— Гугенот?[41] Вот те раз… Ничего больше прояснить на месте не удалось, пленный наотрез отказывался отвечать. С каретой не сложилось, к городскому прево рыжего повезли на обычной повозке-двуколке. А уже оттуда перебазировали в ту самую пытошную, где в свое время гостил я. Очень скоро в Бастилию прибыл и сам отец Жозеф. — Вы целы, сын мой? — он заботливо поправил на мне воротник. Плечо сильно болело, клятый пейзанин мне чуть его не раздробил своей дубиной, но признаваться я не стал. Вместо этого поклонился и быстро изложил случившееся. — Цел, падре. Все так и случилось, святой отец. Увы, Барруа задержать не удалось, несмотря на все мои усилия. Он был уже в моих руках, но чернь все спутала. Думал, что святой отец выразит свое недовольство, но обошлось. — Вы сделали все, что могли, — коротко резюмировал доминиканец. — Они откуда-то убегали и наткнулись на нас случайно. Не исключаю, что… — Нам кое-что известно, — мягко прервал меня монах. — Они вырезали целую семью. А после того, устроили засаду на неких людей, но потерпели неудачу и отступили. Но, думаю, скоро мы узнаем больше. Вы желаете присутствовать при допросе? Я немного поколебался и кивнул. На самом деле, даже присутствие при пытках, для дворянина сейчас недопустимо. Правда только формально, а не официально. Но любопытство оказалось сильней. Мы прошли в пытошную, пленного уже раздели и зафиксировали на специальном приспособлении, представляющем стол на шарнирах, с зажимами для ног, рук и головы. А палаческая братия уже деловито готовила инструментарий. Их шеф, мэтр Гашон вежливо поприветствовал меня, словно старого знакомого. — Рад вас видеть, ваша милость. Всегда к вашим услугам. Я в ответ только кивнул, хотя хотелось послать гребаного метра куда подальше. Опять же, с такой жизнью сам не знаешь куда дальше судьба занесет, так что портить отношения с палачом не стоит. Отец Жозеф утвердился за конторкой, сопровождающий его монашек быстро оттачивал перья, готовясь фиксировать показания. Мне принесли кресло. Сам пленный с фанатичной мордой шипел псалмы и никакого раскаяния с испугом не проявлял. — Назовитесь, сын мой, — вежливо попросил доминиканец. — Твой сын собака, католическая мразь! — рыжий презрительно сплюнул. — Вы усугубляете свое положение, сын мой, — миролюбиво отреагировал отец Жозеф. — Мы настроены выявить истину, а не причинять вам вред. Назовитесь, прошу вас… В ответ последовал еще один плевок. Дальше инициатива перешла к мэтру Гашону. Но пытать пленного не стали, главпалач продолжил увещевания, попутно демонстрируя свой арсенал. И это, как не странно, несколько помогло, рыжий назвался Иосифом Моруа, из Ла-Рошели, признался в том, что он гугенот, но на другие вопросы наотрез отказался отвечать. Первые два прокрута винтов испанского сапога тоже ничего не дали — Моруа молчал как мертвец. Когда кости затрещали, а из железных накладок потекла кровь, рыжий стал истово молиться, но по делу снова не произнес ни слова. Подмастерья положили в жаровню с углями клещи и витые спицы. Отец Жозеф встал и подошел к гугеноту, склонился над пытошным ложем и очень тихо начал говорить с ним. О чем он толковал, я не слышал, зато видел, как с каждым его словом лицо Моруа искажалось все сильней и сильней. Очень скоро он начал извиваться в зажимах, скрипеть зубами и выть, словно в приступе падучей. Происходящее очень быстро стало напоминать обряд экзорцизма — из пленного словно рвался демон. Я преисполнился великого почтения к доминиканцу, а еще мне было очень страшно, черт побери. И я твердо поклялся больше никогда не попадать в руки палачей. Приступ быстро прошел, Моруа обмяк в зажимах, а потом начал говорить. Оказалось, что… Черт… Короче говоря, ларчик открывался очень просто, но очень неожиданно. Если вкратце, дело обстояло так. Базен де Барруа по кличке Граф и Лео Бонарт по погонялу Скелет, работали за большие деньги на Бенджамена де Рогана, герцога Субиза, одного из предводителей последнего восстания гугенотов. Гугенотов разбили, Ля-Рошель взяли, сам