Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы в комнату стремительно не зашел молодой человек, одетый по-европейски, и не остановил готовый разразиться скандал. – Что вам угодно, господин? – спросил он на хорошем русском языке. – Почему вы сердитесь? С вами обошлись непочтительно? – Да в гробу я видел такую почтительность, – продолжал бушевать Прохор, – чтобы меня эдак… – А в чем, собственно, дело? Приглядевшись к молодому человеку, Сапожников сбавил тон. Тот был прилично одет, глаза его хотя и имели некую раскосость, но ничуть не большую, чем у некоторых жителей Поволжья. Но главное, у него не было, подобно китайцам, бритого лба и косы. – Да не поняли меня эти черти косоглазые, – посетовал камер-лакей, – я хотел квартиру снять, ну и спросил у портье в гостинице, а тот меня в бордель отправил. Нет, ну каково? – Позвольте спросить, а в каких выражениях вы просили у старого Ляо совета? – Ну, как же, спросил где найти местечко потише да поприличнее, чтобы важному господину удобно было… Услышав бесхитростный рассказ Прохора, незнакомец не удержался, чтобы не рассмеяться в голос. – Господи, да что же вы хотели, чтобы он вам показал, после такого-то? Для него ведь русский не родной! – Да понял я уже, – пригорюнился тот, – только делать-то теперь чего? – А можно узнать, что за важный господин? – Нельзя, – буркнул в ответ Прохор, – но очень важный! Скажу только, что раньше тут таковых и не было. – А надолго? – Надолго, господин этот сюда служить приехали. – Он один? – Да как же это один? Одних слуг пять человек! – Нет, я интересовался, женат ли он? – Нет, наш Алексей Михайлович холосты еще. – Вы знаете, уважаемый… – Прохор Никодимыч мы. – Очень приятно, любезнейший Прохор Никодимыч. А меня можете называть просто Генри. Так вот, я, кажется, могу быть вам полезен. Я, изволите ли видеть, коммерсант и должен на некоторое время отъехать по делам. Отсутствовать могу долго, а дом без присмотра оставлять не хочется. Так, может, мы сможем быть полезны друг другу? – Вы англичанин? – Наполовину. Так что? – А дом приличный? – Более чем! Этаж, правда, всего один, но есть небольшой садик и все удобства. – Посмотреть бы… – Нет ничего проще, дорогой Прохор Никодимыч. Давайте пройдем, тут недалеко. Дом господина Генри действительно был не очень далеко. Не слишком приглядный снаружи, он оказался очень уютным и ухоженным внутри. При нём действительно был маленький садик с фонтанчиком посреди. Впрочем, по зимнему времени фонтанчик бездействовал. Господин Генри предложил Сапожникову чаю, и когда тот согласился, его подала миниатюрная китаянка с совершенно кукольным личиком. – Это еще кто такая? – насторожился Прохор. – Служанка, – несколько смутился тот, – видите ли, она сирота. Я бы взял ее с собой, да куда? А одну оставлять, сами понимаете, всякий обидеть сможет. А вы, как вижу, люди солидные. – Поди, по-нашему ни бельмеса? – Увы, но немного понимает английский, правда совсем не говорит. – Это ничего, наш Алексей Михайлович по-английски что твой лорд шпарит. А много ли за аренду хотите? – Да какое там, тут бы дом под присмотром был – и слава богу. Ну, только если самую малость, для порядка. – Тогда сговоримся! * * * Может быть, в первый раз за последние десять лет Алеша был счастлив. Все, о чем он мечтал в своей жизни, осуществилось. Он стал настоящим морским офицером и служил на настоящем броненосце. Пусть это был не новейший «Цесаревич» или «Ретвизан», но все же довольно мощный и современный. Кают-компания тепло приняла его, да и матросы быстро раскусили, что молодой член императорской фамилии – человек вовсе не злой и зря не обидит. Тут, конечно, больше была заслуга Архипыча, ставшего непререкаемым авторитетом среди нижних чинов и часто рассказывавшего, что Алексей Михалыч человек