— Нет. — Ну, насколько я понимаю, там хорошая звукоизоляция. Может быть, он не услышал вас? — Я и раньше всегда стучала. И он меня слышал. — Может быть, он слышал вас, но решил на этот раз не отвечать? Почему я выдвигал так много возражений? Возможно, потому, что не хотел давать себе повод для серьезного беспокойства. — Берни, — сказала Ева, — а вдруг ему стало плохо? Вдруг у него сердечный приступ? — Все может быть, но… — Я думаю, что надо позвонить в полицию. Возможно, это моя личная точка зрения, но идея вызывать полицию никогда не казалась мне хорошей. Я не питал иллюзий на этот счет, ведь, во-первых, у меня была судимость, а во-вторых, я оказался в доме, в котором одновременно находилась краденая собственность. И это не говоря уже об угрызениях совести за те два весьма приятных часа, которые я провел наверху в комнате для гостей. — Не надо полицию, — сказал я. — Не сейчас. Сначала давайте удостоверимся, что он не уснул и не увлечен чтением. — Но как? Дверь заперта. — А есть запасной ключ? — Если он и есть, то Карл никогда не говорил мне, где он его держит. Он единственный имел доступ к своим драгоценным книгам. — Окно, — предложил я. — Окна не открываются. В них тройные рамы с пуленепробиваемыми стеклами и… — …И их нельзя пробить даже тараном, — продолжил я. — Карл рассказывал мне обо всем этом. Но ведь посмотреть через окно можно, не так ли? * * * Вскоре я осуществил свое намерение и заглянул в библиотеку через одно из окон. — Он там, — заявил я. — По крайней мере его ноги. — Его ноги? — В библиотеке большое кожаное кресло повернуто спинкой к окну, — объяснил я, — и Карл, по-видимому, сидит в нем. Я не могу видеть его целиком, но я вижу ноги. — И что они делают? — Торчат из-за кресла, — ответил я. — На них надеты туфли. Вот, собственно, и все. Ноги не особенно эмоциональны, не правда ли? Я сжал пальцы в кулак и забарабанил им по стеклу. Не знаю, какого эффекта я ожидал, но ноги ни на миллиметр не изменили своего положения. — Лучше я позвоню в полицию, — промолвила Ева. — Не сейчас, — сказал я. Встроенный в дверь библиотеки замок «Пулард» — без всяких сомнений, потрясающий замок. Самый современный из всех. Но я не знаю, почему его называют абсолютно надежным. Когда я впервые прочитал об этом в одном из рекламных объявлений, я понял, что почувствовал Александр Македонский, услышав про Гордиев узел.[26] Надежный, говорите? Это мы еще посмотрим! Замок в библиотечной двери упорно сопротивлялся, но с помощью небольшого набора отмычек, которые я всегда ношу с собой, и благодаря моему врожденному таланту я сумел вскрыть хитрый механизм. И открыл дверь. — Берни, — изумленно пробормотала Ева. — Где вы этому научились? — В отряде бойскаутов, — пошутил я. — Там награждают специальным значком, если вы можете сделать подобное. Карл?! Карл, с вами все в порядке?! Он был в своем кресле, и теперь мы могли увидеть больше, чем просто ноги в хороших туфлях. В его руках, лежавших на коленях, была книга Уильяма Кемпбелла Голта.[27] Его голова была откинута назад, глаза закрыты. Он был похож на человека, который просто задремал над книгой. Мы стояли, глядя на Карла, и в этот момент я принюхался к воздуху в библиотеке. Еще во время моего первого посещения этой замечательной комнаты я почувствовал какой-то особый запах, но сейчас я не мог уловить его. — Берни. Я посмотрел вниз, внимательно разглядывая пол, пошарил глазами по большому бордовому ковру и по небольшим коврикам, лежащим сверху. Потом я опустился на одно колено и осмотрел один табризский[28] коврик, если это был он, ведь я знаю о персидских коврах гораздо меньше, чем должен бы знать о них хороший взломщик. Я самым тщательным образом рассматривал ворсинки коврика, и Ева спросила, что я делаю. — Просто пытаюсь помочь, — ответил я. — Вы не роняли контактные линзы? — Я не ношу контактных линз. — Стало быть, я ошибся. Поднявшись на ноги, я подошел к большому кожаному креслу и без особых церемоний коснулся рукой лба Карла Беллермана. Как я и ожидал, его лоб был холодным. — Неужели он… Я кивнул головой и сказал: — Вам лучше вызвать полицию. * * * Офицер полиции Элмер Криттенден оказался коренастым малым