Часть 2 из 3 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Где вы живете?
– В лесу.
Перкинс-Ванс понимает, что сейчас не лучший момент, чтобы подвергать сомнению сказанное. Лучше позволить ему продолжать.
– Сколько времени, – спрашивает она, – вы живете в лесу?
– Долгие годы, – говорит он.
Перкинс-Ванс предпочла бы более точную информацию:
– В каком году вы начали жить в лесу?
Опять эти года. Он принял решение рассказать о себе и теперь важно говорить только правду. Все остальное – бросание слов на ветер. Сосредоточенно глядя в окно, за которым все еще черным-черно, он что-то вспоминает.
– Когда случилась Чернобыльская катастрофа?
Он тут же пожалел, что ляпнул это. Полицейский сейчас решит, что он какой-нибудь сумасшедший защитник природы. На самом деле, это просто новость, которая ему вспомнилась. Но объяснить это будет сложно, у него нет сейчас сил для этого, и он расслабляется. Перкинс-Ванс ищет ответ в Сети: Чернобыль случился в 1986-м.
– Вот тогда я и ушел в лес, – говорит Найт. Двадцать семь лет назад. Тогда он был вчерашним выпускником, а сегодня – мужчина средних лет. Он говорит, что все это время жил в палатке.
– Где? – спрашивает Перкинс-Ванс.
– В лесу неподалеку, – отвечает Найт. Он никогда не знал названия пруда поблизости и не имел ни малейшего понятия, что соседний городок называется Рим, штат Мэн, а его население – тысяча десять человек.
– Где вы жили зимой?
Он продолжает настаивать, что все это время провел в маленькой нейлоновой палатке и ни разу за все зимы не развел костра. Дым мог бы выдать его лагерь. Каждую осень, по его словам, он запасал в лагере достаточно пищи, чтобы не покидать его в течение пяти или шести месяцев, пока растаявший снег вновь не даст ему возможности передвигаться по лесу, не оставляя следов.
Перкинс-Ванс нужно время, чтобы переварить эту информацию. Зимы в Мэне долгие и очень холодные; и не просто холодные, а влажные и ветреные. Провести неделю в зимнем лагере на природе – уже подвиг. А прожить так несколько месяцев – это вообще неслыханно! Извинившись перед Найтом, она уходит на кухню.
Мужчины пьют кофе, наблюдая за Найтом сквозь большое прямоугольное стекло в двери. Перкинс-Ванс пересказывает их разговор. Ни у кого нет уверенности, чему из этого можно верить. Хьюз замечает, что, пока Найт разговорился, важно спросить его о краже.
Перкинс-Ванс возвращается обратно. Хьюз чуть приоткрывает дверь – ему любопытно, он хочет лучше слышать разговор. Ему хорошо известно, что все преступники, как правило, отрицают свою вину – они будут клясться и божиться, что не делали этого, даже если ты поймал их с поличным, когда они обчищали сейф.
– Не хотите рассказать мне, как вы попали в это здание?
– Я взломал дверь отверткой. Чтобы попасть в холодильник, воспользовался ключом, который украл несколько сезонов назад. – Найт показывает на ключ с брелоком-клевером, лежащий на столе среди других предметов.
– Откуда эти деньги? – спрашивает Перкинс-Ванс, указывая на пачку наличных – триста девяносто пять долларов, которые она извлекла из его бумажника.
– Я собирал их годами, – говорит Найт. – По нескольку купюр тут и там, из разных мест, куда удавалось забраться.
Он делал это на случай, если придется пойти в город, чтобы что-то купить, но такого случая не представилось. Он говорит, что за время жизни в лесу не потратил ни цента.
Перкинс-Ванс просит Найта ответить, сколько всего домиков, коттеджей и лагерей он ограбил. По затянувшейся паузе можно предположить, что подсчет дается Найту с трудом.
– Это случалось раз сорок за год, – наконец произносит он. И так каждый год, двадцать семь лет подряд.
Теперь уже очередь Перкинс-Ванс складывать и умножать в уме. Получается больше тысячи случаев – тысяча восемьдесят, если быть точным. Каждый из них считается преступлением. Можно с уверенностью сказать, что это самое большое ограбление в истории штата Мэн. Возможно, по числу отдельных взломов, это самое крупное преступление в стране. Или вообще во всем мире.
