– Валяй. Я набрала полную грудь воздуха и, сплетя пальцы, спросила, не отводя от него внимательных глаз: – Как у тебя с наркотой? – Не, ты серьезно? – Вся озабоченность спала с его лица. Он покачал головой и рассмеялся. – Ты уже столько раз меня спрашивала… – Ну да. – Улыбаться вдруг расхотелось. Я не на шутку встревожилась. Конечно, дурная привычка – без конца спрашивать и уточнять, однако по телефону ведь не поймешь, правду он говорит или лукавит. – Я хочу услышать сейчас, глядя тебе в глаза. Тогда мне будет понятно, врешь ты или нет. Тайлер выпрямился на стуле и, подавшись вперед, устремил на меня пристальный взгляд. – Все в порядке, Иден. Правда. Я тебя не обманываю. Для убедительности он вытаращил глаза, и я придирчиво прищурилась, пытаясь распознать в его выражении хоть какой-то подвох. – Не парься, – ласково проговорил он. Чуть запрокинув голову, взглянул из-под полуопущенных век. – Меня выкинули бы из программы после первого же косяка. Поразмыслив, я поняла, что тут есть логика. Стоило ему попасть в передрягу – напиться, накачаться наркотой, угодить к копам, навлечь на себя любую другую беду, – его немедленно вычеркнули бы из программы. Его работа – делиться опытом и подавать людям пример, и то, что он продержался от первого выступления до последнего, лишний раз доказывало, что неприятностей не было. А значит, все путем. Просто мне нелегко было забыть, что творилось два года назад, и время от времени в голову закрадывались подозрения, не вернется ли все снова на круги своя. Какое счастье, что он держится молодцом! С чего мне приспичило докапываться? Могла бы сама догадаться, что он не врет и что Нью-Йорк для него – настоящее спасение. С тех самых пор, как он встретил меня в аэропорту, от него струился сплошной позитив. Наверное, поэтому мне стало так радостно. Тайлер все это время смотрел на меня в ожидании ответа, а мне ничего не приходило в голову. Я молча уставилась на него, а он – на меня. Из-за щетины он стал выглядеть старше, а в душе так и остался ребенком – вот-вот улыбнется лукаво и подмигнет. Вдруг до меня дошло, что именно привлекает меня в Тайлере: вовсе не внешность, а исходящий от него позитив. И то, как кардинально за эти два года ему удалось изменить образ мыслей и отношение к жизни. Могу лишь представить, каких трудов ему стоило перестать ненавидеть всех и вся, избавиться от жутких воспоминаний детства и начать радоваться. Мое влечение к нему лишь усилилось, чего совершенно нельзя было допускать. После нашего первого лета пролетело два года. По идее я давным-давно должна была к нему охладеть, но, видимо, это вообще нереально. Дался мне Нью-Йорк! Зачем я сюда притащилась? Уж лучше бы оставалась сейчас в Санта-Монике, к радости Дина, и не сидела бы здесь и не пускала бы слюни по его лучшему другу. У меня свело живот. Надеюсь, от голода, а не от чувства вины. Протянув руку к бокалу, я пригубила воды, чтобы потянуть время и собраться с мыслями. Вдруг мне вспомнилась брошенная невзначай фраза. Отставив бокал, я с любопытством воззрилась на Тайлера. – Кстати, а кто поручил тебе присматривать за мной? Мама? Скрестив на груди руки, он выпрямился и опустил взгляд, едва заметно передернув плечами. – Ну да, наши мамы: твоя, моя… – Взглянув мне в глаза, он внезапно добавил: – И Дин. – Ясно, – буркнула я. Ничего удивительного, это вполне в его духе. Я нахмурилась, уставилась на бокал, в задумчивости заскользила пальцем по его краю. – И как именно он выразился? – Я пообещал ему сделать все, чтобы тебе здесь понравилось, ведь ты решила поехать, а не с ним остаться. – Между нами повисло ощутимое напряжение. А может, так мне лишь показалось из-за пресловутого чувства вины. Сидя в уютном ресторане, я жадно глазела на Тайлера, прекрасно сознавая, что мой парень остался в другой части страны и жутко переживает. – И если ты зря профукаешь время, ему будет очень обидно. – Ну и что ты Дину сказал? – Что он может на меня положиться, – ответил Тайлер и расплылся в широченной и совершенно искренней улыбке. Повисло молчание. Меня немного напрягало, что Тайлер с таким равнодушием отнесся к сообщению о том, что мы с Дином все еще вместе. Стало ясно, что он ко мне охладел, разлюбил окончательно и бесповоротно. Я упала духом и подумала, что раз отступать некуда, надо набраться мужества и спросить, наконец, о том, что меня больше всего занимает, иначе остаток поездки я буду ломать голову: «А что, если бы?» Пусть он выскажется начистоту. Это, конечно, причинит мне нестерпимую боль, зато будет легче расстаться. Эх, была не была!.. Я сглотнула подступивший к горлу ком и набрала полную грудь воздуха. Спокойствие, только спокойствие! Неожиданно Тайлер заметил, что со мной творится что-то неладное. Улыбка медленно сползла с его лица, и он встревоженно пролепетал: – Тебе плохо? Я перехватила его взгляд и, приоткрыв рот, прошептала дрожащим голосом: – Тебя это совсем не парит? Тайлер нахмурился. – Что не парит? – Дин, – проговорила я. Компания по соседству взорвалась дружным смехом, и мы с Тайлером на секунду отвлеклись. Я приложила руку к виску и тихо добавила: – То, что мы с ним встречаемся. – Иден… – Он взглянул на меня, плотно сжав губы, прищурился. – Чего