это я знал, потому что был дома. Но я никак не мог вспомнить какой-либо разговор между диваном и моим выходом из его номера. «Эй?» — напечатал я, думая, как лучше спросить о том, что больше всего хотел узнать. «Да, лейтенант?» Знакомое использование моей должности вызвало улыбку на моих губах, потому что, опять же, это было настолько в стиле Баша. «У нас всё хорошо, да?» «Хорошо?» «Да, ну, между нами всё хорошо». Три точки появились, исчезли, а затем снова появились, и я начал переживать, пока не пришло его сообщение. «Очень хорошо, насколько я помню». Должно быть, я прочитал эти слова раз пять, пытаясь решить, есть ли в них скрытый смысл, и когда чуть не сошёл с ума, я решил, что лучше будет просто надавить и спросить, о чём именно я думал. «Я имел в виду, я ведь вчера не сделал и не сказал ничего глупого?» «Глупого?» Он собирался заставить меня это написать, да? «Оскорбительного. Я знаю, что выпил, и, ну, просто хочу убедиться, что не сделал и не сказал ничего, что не должен был». В переписке возникла пауза, которая затянулась дольше, чем я ожидал. Чёрт, я сделал что-то чертовски оскорбительное? Если дело было в этом, я сам набью себе морду. После нескольких мучительных минут выскочило сообщение, и я сел на кровати. «Единственное оскорбительное, что ты вчера сделал, это ушёл. А что? У тебя утренние сожаления?» Я мог бы притвориться, что не понимаю. Мог вести себя так, будто он говорил о том факте, что я не захотел остаться в его пентхаусе. Но какой был смысл? Он увидит меня насквозь. Лучше было играть открыто. «Я не жалею ни о чём, касательно прошлого вечера, разве что о том, что смешивал выпивку». «Правда?» «Правда. Но, Баш?» «Да, лейтенант?» Я сделал глубокий вдох и быстро напечатал: «Я не хочу, чтобы ты что-то не так понял. Меня не интересует… ну ты знаешь, ЭТО». Моё сердце колотилось, и я слышал, как в голове пульсирует кровь, пока ждал ответа от Баша. Он был слишком умён, чтобы не знать, о чём я говорю, и как только эта мысль посетила мою голову, на моём экране появился его ответ. «Вчера казалось, что вполне интересует. Но я понимаю; так действует хороший «Парень в трусах». Несмотря на серьёзность разговора, у него всё равно была способность вытащить из меня улыбку, и зная, что он не собирается обижаться на мои действия, я опустился обратно на кровать и написал: «В твоих словах может быть смысл. Что ж, наверное, я пойду лечить своё похмелье. Прислать тебе счёт?» «Только не забудь. Свен как раз пришёл делать мне массаж…» Я выругался в тишине своей комнаты. «Отсоси». «Да, это я умею, и очень хорошо. Но тебе ЭТО не нравится. Хороших снов, лейтенант». Мой экран потемнел, и когда я положил телефон на тумбочку и закрыл глаза, мой разум устремился к Лабутенам с красной подошвой и губам того же цвета, шепчущим: «Хороших снов, лейтенант». Глава 19 Баш — Большое спасибо, что нашёл время сегодня вечером к нам присоединиться. Я знаю, что скажу за весь Чикаго, что мы с нетерпением ждём, чтобы поприветствовать тебя и «АнаВог» в нашем городе. Александр Торн, главный ведущий новостей на ЭНН, сидел напротив меня под тяжёлым студийным светом и улыбался. — Спасибо, что пригласили меня. Я был на множестве новостных студий, давал больше интервью, чем мог сосчитать, но видеть Александра Торна и студию ЭНН лично было нереально даже для меня. Я не часто смотрел вечерние новости, но когда смотрел, то слушал Александра, и не только потому, что он был безумно привлекательным. Что-то в его ауре вызывало доверие, поэтому он был национальным первым номером среди ведущих вечерних новостей. Когда со студии позвонили с просьбой об интервью о моём недавнем поглощении и присутствии «АнаВог» в Чикаго, я не собирался отказываться от бесплатной рекламы. Когда члены съёмочной группы подошли снять наши микрофоны, Александр поправил свой синий галстук, такого же цвета, как его яркие глаза.