Найт объясняет, что проникал в дома только по ночам, лишь наверняка убедившись, что в них никого нет. Он никогда не грабил жилые дома в городе – только летние загородные коттеджи и лагерь «Сосна». Иногда замки даже не были заперты, иногда он открывал ломом окна или взламывал двери. Одну только «Сосну» он грабил пятьдесят раз. Каждый раз он брал все, что мог унести, но, так как унести он мог немного, приходилось часто возвращаться.
Перкинс-Ванс объясняет, что все украденные вещи придется вернуть. Она спрашивает, что из найденного при обыске принадлежит ему.
– Все краденное, – говорит Найт. Рюкзак, ботинки, инструменты, снаряжение в его лагере, вся одежда на нем, вплоть до нижнего белья. – Единственная вещь, которая действительно моя – это очки.
Перкинс-Ванс спрашивает, есть ли у него семья в этом районе.
– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос, – говорит он.
Но ей все же удается его разговорить. Найт не знает, живы ли его родители, – он ни с кем не общался все это время, – но даже если живы, он бы не хотел, чтобы они узнали, что его нашли. Перкинс-Ванс спрашивает почему, и Найт отвечает, что его не воспитывали, как вора. Он говорит, что ему стыдно.
Найт вырос в Центральном Мэне. Никогда не служил в армии. Окончил среднюю школу Лоуренса, выпуск 1984 года. Чесли, как и Хьюз, слушавший этот разговор из кухни, вспомнил в этот момент, что его жена закончила ту же школу, только двумя годами позже. Возможно, у него дома даже сохранился альбом с фотографией 84-го. Хьюз просит Чесли съездить домой и попробовать найти его.
Перкинс-Ванс звонит диспетчеру и просит проверить Найта. Досье чистое – он ни разу не был арестован. Не числится среди пропавших. Срок действия водительского удостоверения закончился в день его рождения в 1987 году.
Чесли возвращается со школьным альбомом – на обложке цвета морской волны выгравированы большие серебряные цифры «84». С небольшой подписанной фотографии смотрит старшеклассник Крис Найт – мальчик с темными взъерошенными волосами, в очках с толстыми стеклами и в синей рубашке поло. Он стоит, слегка облокотившись на дерево, руки скрещены на груди. Он выглядит здоровым и сильным. На лице не улыбка, а какая-то кривоватая усмешка. На фотографиях школьных клубов или спортивных команд его нет.
Сложно найти сходство между этим мальчиком и мужчиной, сидящим сейчас в столовой «Сосны». Найт говорит, что годами не видел собственного лица, за исключением, возможно, размытого отражения в воде. В его лагере нет зеркал.
– Как же вы бреетесь? – спрашивает Перкинс-Ванс.
– Вслепую, – говорит он.
Найт совсем не представляет, как выглядит его лицо. Он искоса поглядывает на снимок. Очки сдвинулись на лоб, но он вернул их на место.
В этот момент и Хьюз, и Перкинс-Ванс неожиданно поняли, просто почувствовали глубоко внутри, что все услышанное сегодня вечером – правда. Хоть оправа и выцвела с годами, но сомнений почти не осталось – на мальчике с фотографии и мужчине, сидящем перед ними, одна и та же пара очков.
До рассвета осталось недолго, за окном уже светлело. Перкинс-Ванс знает, что Найт вскоре пропадет из виду, будет проглочен системой, и так свободно, как сейчас, с ним будет уже не поговорить. Она хочет понять, зачем было уходить жить в лес, но Найт говорит, что не может назвать определенных причин. Она указывает на заживающие шрамы у него на запястье.
– Как вы лечились?
– Я не принимал никаких лекарств и никогда не ходил к врачу. С возрастом порезы и шрамы заживают медленнее, но мне повезло – у меня не было серьезных травм.
– Вам случалось заболеть?
– Нет. Чтобы заболеть, нужно контактировать с другими людьми.
– Когда в последний раз вы контактировали с другим человеком?
После ухода в лес он ни разу ни с кем не имел физического контакта. Но однажды, в 1990-х, он встретил туриста, идущего по лесу.
– Что вы ему сказали?
– Я сказал ему: «Привет!»
Кроме этого случая он не сталкивался и не говорил с другим человеком на протяжении двадцати семи лет.