в ветровке цвета хаки. Он настороженно посматривал на многочисленные книги, словно опасаясь, что ему тотчас же придется сесть и читать их одну за другой. Мне показалось, что с книгами он сталкивался гораздо реже, чем с трупами. — Скорее всего, у него отказало сердце, — сказал он, имея в виду умершего. — Так обычно это выглядит. Он жаловался на боли в груди? На стреляющие боли в левой руке? Что-нибудь вроде этого? Ева ответила отрицательно. — Может быть, он просто не рассказывал об этом, — предположил Криттенден, — а может быть, не было никаких предварительных симптомов. Судя по тому, как он сидит, и по всем другим признакам, смерть была мгновенной. Возможно, он прикрыл глаза, задремал, а затем умер во сне. — По крайней мере он не страдал, — произнесла Ева. Криттенден приподнял веко Карла, прищурился, осмотрел труп с разных сторон. — Выглядит так, — наконец сказал он, — как будто он задохнулся, но я не думаю, что какая-то большая пестрая птица залетела в окно и прижала к его лицу подушку. Скорее всего, это все-таки окажется острый инфаркт. Мог ли я позволить этому так продолжаться? Я посмотрел на Криттендена, потом на Еву, потом на потолок, обшитый панелями из светлых и темных пород дерева, потом вниз на предполагаемый табризский коврик. Потом я посмотрел на Карла, заядлого библиофила, и тут мой взгляд упал на столик около его кресла. На столе лежала книга «Острие копья», экземпляр Франклина Рузвельта. Карл был моим клиентом, и он скончался на расстоянии вытянутой руки от книги, которую я ему принес. Позволю ли я ему спокойно уйти из нашего бренного мира? Или я должен немедленно начать действовать? — Я думаю, вы правы, — сказал я, обращаясь к Криттендену. — Мне тоже кажется, что он задохнулся. — Почему вы так думаете, сэр? Вы даже не взглянули на его глазные яблоки. — Я доверяю вашим глазам, — парировал я, — и я тоже не думаю, что его задушила большая пестрая птица. — Ну вот еще! — Это классика, — сказал я. — И это понравилось бы самому Карлу, учитывая его страсть к детективам. Если ему суждено было умереть, то он бы предпочел, чтобы это произошло в запертой комнате. И не просто в запертой комнате, а в комнате, защищенной неприступным замком «Пулард», стальными стенами и окнами, которые невозможно открыть. — Пожалуй, эта комната защищена лучше, чем Форт Нокс,[29] — согласился Криттенден. — Несомненно, — отозвался я. — И, тем не менее, его убили. — Причем, — продолжал я, — он умер от удушья. Когда тело будут обследовать в лаборатории, попросите экспертов поискать следы хладона.[30] Я думаю, они найдут признаки этого газа, если будут знать, что искать. — Я никогда не слышал о таком газе, — покачал головой Криттенден. — Многие не слышали, — сказал я. — Но об этом газе сообщали в новостях некоторое время назад, когда его использовали на станциях метро. Это была противопожарная система, в которой хладон применяется для тушения огня. — Как он действует? — Он вытесняет из помещения кислород, — попытался я объяснить. — Правда, я не слишком разбираюсь в этом, но конечный результат похож на действие большой пестрой птицы, о которой вы говорили. Птицы с подушкой. — Это могло бы стать вещественным доказательством, — сказал Криттенден. — Но откуда вы узнали о том, что в библиотеке появился хладон? — Он уже был здесь, — ответил я и показал на форсунки на стенах и потолке. — Когда я впервые увидел их, я решил, что Беллерман установил стандартную систему водяного пожаротушения, и я не мог в это поверить. Для редких книг вода хуже огня, и многие библиотеки были полностью уничтожены, когда такие системы случайно срабатывали. Я сказал Карлу об этом, но он только высмеял меня и ясно дал понять, что не стал бы подвергать свои книжные сокровища опасности быть залитыми водой. — Таким образом, я понял, — продолжал я, — что эти форсунки предназначены для подачи газа, а не жидкости. Ну и без слов понятно, что этим газом должен быть хладон. Я слышал, что такими газовыми противопожарными системами сегодня уже оборудовано несколько лучших научных библиотек, хотя Карл — единственный человек из всех, кого я знаю, кто установил нечто подобное в своей личной библиотеке.