- Поздравляю ваше императорское высочество, с достигнутым успехом, - благожелательно улыбаясь, сказал Алексеев. - Надеюсь, что при выполнении ваших прямых обязанностей, они будут не менее впечатляющими. Наместник с таким нажимом произнес "прямых", что о его недовольстве догадался бы и менее проницательный человек. - Благодарю вас за высокую оценку наших с господином капитаном второго ранга усилий, - ответил ему Алеша самым почтительным тоном, на какой только был способен. - Ваших? - Так точно! Более того, без содействия господина Баранова эта экспедиция вряд ли бы состоялась, так что именно его и следует поздравлять в первую очередь! Командир "Бедового" слушал великого князя с все нарастающим удивлением, пока тот нимало не смущаясь, живописал их героический подвиг. Когда он, наконец, дошел до подрыва вражеского истребителя на мине, Николая Васильевича даже передернуло от воспоминаний. Судорожное движение не укрылось от взгляда Алексеева, и тот счел нужным переспросить. - А каким образом японец попал на наше минное поле? - Преследуя нас, ваше высокопревосходительство. - То есть вы тоже шли по минному полю? - У нас не было другого выхода. - Что с вами, голубчик? - внимание наместника переключилось на стремительно бледнеющего Баранова, - вам, нехорошо? - Мо-можно воды, - прохрипел тот. - Конечно-конечно, - переменился в лице хозяин кабинета и лично налил в стакан из графина. Затем взялся за колокольчик и позвонил. - Эй, кто-нибудь! В кабинет тут же заглянул Кетлинский и бросился на помощь к командиру "Бедового". Потерявшего сознание офицера уложили на диван и послали за доктором. - Ну, что, довольны? - с непонятным выражением лица спросил наместник. - Видит бог, Евгений Иванович, я тут не при чем! - Конечно-конечно. Кстати, а как дела на "Ослябе"? - Завтра намечен выход на пробу машин... - Вот и сходите, голубчик. Там Иессен какую-то демонстрацию затеял, так что ваше присутствие просто необходимо. - Слушаюсь! - Вот и славно, вот и хорошо. Исполняйте! На броненосце Алешу ждал невозмутимый Угрюмов с докладом. По словам старшего офицера, выходило, что дела обстоят просто прекрасно, ремонт почти закончен. Необходимые припасы приняты, и команда ожидает лишь приказа о выходе. - Полно, Алексей Петрович, так уж и ожидают? - улыбнулся великий князь. - Тем, кто его не ждет с нетерпением, выход еще более необходим, - не принял улыбки Угрюмов. - Хотя большинство офицеров "Осляби" весьма ревностно относится к службе, некоторые с гораздо большим удовольствием посещают "Ласточку"! Название местного варьете капитан второго ранга произнес так, будто выплюнул. - Вот как, - нахмурился Алеша, - и кто же это? - Более того, - проигнорировал его вопрос старший офицер, - получая замечания, некоторые из них говорят что берут пример с других, не слишком часто появляющихся на службе. - Алексей Петрович, - попытался остаться вежливым великий князь, - мы с лейтенантом Рощаковским не девочек посещали! - Мне это известно, ваше императорское высочество, но, тем не менее, я полагаю скорейший выход в море наилучшим решением вопроса. Выслушав нотацию от Угрюмова, Алеша помолчал некоторое время, а затем ровным голосом приказал: - Готовиться к выходу! Карл Петрович Иессен неспроста затеял эту опасную мистификацию с броненосцами якобы ушедшими в рейд. После того как русская эскадра получила подкрепления, японцы утроили усилия в попытках закупорить ее во внутреннем бассейне. Пока, организованная еще покойным Макаровым, оборона рейда справлялась со своими обязанностями, но противник не жалел усилий, чтобы ее преодолеть. Почти каждую ночь японские брандеры, поддерживаемые боевыми кораблями, рвались к проходу, надеясь закрыть его своими корпусами. Дежурный крейсер и канонерки, а также приданные им миноносцы и катера расстреливали их из пушек, топили минами, и бывало, даже брали на абордаж. Противник нёс напрасные потери, но, несмотря на это, не оставлял своих попыток. Было очевидно, что японцы имеют неподалеку базу, где и накапливают силы между атаками. Поиски миноносцами ни к чему кроме потерь не приводили, а послать крупные корабли против превосходящего противника было чистым самоубийством. Но вот если Того уйдет к Чемульпо... Разумеется, Иессен не мог наверняка знать, что японский адмирал бросится на поиски русских крейсеров своими главными силами, но почему бы не рискнуть? План был прост: спрятавшиеся до поры "Пересвет" и "Победа" выйдут из своего укрытия и встретятся на внешнем рейде с "Полтавой", "Николаем", "Баяном", "Палладой" и "Дианой". Если японцы, паче чаяния, не разделятся, этих сил будет достаточно чтобы отбиться. Если же план удастся, помешать налету на Эллиоты будет некому. Так все и вышло, за исключением того, что к броненосцам присоединился наконец-то закончивший ремонт "Ослябя". С самой гибели Макарова русская эскадра не