Глава 5
«Мистер Обыкновенный»
Фонарь – такая вещь, пропажа которой из загородного дома бросается в глаза в первую очередь. Или запасной газовый баллон. Или книги с прикроватной тумбочки, или стратегический запас стейков, оставленный в морозилке. В одном из домиков заметили пропажу тефлоновой сковороды, ножа и кофейника. Каждый раз исчезали батарейки – часто все, что имелись в доме.
Это было не слишком смешно для шутки, но и не слишком серьезно для преступления. Так, нечто среднее. Может, фонарь утащили дети? А ты точно клал эти стейки в морозилку? В конце концов, телевизор на месте, так же как и компьютер, и камера, и украшения. Ни двери, ни окна не сломаны. Вы будете вызывать полицию, потому что из дома пропали все батарейки и роман Стивена Кинга? Да нет, конечно!
Но вот вы приезжаете в коттедж следующей весной и обнаруживаете, что дверь приоткрыта. Или что засов не заперт. Или, к примеру, на кухне ломается кран, и вентиль для горячей воды остается у вас в руке. Это очень странно, ведь его установили совсем недавно – и вы начинаете осматривать раковину, затем окно над раковиной и вдруг замечаете несколько маленьких металлических стружек. Наконец вы понимаете, что металлический замок на окне был открыт, а рама вокруг него слегка поцарапана.
Черт побери, кто-то сюда влез и, вероятно, наступил на смеситель, когда забирался в дом, а потом поправил все так, чтобы поломка не была заметна. Ничего ценного снова не пропало, но на этот раз вы уже вызываете полицейских.
Полиция говорит, что они уже знают об отшельнике и надеются, что этот случай скоро расследуют. Все лето на дружеских пикниках вы слышите десятки подобных историй. Газовые баллоны, батарейки и книги – обычное дело, но вот у кого-то уже увели наружный термометр, садовый шланг, скребок для снега и упаковку пива Heineken.
Одна пара, открыв свой летний домик впервые за сезон, обнаружила, что пропал матрац с двухъярусной кровати. Это было уже совсем удивительно. Невозможно вынести матрац через окно. Однако входная дверь была закрыта на засов и висячий замок. Когда они приехали, замки были нетронуты, а на двери не было повреждений. Единственное предположение, имеющее хоть какой-то смысл, звучало так: вор влез в окно, снял дверь с петель, вытолкнул матрац в щель, прикрутил дверь на место и вышел через окно.
Главной мишенью грабителя, как все уже знали, был летний лагерь «Сосна». Это был его персональный Costco. После каждой кражи повреждения были минимальными – стекла не разбиты, ничего не перевернуто вверх дном. Он был вором, не вандалом. Если снимал дверь с петель, всегда вешал ее на место. Дорогие вещи его не интересовали. Или ее. Или их. Никто точно не знал, о ком идет речь.
Одна семья прозвала его Горным Человеком, но это имя пугало их детей, так что вскоре он стал Голодным Человеком. Большинство людей, включая полицейских, называли грабителя просто отшельником или Отшельником Северного пруда. Некоторые полицейские отчеты упоминали «легенду об отшельнике», в других, где требовалось полное имя подозреваемого, он был записан как Отшельник.
Многие жители окрестностей Северного пруда были убеждены, что легендарный отшельник – кто-то из соседей. Северный и Малый Северный пруды расположены в Центральном Мэне, вдали от популярного в летнее время побережья с его богатыми поселениями. Дороги, которые вьются вдоль их берегов, в большинстве своем немощеные и ухабистые. Вокруг прудов в радиусе двадцати миль разбросаны около трех сотен домиков, большинство из которых обитаемы лишь в теплую погоду. Почти все здесь знают друг друга. Некоторые семьи владеют одним участком многие десятилетия.
Звучало предположение, что кражи – проделки группы подростков, какой-нибудь местной банды. Или, как думали некоторые жители, это дело рук какого-нибудь опустившегося ветерана Вьетнама. Строились догадки, что грабитель имеет отношение к лагерю «Сосна». Периодически появлялись подозрительные охотники на оленей из другого штата. А еще грабителем легко мог оказаться один из угонщиков самолета, бывших в бегах с 1970-х. Возможно, здесь орудовал серийный убийца. А вообще, как насчет того парня, который всегда ходит на рыбалку один и в домике которого никто не бывал? Может, вы найдете свой матрац там?