правильный, даром что великий князь. Господа офицеры же оценили его скромность и деликатность, а также хорошее знание морского дела, увидеть которое в члене императорской фамилии никто не ожидал. Особенно близко Алеша сошелся с лейтенантом Барановым. Припомнив хорошенько сдачу экзаменов и производство в офицеры, случившееся у них одновременно, они обнаружили, что были представлены друг другу прежде, и возобновили знакомство. В штат броненосца лейтенанта зачислили в качестве вахтенного офицера. Место его по боевому расписанию было в батарее шестидюймовых орудий. Впрочем, молодой офицер не ограничивался по службе своим заведованием и в ближайшую неделю облазил весь корабль от боевого марса до котельного и машинного отделений. В последних он обнаружил недурное знание устройства паровых машин, так что старший судовой механик Меньшов в шутку предложил ему поменять специальность. В кают-компании это предложение вызвало смешки, но великий князь и не подумал обижаться. – Благодарю вас, Петр Яковлевич, но пушки не брошу. – А вот это правильно, Алексей Михайлович, – поддержал его Лутонин, – как говаривал незабвенный Федор Федорович, «корабли для пушек!» – Господа, может, хватит о пушках, – усмехнулся младший штурман мичман Де-Ливрон 5-й. – Что слышно в городе? – Не могу ничего сказать, любезнейший Борис Рудольфович, спросите лучше у Ломана. Только что вернувшийся с минных складов мичман Ломан отставил в сторону стакан с чаем и пожал плечами. – Ничего особенного, разве что все японские подданные сидят на чемоданах, готовые при первом сигнале своего консула покинуть наш богом спасаемый Порт-Артур. – Похоже, они готовятся к войне. – Ну и пусть, что господь ни делает, все к лучшему! А то стоим на рейде, как привязанные, непонятно зачем. И не в кампании, и не в резерве. Вроде и не в море, и на берег не отпускают. Девочки наши скоро про нас забудут и уйдут к армейским. – Вам бы все девочки, Константин Владимирович, – прервал его Лутонин, – а между тем дело серьезное. – Да я не против, Сергей Иванович, просто хочется какой-то определенности. Кстати, никогда не угадаете, кого я встретил на пристани. – Э… Матильду Кшесинскую с кордебалетом? – Тьфу на вас, господа! Но в некотором роде не хуже. – Не томите. – Это будет особенно вам интересно, Алексей Михайлович. – Слушаю вас. – Некто, назвавшийся Прохором Сапожниковым, узнав, что мы с «Полтавы», слезно просил матросов передать вашему императорскому высочеству, что снял для вас дом в Старом городе и нижайше просит посетить его, с тем дабы ознакомиться. Каково? – Любопытно-любопытно, а кто сей Прохор? – Мой камер-лакей, – вздохнул Алеша, – действительно, он должен был найти квартиру или дом для меня, но я совсем запамятовал. – Если вам, Алексей Михайлович, необходимо устроить личные дела, – проговорил Лутонин, – то только скажите. – Пустое, Сергей Иванович, успеется еще. Хотя, если возможно, дайте увольнительную моему Архипычу, он все устроит. – А я бы на вашем месте не отказывался, – не унимался Ломан, – тем более что расположена ваша резиденция в определенном смысле весьма удачно! – О чем вы? – Ну, судя по описанию, ваш верный Прохор снял вам дом небезызвестного господина Генри Вонга. – Позвольте, – расхохотались присутствующие, – да это же рядом с заведением мамаши Фуань! – Простите, не понял, – растерянно переспросил Алеша, – а что за заведение у этой мамаши? Эти слова были встречены еще большим ликованием. Наконец, Ломан сжалился и шепнул на ухо великому князю, что это заведение не что иное, как «веселый дом». Алексей Михайлович сначала побледнел, потом покраснел, но так ничего и не сказал. – Так что, отправитесь на берег? – еще раз спросил Лутонин, пряча улыбку. – Нет, теперь уж точно Архипыч! – решительно заявил Алеша, вызвав очередной взрыв хохота.