«С нами» согрело душу Андрюши, но Серый тут же подпортил настроение: – Э! Тормоза! Даже Лазуркин сваливает! А вы чего, хуже? Никто не хотел быть хуже Лазуркина. Через минуту класс с гоготом и шуточками выбегал из школы. И Андрюша на сей раз шел в первых рядах. Это было щекочущее и пьянящее чувство – быть частью толпы. Более того – вести ее за собой. Но Андрюша не расслаблялся. Предстояла вторая, самая сложная часть плана. Классная на следующее утро ревела, как сирена во время учений по гражданской обороне. Она высказала все, что думала про бестолочей, которые сбегают с уроков. Напророчила им всем карьеру дворников и уборщиц, после чего потребовала дневники на стол. Андрюша нес свой с замиранием сердца. Но классная то ли не нашла его записку в своем столе, то ли забыла о ней. Глянув на макушку поникшей Андрюшиной головы, она сказала: – Ну, Андрей, от кого, от кого, а от тебя… Дома Андрюше предстояла последняя часть интриги. Протягивая маме дневник с замечанием, он почти не играл, выдавливая из себя слезы. Ему было реально страшно. – Она что, вообще?! – возмутилась мама. – Ты записку ей отдал? – Еще утром, – выдавил из себя Андрюша. – Я пойду и все ей объясню! – Мама решительно поднялась. Андрюша умоляюще сложил ладони: – Мам! Не надо! Вера Николаевна и так из-за нас расстроилась. Говорят, у нее даже сердце болело… Если ты пойдешь ругаться… – Но так же нельзя! – упрямо качала головой мама. – Это несправедливо! Я до директора дойду! Теперь следовало пустить в ход тяжелую артиллерию. Андрюша порывисто прижался к маме и сказал: – Мам! Ну ты же знаешь, что я не виноват? А на остальных мне плевать! А учительница… Ей от директора уже влетело! Не расстраивай ее еще больше, ладно? – Хороший ты человек, Андрюша. Добрый, – голос мамы дрогнул, когда она обняла сына в ответ. – Тяжело тебе будет в жизни. Андрюша, не отрываясь от маминого бедра, ликовал. Он как раз был уверен, что теперь-то ему станет гораздо легче жить. 2023 – Еще один вопрос, который почему-то волнует многих. Страшный вопрос. Каждый раз ставит меня в тупик. И снова мастерски выдержанная пауза. – «Как у вас с женщинами?» Заинтересованный гул. Быстрые взгляды от редких в этой аудитории девушек. – Не знаю, почему это волнует так многих. Возможно, потому, что я попал в какой-то рейтинг женихов… – Топ десять самых завидных холостяков города! – крикнул задорный женский голос. – А, вот как? Спасибо. Так или иначе к женщинам я отношусь очень хорошо. Я все-таки мужчина, как легко понять по вторичным половым признакам. Например, по порше, который ждет меня во дворе. Снова одобрительный гул. – Я не монах. Время от времени у меня случаются… скажем так, небольшие романы. Но… Лазуркин придал лицу выражение потрагичнее. – Не хочу ворошить прошлое… Если кратко, в юности у меня была девушка. Я ее очень любил. Но… мы не смогли быть вместе… 1997 К десятому классу Андрюша вырос красивым мальчиком. Кроме того, он тщательно следил за собой. Пусть в семье не было денег на дорогие шмотки, честно говоря, у них в семье последние лет пять ни на какие шмотки денег не было, но он старался, чтобы то, что было, выглядело идеально. Одноклассницы Андрюшу любили. Он был безобидный – не пил, не курил, не матерился. Он всегда давал списать. Он умел слушать и всегда улыбался. При Андрюше сплетничали, поправляли колготки, а однажды даже показывали друг другу новые чудо-прокладки, которые только появились в магазинах. Но эта информация была для Андрюши лишняя, он покраснел, вжался в стенку и незаметно по стеночке отполз. Он не хотел этого знать. Он хотел, чтобы женщина – это такое вот вкусно пахнущее и нежное. Он много раз представлял себе, как целует, как обнимает, раздевает… Он много чего себе представлял. А вот эта гадость – явно перебор и ошибка природы. Он подумал, что