выходила в море в таком составе. Пять броненосцев, три крейсера и восемь миноносцев, разрезавшие форштевнями волну, являли собой красивое и даже величественное зрелище. "Ослябя" шел третьим в колонне броненосцев и стоявшие на мостике броненосца офицеры не без удовольствия любовались открывшимся перед ними видом, иногда перешучиваясь между собой. Однако стоящий с ними Алеша, казалось, совершенно не разделяет благодушия своих подчиненных. Ласково пригревающее солнышко тоже не радовало его и лишь заставляло морщиться, поднося бинокль к глазам. - Сейчас бы кофейку, - мечтательно протянул мичман Бухе, как бы невзначай поглядывая на великого князя. Упоминание о пропавшем Ваньке еще больше испортило настроение командира. Последний успел своим искусством завоевать симпатии офицеров броненосца и те, не подозревая о причине его отсутствия, гадали, почему его на сей раз оставили дома. - Вот закончится ваша вахта, мичман, - суровым голосом заявил недолюбливавший Бухе Угрюмов, - попьёте в кают-компании адвоката! - Интересно, а куда нас ведет адмирал? - спросил... - Похоже к Эллиотам, - отозвался штурман... - Вы думаете? - неожиданно проявил интерес Алеша и добавил непонятно, - дай-то бог! Офицеры с интересом обернулись к своему командиру, но тот снова ушел в себя и не проявлял более интереса к разговору. - А отчего с нами не пошел "Севастополь" - спросил кто-то за спиной великого князя, - вы не знаете, Федор Александрович? - Увы, нет, - пожал плечами Бухе, - что-то с винтами очевидно. - "Что-то с винтами"! - С раздражением повторил его слова Угрюмов, - вы батенька, будто не на нем служили. - А что случилось, Алексей Петрович, - снова проявил интерес к разговору великий князь, - я помню, что при столкновении лопасть погнули, но Кроун кажется, говорил, что удалось поправить? - Увы, пока не удалось, вернее не до конца. Более двенадцати-тринадцати узлов он давать не сможет и то не наверное. Да еще при перекидной стрельбе повредили одну из двенадцатидюймовок. Так что боевая ценность "Севастополя" снижается все больше, и что самое отвратительное, пока без участия японцев. - А что с пушкой? - Слабость конструкции. Не рассчитывали, что будем стрелять на такие дистанции и вот, пожалуйста! - Печально, по артиллерийской подготовке "Севастополь" из лучших. Эскадра продолжала идти вперед и чем дальше, тем более становилось очевидным, что Иессен идет к островам Эллиота. На траверзе Сан-шан-тао к ним присоединился подошедший из Дальнего "Боярин". - Смотрите ка, - воскликнул Бухе, - на крейсере закончили ремонт! - А вот это хорошая новость, а то "Новик" совсем загоняли. - Что-то сигналят с "Пересвета". - Это "Боярину", посылают на разведку. - Странно господа, отчего-то японцев совсем не видно, даже непривычно! - Как же не видно, вон их миноносец! - Где? *** Произведя столь удачную атаку, Рощаковский снова затаился в знакомой бухте, справедливо полагая, что до утра дойти к своим берегам не успеет, а днем "Ретвизанчик" может стать легкой добычей вражеских миноносцев. Едва рассвело, он снова направился на облюбованную им скалу и с удовольствием наблюдал, что поврежденный им броненосец стоит с явным дифферентом на корму. "Фудзи" или "Ясима"? - задумался лейтенант, но различить с такого расстояния кто стал жертвой его нападения, было решительно не возможно. Пора было возвращаться, и Рощаковский потихоньку двинулся назад. Эта мера предосторожности оказалась не лишней, потому что за стоящим у большого валуна катером пристально наблюдал какой-то человек. Приглядевшись, лейтенант понял, что это японский матрос, которого невесть какая нужда занесла на их остров. Вынув револьвер, русский офицер начал подбираться к незваному гостю, и вскоре был в десяти шагах у него за спиной. Тут следовало быть осторожнее потому что малейший шорох мог выдать его соглядатаю, но по счастью заинтересовавшийся их катером японец решил возвращаться. Едва он сделал несколько шагов, выскочивший из-за камня лейтенант ударил его рукояткой нагана по голове, отправив, таким образом, в глубокий нокаут. - Ну и на хрена вы, ваше благородие, его сюда притащили? - грубовато спросил Селиверстов, когда Рощаковский доставил пленного к "Ретвизанчику". - Как это? - опешил тот. - А чего с им делать? - Допросим. - Угу, а по-каковски? Уж вряд ли этот басурманин по-русски говорит. - Не знаю, - растерялся лейтенант, - а вы разве не говорите? - А как же, десять слов по-кантонски и столько же на мандаринском. А он, вот уж ни разу не китаец, так что допросить этого шельмеца мудрено будет, а вот его к бабке не ходи, хватятся. - Что же, надо было дать ему уйти? - разозлился офицер. - Да уж, куда не кинь, везде клин! Уходить надо, пока этого узкоглазого антихриста искать не начали. - Вашбродь, может, не хватятся пока? Глядишь, досидели бы до темноты, - подал голос унтер. - Как же, не хватятся!