ты пытаешься добиться? – Просто спросила! – Меня стало знобить, не хватало сил поднять на Тайлера взгляд. Прикрыв ладонью глаза, я наклонилась к столу, едва не уткнувшись в него носом. – Год назад, перед тем как уехать, ты сильно переживал. Интересно, у тебя ко мне все по-прежнему или прошло? – Иден, – повторил он сипло и замолчал. Мне было страшно убрать руку от глаз. Наконец послышался его протяжный вздох, и он заговорил слово за словом, медленно-медленно. – Ты хочешь узнать, по-прежнему ли я… как бы это?.. – Да, хорошо бы, – прошептала я. – Здесь мы не будем ничего обсуждать! – рубанул Тайлер. Я вскинула голову от неожиданности и машинально отвела руку от глаз. Он уставился на меня, стиснув зубы и поигрывая желваками. – Нет, скажи, ты ко мне охладел? – Меня уже понесло. – Иден! – Ты встретил другую? У тебя кто-то есть? – Я распалилась. От страха, отчаяния и досады в кровь выделился адреналин, и я устремила на Тайлера дерзкий взгляд. – Когда ты ко мне охладел? Мне надо знать, лучше скажи. – Иден, – проговорил он с нажимом, – замолчи! – И все? – Я покачала головой, вне себя от возмущения. Все это чересчур затянулось, мне хотелось знать, впустую ли я трачу время. Может быть, все эти годы я тешила себя пустыми иллюзиями и у нас ничего с ним не выгорит?.. – Ты вообще отказываешься отвечать? То есть тебе плевать, что я сижу и накручиваю себя по полной программе? – Нет, – проговорил Тайлер гораздо спокойнее, хотя было видно, что внешнее самообладание дается ему с величайшим трудом. Он повзрослел за эти два года и возмужал – в былые времена точно сорвался бы и наорал на меня. Проклинал бы меня, ругался и обзывал, бросая злобные взгляды. А теперь мы словно поменялись ролями: меня занесло, а он вытерпел. – Я отвечу тебе, но не здесь. – Где же? И когда? – Когда вернемся в квартиру, – ответил Тайлер, глядя на меня напряженно, как будто моля отступиться на время, свернуть со скользкой темы. Спасла официантка: она принесла нам еду. Я дала этой девушке все основания считать меня грубиянкой – сидела, угрюмо уставившись на своего компаньона, и даже не удосужилась ее поблагодарить. Официантка ушла, а Тайлер с улыбкой принялся за еду. – Мне надо кое-что тебе показать, – пробормотал он, ловко орудуя вилкой. – И что же? Лукавая усмешка тронула его губы. – Пусть это будет сюрпризом. Для затравки скажу, что оттуда открывается изумительный вид на город. Глава 6 Остаток вечера Тайлер вел себя совершенно непринужденно. Вид у него был самый безмятежный, словно между нами и не было никаких невыясненных отношений. Он разглагольствовал о пустяках и сыпал шуточками в продолжение всей прогулки по Таймс-сквер, а в метро даже пытался меня рассмешить, передергивая бровями. Я не вытерпела и улыбнулась. Впрочем, улыбка оказалась недолгой, и, отвернувшись, я вновь погрустнела. – Ну и где это место с удивительным видом? Эмпайр-стейт-билдинг? Статуя Свободы? – Я недовольно скрестила руки на груди, устремив на него выжидающий взгляд. Тайлер уцепился за поручень и безмолвно пожал плечами. На миг мне даже показалось, что он нагло рассмеется мне в лицо. Видимо, все сказанное в ресторане было просто насмешкой, и он выбрал самое мерзкое место в городе, чтобы там, на фоне гадостного ландшафта окончательно и бесповоротно разбить мое сердце. – Пошли, нам на следующей. Мы застыли у дверей. Пол ходил ходуном, уши закладывало от пронзительного визга. Теперь понятно, почему большинство пассажиров в наушниках. Благо, что ехать было недолго – можно и потерпеть пару минут. Поезд со скрежетом затормозил, показалась станция. Тайлер схватил меня за руку и ловко выудил на платформу. Эту станцию я сразу узнала. «Семьдесят седьмая улица». Значит, прогулка подошла к концу и настала пора возвращаться. Я утвердилась в своих догадках, когда мы вышли из метро и направились в сторону дома. Я погрузилась в себя и всю дорогу молчала. Тайлер, видно, оттягивал неприятный момент, а меня все сильнее охватывала тоска. Раздражение вскоре сменилось нервозностью, и если недавно я готова была порвать его за то, что он не покончил со всем в ресторане, то теперь и вовсе недоумевала, как мне хватило мужества затеять этот разговор. Мы миновали машину Тайлера (а вместе с ней джип и «сивик») и подошли к подъезду. Вдруг я встала как вкопанная, пронзенная внезапной догадкой. Задрав кверху голову, я прищурилась и взглянула на дом: он был выше всех окружающих зданий. При входе в подъезд Тайлер обернулся и, привалившись к двери, в ожидании скрестил руки на груди. – Ты что там застряла? – Так это отсюда открывается твой «изумительный вид»? – Ага. – Видимо, он понял, к чему я клоню и каким будет следующий вопрос. Его рот расплылся в ухмылке. На улице стало прохладней, легкий ветер потихонечку набирал силу. – С крыши? Тайлер взглянул мне в глаза, и его ухмылка расползлась до ушей. – Не исключено, – загадочно промурлыкал он. Я и не сомневалась, что оттуда открывается отменный вид, но, если честно, больше всего на свете мне хотелось сейчас дать отбой. Сказать ему: «Забудь!» – и поставить на этом точку. Какой смысл тащить меня наверх и говорить то, что уже никакая не тайна?.. Разве что в нем пробудился изощренный садизм.