Следующим летом у одной семьи появилась идея. Они написали записку и приклеили ее скотчем к входной двери: «Пожалуйста, не влезайте к нам в дом. Сообщите, что вам необходимо, и мы оставим это для вас снаружи». Пример стал заразительным, и вскоре на дверях полдюжины домиков появились подобные послания. Некоторые решили действовать на опережение и вешали на двери пакеты с консервированными продуктами и книгами.
Ответа на записки не последовало. Пакеты с продуктами остались нетронутыми. Взломы домов и кражи продолжились – вскоре «ушли» спальный мешок, зимний термокостюм, годовая подборка журналов National Geographic. Следом – огромное количество батареек, включая большие аккумуляторы от машин и лодок. У той же пары, которая лишилась матраца, был украден рюкзак. Это вызвало панику – в рюкзаке хранились паспорта их детей. Позже паспорта были найдены – грабитель вынул их и положил на комод, прежде чем уйти.
После этого многие семьи решили оборудовать свои домики защитными системами. Они установили сигнализации, датчики движения, усилили окна и двери. Некоторые потратили на это тысячи долларов. В местном лексиконе появилось новое слово – «отшельникозащитный», и между соседями стал витать неведомый здесь ранее дух взаимного недоверия. Те, кто никогда не закрывал дверей, стали запирать их на замок. Два брата, владевшие соседними домами, сильно поссорились, обвиняя друг друга в краже пропана. Несколько человек, считавших, что они сами забыли, куда положили вещи, всерьез обеспокоились, не начался ли у них старческий маразм. Один мужчина даже стал подозревать в кражах собственного сына.
Пара, у которой увели матрац и рюкзак, стала всякий раз накрепко запирать окна и двери, оставляя дом даже на час, – их не беспокоило, что воздух внутри становился слишком спертым. В конце лета один парень вернулся из строительного магазина с пятьюдесятью листами фанеры и шуруповертом с помощью тысячи шурупов он полностью зашил дом на зиму.
Тысяча шурупов от грабителя спасла – больше не помогло ничего. Из остальных домиков были украдены подушки и одеяла, туалетная бумага и фильтры для кофе, пластиковые кулеры и переносные приставки для видеоигр. Некоторые дома грабили так часто – почти каждые две недели, – что их владельцы уже выучили вкусы отшельника: например, он предпочитал арахисовое масло консервированному тунцу, пиво Bud пил классическое, а не светлое, носил плавки, а не боксеры. Он оказался сладкоежкой – у одного из детей пропали все сладости для Хеллоуина; лагерь «Сосна» лишился восьмифунтовой кастрюли горячей «помадки».
Кражи, как правило, начинались в самом начале летнего сезона, перед Днем поминовения. Следующая волна взломов приходилась на сентябрь, после Дня труда. Обычно ограбления происходили посреди недели, в дождливую ночь. Никто из владельцев ни разу не пострадал. Примечательно, что отшельник никогда не трогал продукты в открытой упаковке. Одна семья шутила, что «отшельник никогда бы не стал встречаться со стройняшкой» – коктейль с таким названием оставался нетронутым всякий раз, сколько бы набегов на их домашний бар он ни совершал.
Прошло десять лет. Ничего не изменилось: остановить отшельника не удавалось никому и ничему, полиция так и не вышла на его след. Судя по всему, он скрывался в лесу. Люди уезжали в город за покупками и по возвращении обнаруживали вскрытые дома. Должно быть, он ждал в лесу, когда они уедут, следил за ними. Он рылся в комодах и выворачивал ящики шкафов. Каждый выход на природу заставлял жителей округи покрываться мурашками при одной только мысли, что кто-то прямо сейчас мог прятаться за деревом. Все ночные шумы, казалось, сигнализировали о приближении грабителя. Несколько человек украдкой обсуждали идею подсыпать в еду крысиный яд и спрятать в листьях медвежьи капканы, но никто на это так и не отважился.
Кто-то утверждал, что отшельник безвреден – ну и пусть себе забирает всякую мелочь. Он приносил едва ли не меньше проблем, чем сезонные насекомые. Мэн всегда был странноватым местом, населенным людьми с приветом. Ничего удивительного в том, что в районе Северного пруда теперь есть своя сказка об отшельнике. Некоторые дети даже посвящали ему школьные сочинения.