у его девушки никаких «этих дел» не будет. И у мамы нет. Точно нет. Он ни разу не видел, чтоб она бегала с какими-то там прокладками. Но даже знание того, что у одноклассниц давно «все началось», не делало их в глазах Андрюши менее привлекательными и волнующими. Особенно Оксану. Они сидели вместе на английском, и Андрей не валил предмет только потому, что знал его лучше учительницы. Оксанины формы сводили его с ума. Оксана была позором школы. Год назад она сбежала из дома, где-то шлялась четыре дня, ее искали. А потом она вернулась. Что было – сразу покрылось мраком тайны, но пацаны рассказывали такие вещи, что Андрея сразу прошибал пот. А потом он сидел рядом с Оксаной на английском и думал, что если она все это один раз делала, то ей уже должно быть все равно. И почему бы ей не сделать этого еще раз с ним, Андрюшей? Он же хороший! Он ее не обидит! Оксана обращалась с ним ласково. Один раз поправила воротник рубашки, один раз смахнула с плеча волос. А однажды, перегнувшись через проход, так прижалась к нему грудью, что Андрюша окаменел на следующие три урока. В самом конце учебного года, когда уже сирень билась в окно, Оксана потянулась, нежно улыбнулась и сказала: – У меня сегодня день рождения. Андрюша сглотнул. – Поздравляю, – ответил он. – Этого мало, – хитро прищурилась Оксана. – Еще раз поздравляю! – сказал Андрей. Он малость отупел и не смог придумать ничего пооригинальнее. – Приходи ко мне в семь, – сказала Оксана, – все наши будут. Родаки на выходные свалили. То, что «все наши будут», Андрея сильно расстроило, он предпочел бы остаться с Оксаной наедине. Но с другой стороны, возможность увидеть ее комнату, побыть у нее дома опьяняла. – Но у меня нет денег на подарок, – сказал он. Андрюша давно понял, что лучше быть бедным и честным. Если ты пытаешься изображать крутого, это выглядит нелепо. Если признаешься в том, что нищий, тебя даже уважают. В конце концов, Андрюша не виноват, что его родители не вписались в новый безумный мир, где недостаточно быть научным сотрудником, чтобы содержать семью. – Не надо никаких подарков, – сказала Оксана, – ты – лучший подарок. Андрей завис. – В семь, – повторила Оксана, – буду ждать. * * * В половине седьмого Андрей принимал холодный душ и пытался составить план действий. Если он придет вовремя, то заставят пить. Пить он не хотел – пару раз видел, как надирались до поросячьего визга одноклассники, и не собирался повторять их подвиги. Поэтому нужно опоздать. На полчаса, не больше. Он придет, все уже будут под градусом, возьмет бокал или рюмку и сделает вид, что пьет. И тогда можно продержаться до конца вечеринки, когда все разойдутся, и они с Оксаной останутся наедине. И тогда… Он крутанул кран, вода пошла ледяная. В семь тридцать Андрей дрожащим пальцем нажал на кнопку звонка. Не открыли. Прислушался – внутри грохочет Offspring. Нажал еще раз и держал, пока дверь не распахнулась. На пороге, слегка покачиваясь, стояла сама именинница. В руке она держала открытую бутылку вина. – Андрюшка! – обрадовалась она. – А мы тут уже вовсю голливудим! Заходи! Она сделала широкий приглашающий жест. Очень широкий. Верхние пуговицы ее рубашки оказались незастегнутыми. Вид открылся такой, что у Андрея пот по вискам потек. Он шагнул внутрь. Оксана сунула ему бутылку, и он чуть было не отхлебнул из нее – но вовремя вспомнил о плане. Замотал головой, но Оксана обиженно надула губки: – Ты чего? Будешь, как дурак, ходить тут трезвый? Андрюша криво улыбнулся в ответ. Он все никак не мог оторвать взгляда от полурасстегнутой рубашки Оксаны. Тогда она хитро улыбнулась, отхлебнула из бутылки и, не проглотив, впилась губами в губы гостя. Вкуса Андрей не почувствовал. В него вливался живой напалм. Когда Оксана оторвалась от него, то посоветовала: – Ты дыши, Андрюша, дыши!