герцог сбежал в Англию, но козни строить не перестал. Интерес Базена де Барруа ко мне объяснялся тоже просто, как выяснилось, один из его соглядатаев видел, как я завалил курьера и забрал у него письмо, которым, герцог собирался внести смуту в королевскую семью. На охоту Граф с еще двумя сообщниками просочился для того, что при удобном случае убить кардинала или короля, но случая так и не подвернулось, тогда он устроил проделку с вепрем, по принципу, а вдруг повезет. С французскими заговорщиками против Ришелье гугеноты не были связаны. И даже в чем-то пытались помешать им исходя из своих интересов. В деле были замешаны еще документы, якобы, очень сильный компромат на кардинала Ришелье, но этот компромат находился в руках заговорщиков во главе с матушкой короля. Гугеноты каким-то образом об этом прознали, и попытались компромат перехватить. Правда у них ничего не получилось — пара оппозиционеров перебила целый отряд, а Базен де Барруа успел сбежать с подельником. А теперь самое интересное… Одним из этих заговорщиков оказался… Да, все правильно, шевалье де Брас. — Все-таки де Брас, — я удивленно пожал плечами. — Вы знаете этого человека? — заинтересовался отец Жозеф со странным интересом. Пришлось рассказать о наших неожиданных встречах и совместной отсидке в разных камерах в Бастилии. — Предчувствую, — я пожал плевами, — что воля Господа еще не раз нас столкнет. Мне попытаться его убить или взять в плен? Честно говоря, я чувствовал некую симпатию к этому кавалеру и решил на всякий случай уточнить намерения в его отношении со стороны отца Жозефа. — Нет, ни в коем случае! — бурно отреагировал священник. Так быстро и бурно, что я сразу понял: де Брас его человек в среде заговорщиков. — И вообще, как можно быстрее забудьте о нем! — категорично потребовал доминиканец. — Святой отец, — я спокойно поклонился. — Считайте, что я уже забыл. — Вы удивительный человек, сын мой… — уже спокойно заявил священник. — У вас удивительный дар находится в нужном месте в нужное время. Мы постараемся вознаградить вас должным образом. Но на этом, ваша роль пока закончена. Дальше мы сами, а вам предстоит путь Божий! Он труден и тернист, но мы поможем вам. Возможно, у вас есть какая-то личная просьба? — Просьба? — я сначала не хотел ничего просить, но потом все-таки решил воспользоваться предложением. — Святой отец… мне лично ничего не надо. Но… — Говорите. — Маркиза де Фаржи… моя просьба, не трогайте ее. Я уверен, она исходит только из своей личной симпатии к ее величеству королеве. Подобно наседке, которая защищает своего цыпленка от любой, даже мнимой опасности. — Вы уверены? — монах кольнул меня взглядом. — А если вы ошибаетесь? Вы понимаете последствия? Я немного помедлил и тихо сказал. — Я попробую исключить ошибку. Дайте мне один день, я выясню все точно и, если буду уверен, повторю просьбу. Если нет, считайте, что вы ее не слышали. Священник молча кивнул. Я тоже поклонился и покинул клятую тюрягу вместе с Саншо. И отправились мы с ним прямым ходом в поместье Мадлены. — Скажите еще раз, что-нибудь по-китайски! — баск болезненно кривился, покачиваясь в седле и прикладывая руку к повязкам на морде, но не унывал. — Иди нахрен, мать твою за ногу! — выдал я на русском. — Ох, как красиво! — восхитился Саншо. — А эти слова что значат? Я невольно улыбнулся: — Это значит, подите прочь, я возмущен! — Ох, красиво! Так где вы его успели выучить? Что-то я не упомню, чтобы вы встречались с китайцами. — Сам не знаю. Он сам появился в моей голове, после того, как у меня начались приступы. — Ох, монсьор… — Саншо покачал перевязанной головой. — Вы стали другим человеком, после этого. Я сразу подметил. Совсем другим. — Хуже или лучше? — я покосился на слугу. — Лучше! — радостно заявился баск. — Гораздо лучше! Вы стали умней и рассудительней! А еще, я заметил, что вы перестали убивать из удовольствия. — В таком случае, все хорошо, не так ли? — Конечно, ваша милость. К слову, я узнал, что в ваше аббатство входит женский монастырь.